Отправной точкой сегодняшних бед сотрудников Н-ского УГБ Владимир Митрофанович считал тот исторический день, когда профессор фон Штерн отыскал среди руин и камней древнего монастыря рукопись Странника. Не будь рукописи – его талантливому ученику Иржи Ковальчику никогда не удалось бы установить, где же находится то удивительное место, к которому с завидным упорством стремился это загадочной пилигрим. А затем поделиться результатами своих и чужих изысканий с другими любителями таинственных ритуалов и старинных записей, запечатленными на фотографии «Клуба христианских странников» в 1912 году. Благородные странники даже снарядили в указанное место настоящую научную экспедицию, ради счастья участвовать в которой чахлый приемыш профессора фон Штерна – Дима Деев – едва не снес эспадроном голову наивному корнету де Лурье. Саму экспедицию и ее результаты по каким-то причинам держали в глубокой тайне – даже от ближайшего сподвижника организатора – Иржи Ковальчика.

Отчего самого Иржи не приняли в члены «Клуба странников» – злодейка – история умалчивает, а он сам, – учитывая его коматозное состояние, вряд ли сможет объяснить. То ли он был слишком худородным, то ли вообще не был христианином…

Но, даже если Ковальчик происходил из мещан или инородцев, упорства ему было не занимать. Да и деловой хватки тоже. Он сам отправляется в путешествие за разгадкой древней тайны, да еще и за средства первого в мире социалистического государства. Увы – вместо желанных сокровищ он находит жестокое разочарование – следы экспедиции фон Штерна. Сломленный, он решает бежать за границу – благо в тогдашнем Туркестане о границе можно было говорить весьма условно. Многие участники той, 1924 года, экспедиции, разделяли план руководителя. А от двух излишне «идейных» – комиссара Савочкина и Леши Субботского решили избавиться, отправив с военкомовской бумагой прямиком в занятое местным курбаши селение. Так родился миф об исчезнувшей экспедиции, а гражданин СССР Иржи Ковальчик превратился в европейского господина Ульхта. В дальнейшем этот новоявленный господин повстречал кого-то из прежних советских знакомых и под влиянием компрометирующих фактов, а так же своей беспринципности, стал агентом советской военной разведки.

– Логично? – завершил Корнев рассказ.

– Очень! – Прошкин признавал – даже многоумный отец Феофан не восстановил бы истории событий с такой логической безупречностью!

– Ну что, же Николай – пора тебе делать самостоятельные выводы! Излагай, в свете новых фактов, откудова по-твоему взялся этот трижды клятый чемодан?

Прошкин – сознание которого прояснилось благодаря произведенному начальником ритуалу или просто от приема горячей пиши – Хомичев уже приволок из столовой ужин в блестящих больничных судочках – успел разработать вполне приемлемую версию. Не подлежит сомнению, что некоторые офицеры из числа изображенных на фотографии клуба «Странников» проживают сейчас за рубежом. Они знакомы с научными достижениями профессора фон Штерна, а так же владеют информацией, что Ковальчик – Ульхт – его талантливый ученик. Факт исчезновения Ульхта – популярного в эмигрантских кругах персонажа, конечно же, мог насторожить их, и коварные враги решились отрядить в Россию эмиссара, что бы перехватить результаты изысканий фон Штерна до того, как они станут достоянием Советского государства. Что бы получить советские документы и деньги они связались с располагающей большим количеством качественных фальшивок и разнообразной информацией об СССР подрывной организацией – скорее всего так называемого РОВС – российского объединения военных союзов…

Корнев досадливо перебил увлекшегося собственным построением Прошкина:

– Что ты за человек, Николай – ну не хочешь в реальности жить хоть плач! То ведьмы у тебя летают, то шпионы за каждым углом притаились! Ну, с чего ты взял, что тут РОВС замешан, будь он трижды неладен!

– Нет, не обязательно конечно РОВС, – вынужден был согласиться с начальством Прошкин, – может и другое объединение белоэмигрантов… Я ведь как считал, Владимир Митрофанович – похитить эти бланки в процессе производства не могли – и номера и серии у них не подряд идут, а разные – за несколько лет. Значит, надо признать – что документы эти, – он кивнул в сторону опасного чемодана, – изготовлены на высоком полиграфическом уровне, в стационарной типографии – такого качества в кустарных условиях не добьешься. Я и подумал, что настолько профессиональную типографию можно только за рубежом оборудовать!

Корнев посмотрел на сотрудника с интересом:

– Значит, есть добротная типография. Можно в любой момент напечатать подобных банков во множестве. Тогда ответь мне Николай на один простой вопрос – зачем было иностранному шпиону все это крайне опасное хозяйство отдавать на хранение такому неуравновешенному субъекту как Мазур, вместо того, что бы попросту уничтожить?

Прошкин на минутку задумался, но так и не нашел подходящего ответа. А Владимир Митрофанович продолжал его экзаменовать:

– Или еще скажи – почему же в такой замечательной зарубежной типографии не додумались изготовить бланков удостоверений сотрудников НКВД?

– Может быть, у этого шпиона и было такое удостоверение – просто он носил его при себе, а фотографии и бланки не успел уничтожить по тому, что… физически не мог этого сделать – например, был задержан, или умер…

– Да если бы был хоть мало-мальски подходящий задержанный, или тело – мы наверняка знали бы! Ведь получаем отчеты и от милиции, и от больниц – обо всех подозрительных лицах, которые туда поступают! – Николай Павлович очень явственно представил охолонувшее тело первого Борменталя – которого для удобства именовали Генрихом, и подумал, что обнаружить его труп действительно было бы неплохо, а начальник продолжал, – Ох, Прошкин – у нас в этой истории просто катастрофа какая-то с мертвецами. Всего-то навсего один полноценный труп – человека, известного как фон Штерн. И тот в реке утоп, без всяких признаков насилия. В остальном – торжество гуманизма. Господин Ульхт жив, хотя лежит в коме. У отравленного товарища Баева здоровье поправляется так, что волосы растут с невиданной скоростью, а еще один почетный покойник шастает по городам и весям и раздает страждущим детские книжки! – после этой разгромной речи, Корнев перешел к предметам более оптимистичным, – А ведь умеем работать! Вспомнить хоть историю с любовскими сектантами… Ты тогда как дополнительные паспорта для секретных сотрудников получал?

История с сектой богомилов много лет безнаказанно действовавшей в Любовском районе Н. составляла предмет профессиональной гордости Прошкина. Именно за операцию по разоблачению этой вредностной секты он лично получил звание майора, Н-ское НКВД – переходящий бронзовый бюст Дзержинского, Корнев сделал триумфальный доклад на объединенном партхозактиве, а секретный сотрудник Ваня Курочкин, в течении полугода под чужим именем героически посещавший тайные собрания и молельные дома сектантов, бесплатною путевку в крымский санаторий. Воспоминания наполнили грудь Прошкина приятным теплом, и он ответил:

– Я подготовил рапорт с планом операции, в нем указал, с какой целью понадобится паспорт… Вы же сами мне этот рапорт визировали! – Корнев утвердительно кивнул, – Потом – передали в управление второго отдела, получили их визу, потом третий спецотдел мне бланк паспорта выдал – как положено по описи, я и в их журнале еще расписался. Послали письмо на паспортный стол. Там нам фотографию вклеили, и печать на нее поставили…

– А когда операция закончилась? – коварно полюбопытствовал начальник.

– Сдал паспорт обратно уже в архив, тот что в первом спецотделе, по описи… А потом его уничтожили, по акту. Я присутствовал…