В четыре утра Мигель тренировал Ультимато, но все сегодня шло как-то не так. Лошадь реагировала отнюдь не с всегдашней ровной готовностью, да и сам Мигель пребывал в раздражении. И он понимал, что дело тут не в Ультимато, – виноват был он сам.

Затем он увидел, как в спальне у Патриции зажегся свет, и на мгновение представил себе, что она разглядела из окна его силуэт – и, может быть, начала следить за ним… и, может быть, придет сейчас сюда поговорить с ним.

Мысленно он вернулся к событиям самой первой проведенной здесь ночи, когда он вышел на круг для верховой езды и Патриция пришла к нему в прозрачной ночной рубашке. Он вспомнил ее нежные мягкие губы, вспомнил груди, твердость которых ощутил, прижав ее к себе. Ему невыносима была мысль о том, что этот самонадеянный врач сжимает ее сейчас в своих объятиях, лежит с ней в постели по завершении страстной любовной ночи.

Он спрыгнул с коня – и ударился при этом об обледенелую землю куда сильнее, чем ожидал. Коленная чашечка, на которой крепился протез, сразу же чудовищно заныла.

Мигель повел Ультимато в стойло, но по дороге увидел, что к хозяйскому дому подъехал автомобиль Лауры Симпсон. Какого черта – что ей тут было делать в такой неурочный час? Он поставил Ультимато в стойло, время от времени поглядывая на дом. Выйдя из конюшни и закрыв за собой дверь, он увидел, как Патриция выходит из дому с чемоданом в руке, садится к Лауре в машину и уезжает. Но где же доктор? Какой-то там наверняка разразился скандал. У Мигеля возникло внезапное подозрение, будто кто-то умер. Ведь Патрицию постоянно преследовала мысль о том, что близкие ей люди подвержены внезапной смерти.

Он вернулся к себе в коттедж и не раздеваясь бросился на постель. Попытался заснуть, но не смог. Затем, когда уже совсем рассвело, он услышал, как мимо коттеджа проехала машина. Подтянувшись на локтях, он выглянул в окошко. Лимузин остановился прямо у входа в гостевой домик. Доктор Киган с дорожной сумкой в руке вышел из домика и в явной спешке отъехал. Что же в конце концов случилось? Сперва Патриция уезжает с Лаурой посреди ночи – а теперь уносит ноги и доктор.

Он нацепил протез и отправился к амбару с лошадиным кормом в поисках Эдгара. Конюх и впрямь оказался тут: он стоял, прислонившись к стогу сена, и что-то читал. Увидев, что к нему подходит Мигель, он торопливо сунул листок бумаги себе в карман.

– Куда все подевались? – спросил Мигель, но Эдгар в ответ пробормотал нечто нечленораздельное и поспешил оставить его.

После обеда Мигеля поджидал еще один сюрприз. Деннис собрал вещи и покинул ферму. Ничего не понимая, Мигель зажал в угол Эдгара.

– Какого черта? Что тут все-таки происходит?

– Баба с возу – кобыле легче, – несколько загадочно пояснил Эдгар.

– Но кто позаботится о моих лошадях?

– Этим займусь я сам, мистер Кардига. Так что не извольте беспокоиться. Перемены вы не почувствуете.

Но Мигель беспокоился, крайне беспокоился. Лаура наверняка что-то знала, но она и не думала возвращаться на ферму. Хотя час наступил уже довольно поздний. Туман тщетно дожидался своей ежедневной морковки, свесив голову из-за плетня.

Мигелю необходимо было прояснить ситуацию. На предельно доступной ему скорости он устремился в хозяйский дом и постучал в дверь кухни. Ему открыла Конча – глаза у нее были красны, она явно только что плакала.

– Что происходит, Конча?

– Ох, не знаю, ничего не знаю.

– Где мисс Патриция?

– В Швейцарии.

– Что? В Швейцарии? Но с какой стати?

– Не знаю. Она все время плакала.

Конча отвернулась от Мигеля, чтобы он не увидел ее собственных слез.

– Ну, и когда же она вернется обратно?

– Не знаю… Ничего не знаю.

Оглушенный полученными известиями, Мигель, хромая, пошел прочь. Протез натирал сегодня культю, свинцовым ядром висел на колене. Кое-как он добрел до конюшни. Погладил Ультимато – и в то же мгновение его пронзила острая боль при мысли о том, какое удовольствие доставляли ему конные прогулки вдвоем с Патрицией, бок о бок в седле.

