– Черт возьми! – воскликнул Раймонд Дориан, понимая, что весь его неотразимый вид и даже помолвка на богатой невесте не возымели успеха.

Гарри пожал плечами и пошел прочь, но Раймонд остановил его.

– По-моему, ты считаешь, что опередил меня, старик? – сказал он. – Как же тебе удалось ее добиться? Предложил надеть ей на пальчик обручальное колечко?

– Если тебе так необходимо знать, я сделал именно это, но она отказалась, – холодно ответил Гарри.

За последние два года он повзрослел, и теперь его уже не так интересовали забавы бывшего дружка.

– Твердый орешек, верно? Что нужно этой маленькой потаскушке – так это хороший урок: она должна помнить, что она – ничто, и я собираюсь напомнить ей об этом.

– Но вначале ты будешь иметь дело со мной, – зло произнес Гарри.

– А-а, брось, парень, – сказал Раймонд, кладя свою руку на плечо Гарри. – Видишь ли, у тебя нет на нее исключительных прав. Мы с тобой не в первый раз волочимся за одной и той же девчонкой и, как ты помнишь, раньше получали от этого немало удовольствий, что же изменилось?

– Очень многое, – высвобождаясь, ответил Гарри. – И если я правильно понял, ты скоро женишься. А уж, поверь мне, кузина Клара будет держать тебя на коротком поводке.

На какое-то мгновение на лице Дориана промелькнула ужасная гримаса, но потом она исчезла, и он улыбнулся.

– Клара будет знать свое место. Будь я проклят, если не добьюсь этого.

Дориан повернулся и быстро пошел прочь, а Гарри долго смотрел ему вслед. Серьезны ли угрозы Раймонда и какую еще подлость он может совершить по отношению к Кейт? Но потом Гарри подумал, что она будет на гастролях с труппой мистера Кина и никакая опасность ей не грозит.

После бала Гарри увидел Кейт лишь однажды, да и то всего несколько минут. Она торопилась на репетицию. Когда он сказал ей, что едет в Париж, она обрадовалась за него, обещала писать и даже подарила короткий дружеский поцелуй.

Это было не совсем то, чего он хотел и на что надеялся, но в конце концов он через пару недель отправляется в Париж, а она – на гастроли.

К Рождеству, подумал Гарри с характерным для него оптимизмом, отец, может быть, изменит свое решение. И он отправился домой, весело насвистывая вальс.

Дикки забежал в арку какого-то дома, пытаясь спрятаться от дождя и переждать ливень.

– Ты пойдешь с Джеком, парень, он покажет тебе, что к чему, – прорычал ему как-то утром дядя Клем, пока Дикки, дрожа, снимал с себя одежду, постиранную и заштопанную еще его матерью, чтобы он ходил в ней в школу, и натягивал на себя грязные, порванные на коленях штаны и какую-то тряпку вместо рубашки. – Тебе эта одежда больше не понадобится, как и ботинки, – продолжал дядя, – вода только испортит их. Ты уже большой мальчик, поэтому постарайся наполнить эту сумку доверху.

Джеком, тринадцатилетний мальчик, гордящийся своим старшинством, проявил к Дикки грубоватую доброту, объясняя ему, что он должен делать. Надо было искать кусочки угля, старые железки, веревки, кости, старые чайники, консервные банки, если очень повезет, – монеты, вообще все, что падает с проезжающих повозок или выпадает из корзин прохожих. Если попадется, то нужно было собирать дохлых кошек, собак и крыс, отчего у Дикки по коже пробежала дрожь.

Растерянный, все еще объятый горем, Дикки в первые дни почти ничего не приносил. Возвращаясь с пустой сумкой, он получал такую затрещину, что летел через весь двор. Постепенно он научился драться, кусаться и царапаться, когда другие ребята пытались отобрать у него то, что он сам нашел.

Дикки заметил, что тем мальчишкам, которые регулярно приносили что-то с «охоты», дядя давал по несколько пенни, и только он, Дикки, ничего не получал.

– Тебе повезло, – снова и снова говорила тетя, – у тебя есть, что поесть и где поспать.

Дикки слышал это каждый вечер, когда тетя снимала с него во дворе грязную «форму» и надевала не менее грязную одежду: поношенные штаны и рубашку, которые дядя дал ему взамен его одежды, исчезнувшей в его ростовщической квартире.

