Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Принесли коктейли. В большом пузатом бокале со светло-желтой прозрачной жидкостью плавали лепестки орхидеи. Луиза сделала большой глоток и откинулась на спинку кресла. Она вдруг почувствовала себя необычайно легко.

Подали блюдо с салатом из тропических фруктов, тоже украшенное цветком орхидеи. Луиза обратила внимание, что за соседними столиками едят и пьют то же самое. Это ее удивило. В чем она и призналась подруге.

– Расслабься и ешь и пей все что подают. Здесь знают в этом толк. Своеобразный ритуал для посвященных. Сегодня ты одна из нас, – сказала Стефани.

Фа внезапно встала и начала крутить бедрами. Она делала это как профессиональная танцовщица. К ней тут же приблизился красивый высокий молодой человек. Музыка – это был добрый старый рок-н-ролл времен Луизиной юности – зазвучала громче.

Следующие полтора часа – а то, что прошло уже целых полтора часа, Луиза узнала потом от Стефани, ей казалось, что пролетело каких-нибудь пять минут, – Луиза, подхваченная вихрем музыки, вертела бедрами, задирала ноги, перегибалась, крутилась вокруг своей оси, как почти и все в зале. Она вернулась на свое место обессиленная, но очищенная и умиротворенная. Стефани, пребывавшая в стороне от происходящего, сказала:

– Это тоже своего рода оргия, верно? Но, мне кажется, рок-н-ролл изобрели люди, восхищающиеся человеческим телом. Его смело можно назвать гимном нового Ренессанса.

– Но как ты смогла, усидеть на месте? – недоумевала Луиза. – Боишься расплескать сосуд со своей драгоценной энергией?

– Не в том дело, – задумчиво сказала Стефани. – Я начинаю новый роман. Когда я пишу, мне необходимо забыть о том, что у меня есть тело.

И следующую ночь они посвятили посещению заведений подобного рода. В одном из них лев вылизывал обнаженную женщину с ног до головы, уделяя особое внимание ее интимным местам, в другом – змея, обернувшись вокруг талии молодой красивой мулатки, полулежавшей на ярко освещенном диване с широко расставленными ногами, несколько раз проникала в ее вагину своей головкой с беспрестанно шевелящимся раздвоенным язычком.

– Завтра меняем маршрут, – сказала Стефани, когда они уже на рассвете подъезжали к дому. – Этот город нравится мне тем, что здесь все делают с полной отдачей и всерьез. Не люблю полутонов. Обожаю ослепительно яркие краски.

В ресторане Сичилиано царила уютная домашняя атмосфера. Сюда приходили обедать семьями, влюбленные приглашали своих подруг, счастливые отцы в кругу друзей и родственников отмечали рождение ребенка. Сичилиано знал по именам своих завсегдатаев и для каждого находил веселую шутку либо теплое слово. Завидев Стефани, он сообщил, радостно улыбаясь:

– Сегодня к Chianty Classico[27] Томмазино piccolo[28] а-ля мексикана. Canellonni[29] Пьетро делал под увертюры к операм Россини. Как обычно, Abbacchio е carciofi alla romana?[30]

Юноша слегка смущался, но у него был замечательный голос – настоящий мягкий баритон. К тому же он был красив, как языческий бог. У его гитары, казалось, было два десятка струн, а у него самого столько же пальцев. Стефани пришла в восторг после первой же песни. Ее глаза заблестели, щеки покрылись румянцем.

– Где ты откопал это сокровище? – спросила она, когда Сичилиано подошел к их столику.

– О, это большой секрет. – Итальянец хитро ухмыльнулся. – Он напоминает мне нитку чудесного розового жемчуга, которую случайно обронили в пыль. Но Сичилиано не такой дурак, чтобы не разглядеть, что жемчуг не поддельный, а самый настоящий. О, Сичилиано – продувная итальянская бестия.

Он отошел, довольно мурлыкая себе под нос каватину Фигаро из «Севильского цирюльника».

К концу вечера Стефани удалилась на кухню кое о чем поговорить с Сичилиано.

…Томми приехал к ним на следующий день вскоре после полудня. К седлу его мопеда была привязана коробка со свежей пиццей и бутылкой отличной «марсалы». Женщины пили на веранде кофе. Стефани пригласила юношу к столу, и он не стал отказываться. Между ним и Фа завязалась оживленная беседа. Наметанный глаз Луизы безошибочно определил, что в жилах парня течет и черная кровь. Как ни странно, впервые в жизни ее не шокировало то обстоятельство, что она сидит за одним столом с цветным.