С каждым днем он все с большим нетерпением дожидался урочного часа. У нее была удивительная способность, почти талант, она замечательно чувствовала лошадей. Вот и сейчас он не мог удержаться от того, чтобы то и дело бросать взгляды на хозяйский дом, ожидая в любую минуту ее появления – пешком по снегу, в костюме для верховой езды. Но она так и не появилась.

Он оседлал Ультимато и отправился в путь. Медленно проехал мимо загона для дряхлых лошадей, мимо кладбища, мимо инсектаория, описав полный круг и вернувшись на ферму с другой стороны. Он проехал по той самой дороге, по которой они так часто ездили вдвоем. Но без нее эта поездка была чересчур одинокой.

Хорейс Коулмен, в очках на мясистом носу, восседал за письменным столом, скрепляя своей подписью всевозможные документы. Боб Эш тоже был занят делом – тренировал рывок левым бедром, готовясь к игре в гольф.

– Черт тебя побери, Боб! Прекрати это!

– Прости, Хорейс, но вчера в клубе графства я проиграл пятьдесят баксов. Мне необходима тренировка.

– Ты проиграешь куда большее, если мы не придумаем, как воспрепятствовать этому проклятому браку.

– А что удалось выяснить Теду? Коулмен бросил взгляд на часы.

– Он должен появиться с минуты на минуту.

– Тед – славный мужик, но… – начал было Эш.

– Но что? – заорал Коулмен. – Он, по крайней мере, играет с нами в одной команде.

– Согласен… но его прошлое… ну, сам понимаешь… Коулмен снял очки.

– Ну, продолжай!

– Послушай, он ведь пару лет просидел в федеральной тюрьме.

– Давай-ка разберемся, Боб.

Эш был уже сам не рад тому, что завел разговор на эту тему.

– Тед Роузмонт был близким другом Дж. Л. Стоунхэма.

– Да, я понимаю.

– И доводится крестным отцом Патриции.

– Да, я понимаю.

– И в силу этих двух факторов он должен был заменить в совете директоров нашу миссис Спербер.

– Я всей душой – за, Хорейс. Но дело в том, что…

– Но дело в том, что ничего! Тед тогда пытался сберечь свои деньги – и личные, и полученные взаймы. Защищал интересы своих клиентов и акционеров. И не его вина в том, что «пирамида» рухнула.

– Ты прав, Хорейс, ты совершенно прав.

– Или тебе больше пришлось бы по вкусу, если бы в совете директоров оставалась Спербер? И вставляла бы нам на каждом шагу палки в колеса?

– Боже упаси. – Эш всегда терялся, когда Коулмен приходил в такую ярость. – Но как тебе удалось с такой легкостью от нее избавиться?

– Ее удовлетворила перспектива вернуться в Лондон, чтобы руководить нашими британскими предприятиями.

И как раз в эту минуту появился Тед Роузмонт. На его покрытом искусственным загаром лице застыла гримаса, его зубы, подобные мелкам в коробке, были плотно стиснуты. Он тяжело плюхнулся в кресло прямо напротив Коулмена.

Эш встревоженно посмотрел на Коулмена, который, в свою очередь, невозмутимо наблюдал за Роузмонтом.

– Ну, что ж. Давайте послушаем.

– Я ничего не добился. Мой друг из ЦРУ сказал, что ему нужна пара недель на то, чтобы навести справки… А сколько времени в запасе у нас?

– Она нас дожидаться не будет, – мрачно произнес Коулмен.

– Да, Тед, видишь, ты можешь лишиться работы, еще не успев приступить к ее исполнению.

Эш неуверенно посмеялся собственной остроте.

– Заткнись, Боб, – огрызнулся на него Коулмен. – Нам надо решить, что делать.

Роузмонт вскочил с места.

– Я знаю, что делать! Мусор!

– Хорошая мысль, – согласился Эш.

Коулмен в недоумении наморщил нос.

– Мусор? Что-то не возьму в толк, о чем вы.

– Да, Тед, объясни ему, что ты имеешь в виду.

Сдуру сперва поддакнувший, Эш и сам не понял, что задумал Роузмонт.

– Просеять мусор, поступающий из ее дома.

– В поисках чего?

Во взгляде Коулмена сквозило презрение.

Роузмонта от необходимости отвечать спас неожиданный стук в дверь. Секретарша пыталась воспрепятствовать проникновению в кабинет кого-то явно постороннего. – Прошу вас! Я должна сначала объявить о вашем приходе!