Потом, если очень повезет, Дикки давали кусок пирога или похлебку, из которой было выловлено все мясо, а иногда, когда тетя была в хорошем настроении, она готовила горячую картошку. Тетя и дядя жили в двухкомнатном домике с пристройкой, в которой дядя Клем держал магазинчик и ломбард. Там же, на старом соломенном матрасе под тонким одеялом спал Дикки.

Больше всего ему не нравился ужасный запах, который сохранялся несмотря на ежедневное мытье в холодной воде. Влезая на следующий день в «рабочую форму», Дикки ощущал, что от одежды нестерпимо несет отвратительным запахом. Он скучал по школе, вспоминал Дэниела, но больше всего ему не хватало матери, так, что каждую ночь, перед тем как заснуть, он долго плакал, уткнувшись в жесткий матрас.

С каждым днем Дикки все больше ненавидел своих родственников, которые не переставали напоминать ему, что он должен быть им благодарен за каждую крошку хлеба, и которые, если дела у них шли плохо, вымещали свою злость на нем, отчего на теле мальчика оставались ссадины и синяки.

Наконец просветлело и дождь прекратился. Дикки вышел из своего укрытия и увидел, что вся улица уже полна мальчишками разного возраста, которые ползали на коленях в поисках чего-то стоящего. Среди них было и несколько девочек в грязных и рваных платьях и с сальными нечесаными длинными волосами.

Август в этом году выдался отвратительный, почти ни одного дня без дождя, но в это утро наконец выглянуло солнце и легкий ветерок разогнал облака. Дикки достал из кармана припрятанный кусок хлеба и разломал его пополам, собираясь одну половину съесть сейчас, а вторую оставить до вечера. Вдруг прямо перед собой он увидел собачонку. Она была маленькая и очень худая, под белой шерстью, вымазанной в грязи, видны были кости. Собачонка сидела в метре от мальчика и дрожа наблюдала за ним, помахивая хвостом.

Дикки отломил кусочек хлеба и протянул псу. Тот медленно, будто нехотя, подошел и, понюхав хлеб, аккуратно взял его одними губами и съел. Дикки отломил еще один кусок и, встав на колени, протянул собаке. На этот раз пес схватил хлеб с большой жадностью и не отошел в сторону, а остался сидеть рядом, словно ожидая продолжения. Они вместе доели весь хлеб, и, когда Дикки протянул пустую руку, крошечное существо лизнуло ее и подсело поближе.

Это было первое проявление доброты с того ужасного дня, когда мальчик увидел в больнице мертвую мать, когда Дэниел ушел и Дикки остался совсем один на всем белом свете. Мальчик всхлипнул, прижал собачонку к себе и стал гладить ее дрожащее тело.

Весь день она не отходила от него, и когда Дикки рылся в земле в поисках чего-нибудь ценного, собачонка тоже рыла землю лапой с таким старанием, что даже рычала, а комья земли летели в разные стороны.

Дикки потом думал, что эта встреча принесла ему удачу.

Прежде всего, день оказался для него более удачным, чем обычно. Его новый друг отрыл в земле темную монетку, которая, как оказалось позднее, была старым серебряным шиллингом. В первый раз Дикки испытал соблазн оставить ее себе.

Мальчик был очень честным и всегда отдавал все, что находил, дяде. Но сейчас он неуверенно завернул монету в тряпицу и положил в карман.

Придя домой, Дикки увидел, что дядя Клем занят в магазине с покупателем. Мальчик, как обычно, снял во дворе всю грязную, мокрую одежду и надел сухую. Тетя готовила что-то на кухне. Судя по запаху, на ужин будет рыба, подумал Дикки. Собачка, почуяв вкусный запах, навострила уши и, завиляв хвостом, подошла к двери.

Вопль тетки так напугал мальчика, что он выронил сумку из рук и ее содержимое рассыпалось по полу. Дикки встал на колени, чтобы собрать вещи, когда тетка схватила его за шиворот:

– Убери это грязное животное из моей кухни, – завизжала она. – Сейчас же, сию же минуту!

– Она не грязная! – воскликнул Дикки, вставая на ноги. – Я помыл ее под краном.