Вокруг Будды вспыхнула желтая аура. Сработало, подумал Валентин. Хотя христианский символ — не самый кощунственный для буддистов. Вот если бы в лицо плюнуть, или вверх ногами перевернуть…

Место, напомнил себе Валентин. Плеваться и брыкаться можно где угодно; Обряд должен как-то совпадать с Местом!

— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, — напевно произнес Всеслав, вместе со словами тревожа Будду магическим зовом. — Аминь!

Что-то слишком просто, подумал Валентин. Особенно для нескольких лет мучительных поисков правильных слов.

Однако Будда имел на этот счет другое мнение. При упоминании Святого Духа он вспыхнул как костер, а при слове «Аминь» загорелся так ярко, что Валентин рефлекторно прикрыл глаза рукой. Зов Всеслава достиг цели, Сила вырвалась на свободу и ударила в грудь колдуну. Валентин отошел в сторонку и скрестил руки на груди, начиная жалеть, что тратит время на такое баловство. Можно было догадаться, что настоящего ритуала Всеслав ни за что не покажет, а постарается втюхать какую-нибудь дешевку. Дождется он от меня координат Марциана, как же!

— Теперь вы, — сказал Всеслав и отступил в сторону, приглашая Валентина занять свое место. Сияние Будды притухло до обычной ауры, вихри первородной Силы втянулись в Сердце Всеслава. Валентин скептически скривил губы и шагнул вперед.

— Жест, — скомандовал Всеслав.

Валентин пожал плечами и неуверенно перекрестил Будду. Никакого эффекта.

— Жест с верой в душе! — приказал Всеслав.

Ах вон оно что, сообразил Валентин. Кощунствовать, оказывается, нужно от чистого сердца. Ну и где я возьму подходящую веру?

Обруч, изобрази что-нибудь, попросил Валентин. Сам я если в кого и верю, то разве что в Кукловода.

Обруч изобразил — сердце Валентина заколотилось как бешеное, глаза сузились, пальцы рук напряглись. На святом престоле стоял перед ним бесовский божок и нагло смотрел злыми немигающими глазами. Прочь, нечисть, отступи перед Святым Крестом!

Вот теперь движения сложенных пальцев Валентина заставили Будду вспыхнуть желтым огнем.

— Теперь слова, — потребовал Всеслав. — С чувством в сердце!

— Во имя Отца, — прогудел Валентин, — и Сына, и Святого Духа… изыди, Сатана!

Мерзкий бесовский божок вспыхнул как порох. Всеслав застыл с предупреждающе вскинутой рукой — опоздал, слова успели вылететь на волю. Что называется, вошел в образ, подумал Валентин, и чтобы не пропадало добро, скомандовал хвосту выход. Поясницу опоясал огонь, хвост смерчем закрутился вокруг бившего из головы Будды луча света и принялся пожирать Силу с жадностью давно не кормленного крокодила. Валентин обхватил себя руками за туловище и наклонился вперед — хвост на полном серьезе грозил оторваться, и такая поза показалась единственным способом его удержать.

— Довольно! — рявкнул Всеслав, резким ударом сбрасывая Будду с престола. Валентин, мысленно уже попрощавшийся с хвостом, облегченно распрямился — поток Силы исчез, хвост стал управляем и покорно втянулся обратно в копчик. — Ты взял больше Силы, чем можешь контролировать! Скорее твори мощное заклинание, иначе умрешь!

Дельный совет, отметил Валентин, осознав, что не рискует отнять руки от туловища. Хвост хоть и спрятался, но распирал спину изнутри, и удерживать его там было совсем не просто. Что-нибудь простое, вроде материализации, подумал Валентин; но только не тайгл!

Паучья звезда ледяными пальцами вцепилась в грудь, хвост хлестнул по полу, словно бич дрессировщика. Валентин сразу же почувствовал облегчение — Силы стало заметно меньше, а значит, она снова была под контролем.

— Извините, — сказал Всеслав, — я позволил себе лишнее. Вы не будете возражать, если я дематериализую ваше творение?

Валентин оглянулся и расплылся в улыбке: там, куда пришелся удар невидимого хвоста, высилась полутораметровая стеклянная бутылка. Стеклянная ли? Валентин протянул руку и проткнул горлышко насквозь; значит, не тайгл. Но в остальном — все как три года назад, на тренировке с Тангастом. Вот что значит привычка!

— Да, пожалуйста, — кивнул Валентин. — Ну, как у меня получилось?

