— Живо проваливай отсюда!

В глазах существа что-то блеснуло. Нет, не страх. Скорее уважение к собрату по миру теней. А может, все дело в ее решительности. Как бы то ни было, но тень решила, что с вампиром ей почему-то не хочется связываться, и отвалила прочь. Но тут Кэти заметила, что тварь здесь не одна. Через кладбище проскользнули еще четыре тени. Пять сгустков едва заметного тумана катились по дороге по направлению к закусочной. Один застыл рядом с неоновой вывеской и при свете принял очертания человеческого тела.

Это был мужчина (или нечто такое, что когда-то было мужчиной) с зеленой кожей и в рваной одежде. Он поднял голову к вывеске и зашипел. Вороны, сидевшие там, громко каркнули и улетели. Вывеска погасла, и существо вновь превратилось в сгусток тумана, парящий в темноте.

Кэти повернулась к Эрлу. Вампир не дышал. И не шевелился. Он просто лежал на земле и невидящим взором смотрел в небо, а из его груди торчал деревянный кол. Кэти не могла сказать, мертв он или нет. Правда, до этого он сказал, что загнанный в сердце кол это еще не смертельно. Или она не так поняла? Как ни старалась, Кэти никак не могла вспомнить.

— Черт возьми, Эрл! Не умирай! Прошу тебя, не умирай, слышишь?

Она перевернула его на живот, схватилась за кол и потянула. Увы, кол крепко сидел в теле вампира. Что ей оставалось? Она поставила на спину Эрлу ногу и что было сил дернула кол. Тот слегка подался. Совсем чуть-чуть. Примерно на сантиметр.

— Ну, давай же! — рявкнула она и, схватившись насколько хватало сил за деревяшку, потянула.

Упыри тем временем приблизились к забегаловке.

Внутри забегаловки Дюк и Маршалл Копп сидели у стойки и пили кофе. Лоретта тем временем наполняла солонки и перечницы.

— Ну как, удалось выяснить, куда подевались тела? — поинтересовался Дюк, сделав очередной глоток.

— Нашел одну ногу и отпечатки шин, — ответил шериф Копп. — Отправил ногу и снимки следов на экспертизу в Уайт-Уотер. Да, еще отпечатки пальцев и несколько волосков. Обычная процедура. Может, оно ничего и не даст, но попытаться стоит. — С этими словами он тоже сделал глоток из чашки. — А у тебя-то самого как дела? Есть успехи?

— Работаем.

— Знаешь, я буду тебе премного благодарен, если ты будешь держать меня в курсе дела. Договорились? — Шериф посмотрел на часы. — Что-то твой приятель задерживается. Или это он нарочно избегает встречи со мной. Как думаешь?

— Придет, никуда не денется.

— Ладно, поверю тебе на слово, ведь он твой друг. Ты наверняка знаешь его лучше, чем я.

Лоретта подлила шерифу кофе.

— Не волнуйтесь, от этих ребят вам неприятностей не будет. Они у нас славные парни.

— А я в этом и не сомневаюсь. И все равно, хотелось бы с ним встретиться. Познакомиться поближе.

Дюк наклонил голову и прислушался. Его сверхъестественный слух уловил негромкое шипение, затем еще несколько подобных звуков. Он потянул носом воздух. Нет, в воздухе однозначно что-то носилось. Хотя даже его сверхчувствительные ноздри не могли толком уловить, что именно. Какой-то легкий гнилостный запашок с примесью самой черной-пречерной магии и демонов. Такой дух может исходить только от упырей.

И тут в закусочной погас свет.

— Черт, — выругалась Лоретта.

Времени, чтобы предупреждать присутствующих, у него было. Стоило в закусочной воцариться темноте, как Дюк моментально сбросил кожаную куртку. Тем временем внутрь ринулись неясные черные тени, и в следующее мгновение помещение наполнил оглушительный звон битого стекла. Дюк слегка изменил очертания, и одежда на нем затрещала, разлетаясь на части. В считанные секунды он превратился в зверя. Увы, он был лишь посередине перевоплощения, когда черные твари навалились на него.

Шериф Копп и Лоретта пытались привыкнуть к темноте. В окна лился слабый звездный свет, но и его оказалось достаточно, чтобы увидеть, как огромный оборотень пытается стряхнуть с себя какие-то темные силуэты. Те постоянно меняли форму, стараясь поймать его, словно в сети. Дюк попытался схватить одну из них, но тень тотчас выскользнула — этакий сгусток желатина, покрытый тремя слоями смазки. Тень вскарабкалась ему по спине и грубо вогнала между ребер нож. Ощутив прикосновение серебра, оборотень взвыл. Упырь несколько раз повернул в ране лезвие, вгоняя его как можно глубже. Дюк издал истошный вопль и в конвульсиях забился посреди темного ресторанчика. Упырь отпустил его, и оборотень рухнул на колени.