Томми провел у них в доме больше часа. Фа пошла его провожать. Когда молодые люди вышли, Стефани задумчиво сказала:

– Подчас Жизнь заимствует из моих романов самые невероятные сюжеты. Мне это чрезвычайно льстит. Однако посмотрим, как будут развиваться события.

Она встала и удалилась в павильон в саду, где она работала.

В тот вечер Фа повезла Луизу в ресторан Сичилиано.

Томми пел «Маргариту», когда они вошли в зал. Он не сводил взгляда с одного из столиков, за которым сидела молоденькая девушка в экзотическом наряде и тюрбане на голове и пожилые мужчина и женщина. Закончив петь, он встал перед девушкой на одно колено и, взяв ее руку в свои, нежно поцеловал.

Луиза поняла, что знает эту девушку. Через секунду она вспомнила и ее имя.

Перед ней была Элизабет Грамито-Риччи собственной персоной. Дочь женщины, разрушившей, как считала Луиза Маклерой, брак ее дочери Синтии с Бернардом Конуэем, и родная племянница этой стервы Сьюзен Тэлбот.

Она задохнулась от злости, но взяла себя в руки. «Никто не должен ничего знать, – говорила она себе. – Ни даже подозревать. Луиза Маклерой, только не упусти свой шанс».

Увидев Фа, Томми направился к их столику.

– Пошли, я познакомлю тебя с моей сестрой, – сказал он, поздоровавшись с женщинами. – Представляешь, у меня есть не только дедушка с бабушкой, но еще и сестра. Я такой счастливый!..

Когда Фа вернулась, Луиза заметила как бы небрежно:

– Ты в него влюбилась, и он в тебя, кажется, тоже. Эта девушка вам будет мешать. Сестры всегда ревнуют братьев.

Фа опустила глаза. Она была странной девушкой. В чем именно заключалась эта странность, Луиза пока не могла определить. Но порой ей хотелось, чтобы Фа прижалась к ней, поцеловала в губы и даже…

Луиза себя одергивала. Она относилась с брезгливостью к однополой любви.

ВЗРОСЛАЯ ДЕВОЧКА

Лиззи рассказала брату историю своего недолгого счастья. Они плакали, обнявшись. Это были слезы облегчения.

– Я тоже верю в бессмертие души. Мистер Хоффман говорит, что, если бы душа была смертной, люди все еще жили бы в пещерах. Душа – это факел, который мы, умирая, передаем другому. Так говорит мистер Хоффман.

– Если это так, я бы хотела знать, к кому перешла душа Джимми, – сказала Лиззи. – Спроси у мистера Хоффмана, как это можно сделать.

– Ладно, – пообещал Томми и наморщил свой гладкий лоб, что-то соображая. – В селении, где живет дядя Джо, есть одна колдунья. Говорят, она умеет вызывать души умерших. Мы можем обратиться к ней и вызвать душу твоего…

– Нет! – воскликнула Лиззи. – Я не стану беспокоить его душу. Это… это жестоко и эгоистично. Мир умерших не должен соприкасаться с миром живых. Это противоестественно.

– Ты должна родить белого ребенка. Быть цветным в этом мире тяжело. Ты говоришь, Джимми выглядел как белый?

– Я рожу чернокожего, – тихо, но уверенно заявила Лиззи. – Я знаю, так хочет Джимми. И мой сын будет гордиться цветом своей кожи. Неужели ты не гордишься тем, что принадлежишь и Африке тоже?

Томми пожал плечами. Он привык с детства считать белых высшими существами. А главное, он не любил свою мать.

– Я бы все-таки хотел, чтобы ты родила белого ребенка. Но я, наверное, буду любить его, если у него будет такая, как у меня, кожа. Или даже темней. – Он помолчал, затем смущенно рассмеялся. – А знаешь, та девчонка, с которой я познакомил тебя в ресторане… она мне немножко нравится. Но мы с ней еще даже не успели поцеловаться. Леди, что постарше, расспрашивала про тебя. Она добрая – отвалила мне двадцать долларов. Я хочу пригласить Фа в кино и угостить мороженым. Как ты думаешь, она пойдет?

вернуться

27

Тосканское красное вино с запахом фиалок.

вернуться

28

Маленький (итал.).

вернуться

29

Блюдо итальянской кухни, похожее на блинчики с начинкой.

вернуться

30

Молодой ягненок, жаренный на открытом огне, и артишоки, приготовленные с мятой, чесноком и белым вином.

38
{"b":"110135","o":1}