— Вы прирожденный кощунник, — ответил Всеслав, прикладывая ладонь к груди. Громадная бутыль бесшумно распалась на мелкие осколки, тут же растаявшие в воздухе. — Пойдемте в парк, здесь нам больше нечего делать.

Валентин проводил взглядом Будду, проплывшего по воздуху в тайную кладовую Всеслава, и двинулся к выходу. В притворе храма Всеслав на секунду остановился, в очередной раз приложил ладонь к груди — и мир вокруг ожил, стоявшие рядом люди с удивлением уставились на возникших неизвестно откуда незнакомцев.

Поудивляются и забудут, подумал Валентин, покидая храм. Мало кому хочется жить в мире, где чудеса случаются каждый день, а в обычной московской толпе бродят невидимые колдуны, относящиеся к людям как к траве под ногами. Лучше повернуться обратно к святым иконам, осенить себя крестным знамением и забыть обо всех странностях сегодняшнего дня.

А вот мне забывать о странностях не следует, переключился Валентин на собственные проблемы. Приятно, конечно, что я прирожденный кощунник; но вот Сердце у меня ученическое, щепоть Силы вместит, и на попятную. Нестыковочка получается — никак мне с таким Сердцем обещанные шестьдесят процентов не унести. Всеслав не дурак, наверняка тоже догадался, сказал как отрезал — «больше нечего делать». Теперь, видать, переживает, что меня за важную шишку принял — идет сквозь толпу как по канату, взглядом народ расталкивает. На серьезный разговор настраивается, не иначе.

Рухнула легенда, констатировал Валентин, поспевая за широко шагающим колдуном. А ведь мне от Ордена не столько «русский коэффициент» нужен, сколько доверие. Чтобы сценарий сошелся, Всеслав во мне должен серьезную фигуру видеть, а не подсадную утку Нострадамуса. Ну-ка, Обруч, притормози время; пора новую сказочку придумывать.

Итак, Нострадамус отдал Камень, а вместо себя прислал никчемного ученика. Зачем ему так поступать? Во-первых, чтобы сохранить инкогнито; предположим, Нострадамус всерьез побаивается Ордена и проверяет, не нападут ли на него при первой встрече… Так ведь было уже; Славян-Всеслав напал, да так напал, что не будь у меня Бублика да пангийских ухваток, тут бы мне и крышка!

Вот тебе и инкогнито, усмехнулся про себя Валентин. Всеслав атаковал в полную силу, а я даже не поморщился, не слишком ли я крут для ученика-неумехи?! Скорее уж можно предположить — и нужно предположить, чашники-то вчера появились, — что я просто Сердцем пользоваться не научился, а сам по себе маг хоть куда! И коли так, вполне могу быть Нострадамусом, притворившимся Ивановым — Нострадамусом, который теперь, испробовав кощунство, осознал, насколько ему нужен посредник между собственным карликовым Сердцем и Силой Черного Камня.

Вот за эту легенду и ухвачусь, решил Валентин. Нострадамус, похоже, будет жить вечно — как и положено любому временному сооружению на Руси. Обруч, пуск!

— Пиво будешь? — хрипло спросил Всеслав, да нет, уже Всеслав, прежний Славян, с колючим взглядом из-под низкого лба. Валентин осознал, что площадь осталась далеко позади, он стоит в парке возле свободной скамейки, а в руке у Славяна позвякивает банками черный полиэтиленовый пакет.

— Можно, — протянул Валентин, выкраивая себе секунду на размышление. Зачем Всеслав поменял облик? Предыдущий раз он втирался в доверие, и весьма успешно; а что теперь? Понял, что я кто угодно, только не олигарх Иванов, и поменял тактику? Хорошо, если так, а вот если фаерболом шарахнет…

— Держи. — Славян протянул Валентину банку «Могилевского», самого дешевого из подмосковных сортов. — Извини, что сразу не признал. Слово-то сдержишь?

— Не признал что? — спросил Валентин, вслед за Славном откупорив банку. Из дырки полезла пена, в воздухе запахло спиртягой.

— Тебя не признал, — пояснил Всеслав и приветственно поднял банку, — Там, у Григория, я насмерть бил, а не вышло. Сильнее ты оказался, когда выучиться-то успел? За один день от человека до колдуна? Силен Нострадамус, если так учить умеет! Потом ты Черный Камень принес. Настоящий, Марциана в дрожь бросило. Принес и отдал без боя, а разве колдун от Силы откажется? Решил я тебя проверить, сюда привел. Ну, вот и проверил; не для тебя наша Сила, Нострадамус!