Незваные гости наводнили собой тесную забегаловку; их темные очертания извивались под столами, копошились в кабинках, ползли по плиткам пола. Шериф Копп выхватил револьвер и прицелился в одну из склизких, омерзительных тварей, благо, до нее было не более метра. И все равно ему никак не удавалось взять ее на мушку, хотя бы потому, что он толком не знал, куда целиться. То, что только что было головой, спустя мгновение превращалось в руку, а затем не то в уродливую ногу, не то в хвост.

— Зажгите свет! — прохрипел Дюк.

Лоретта бросилась в кухню.

В темноте упыри не совсем материальны. Они пребывают в переходном состоянии. С одной стороны, они вроде бы как бесплотны и способны доставить вам массу неприятностей, с другой — их нельзя назвать духами в полном смысле этого слова, так как при желании их все-таки можно схватить и даже ударить ножом. Дюк едва различал кружащиеся вокруг него тени.

Он вырвал из бока нож, взвизгнув при этом, как раненый щенок, и отбросил его в сторону. Гнусный упырь тотчас схватил лезвие.

Мерзкие твари снова окружили оборотня — люди их не интересовали. Дюк ринулся на ближайшего противника. Увы, его когти лишь порвали ткань, а сама тень проскользнула под ним и ткнула в бедро вилкой. Другой упырь пристроился рядом и вогнал ему в плечо нож. Дюк попытался укусить обидчика. Он ощутил на языке мерзкий вкус гниющей плоти, однако за те доли секунда, что необходимы, чтобы сомкнуть на обидчике челюсти, тот сумел ускользнуть, и клыки пронзили пустоту. Тем временем мимо прошмыгнул еще один темный силуэт, который на лету умудрился раскроить ему руку. К счастью, рана оказалась неглубокой. В общем, царапина, сущий пустяк. Зато боль такая, будто в рану высыпали несколько килограммов соли, а сверху вылили канистру лимонного сока. То же самое можно было сказать и про другие раны в его геле. А все из-за серебра. Из-за него кровь оборотня закипала и ядом отравляла мышцы.

Упыри лишь нагло хихикали. Они явно потешались над ним. Дюк же не привык терпеть в драках поражение. По идее он здесь хищник, а не жертва. И вот те на!

Тени кружились вокруг него, всякий раз нанося новую, хотя и неглубокую рану. Он, как мог, пытался их от себя отогнать, однако они ловко увиливали от когтей. Каждый новый надрез отнимал у него силы. Кровь запекалась в черной шерсти, стекала ручейками на пол. Пока это только поверхностные раны. Зато сколько их — целая тысяча! И все как одна жгут огнем.

Двери, ведущие в кухню, распахнулись, и на пороге, потрясая над головой фонариком, появилась Лоретта. Во второй руке у нее был пистолет. Его-то она и навела на Дюка. Упыри же превратились в существа из плоти и крови.

— Батюшки!

Ослепленные неожиданные светом, твари застыли на месте и, взвыв от боли, прикрыли глаза.

Шериф Копп выстрелил. Голова одного упыря дернулась, а сам он рухнул на пол, правда, уже в следующее мгновение вновь поднялся на ноги. Копп послал ему в грудь еще две пули. Упырь покачнулся, но все же сохранил равновесие. Зеленоватое существо приняло угрожающую позу и раздраженно посмотрело на шерифа. Именно раздраженно, а вовсе не злобно или растерянно. Судя по нагловатой ухмылке, ему было просто интересно узнать, что же за этим последует. Мол, вертятся тут всякие под ногами.

Упыри поспешили юркнуть в дальние углы зала, правда, слегка замешкались. Дюк поймал одного их них за ногу и потащил на середину. Существо шипело, отплевывалось и извивалось, но он прижал его к полу и со злорадной ухмылкой оттянул назад голову. Тонкая шея хрустнула. Гнилая плоть отвалилась кусками. Дюк полностью оторвал голову и отбросил ее в сторону. Пока та летела прочь, упырь успел одарить его злобным взглядом. Обезглавленное тело продолжало извиваться на полу. Дюк в считанные мгновения одну за другой оторвал конечности, после чего с видимым удовольствием переломал твари позвоночник. И все равно то, что только что было упырем, продолжало извиваться. Даже голова по-прежнему злобно скалилась. Но упырь, растерзанный на куски, это, как правило, безобидный упырь, если только какой-нибудь болван не додумается сунуть ему в рот палец.