– Черт возьми, вы правы. Но у меня на этот счет свое мнение. Вы можете сделать так, чтобы ваши люди почаще наведывались в этот квартал?

– Машина с радиотелефоном будет патрулировать день и ночь.

И капитан сообщил Бернарду, как связаться с патрулем.

Он сказал на прощание:

– Мы разыскиваем одного местного парня. Он пырнул ножом своего бывшего сообщника и слинял. Обычные бандитские разборки. Думаю, к вам это не имеет никакого отношения.

– …Это ложь! Послушай, Элиза, это ложь! – воскликнул Джимми, слышавший разговор Бернарда с полицейским. – Они сами пырнули этого безмозглого Саида в его толстую ляжку, чтобы натравить на меня полицию. Уверен, Айра дала полицейским мою фотографию.

– Как она могла! Ведь она тебя любит!

– Ты прекрасна в своей наивности, моя милая Элиза. Женщина любит мужчину до тех пор, пока не осознает, что он для нее безвозвратно утерян. С этой секунды она начинает его ненавидеть. Я не могу осуждать Айру за это.

– Выходит, они знают, где ты, – прошептала Лиззи.

– Да. И я очень боюсь за тебя. Послушай, я…

– Нет! – почти выкрикнула она. – Ты этого не сделаешь! Я убью тебя и эту Айру! – У Лиззи так блеснули глаза, что Джимми понял: она не шутит. – Знаешь, я поговорю с Берни – он что-нибудь придумает.

– Дорогая моя девочка, твой Берни – это почти то же самое, что моя Айра. Он любит тебя отнюдь не родственной любовью. Хотя сам себе боится в этом признаться. Я слышал, как он с тобой разговаривал.

– Наверное, ты прав, – задумчиво произнесла Лиззи. – Скорей бы вернулась Сью.

В тот вечер они не творили любовь – они лежали крепко обнявшись, думая каждый о своем. Лиззи мучительно пыталась найти выход…

Она не знала, что Джимми его уже нашел.

Она задремала, обессиленная безысходностью. Он осторожно выскользнул из ее объятий, постоял с минуту возле кровати, любуясь спящей девушкой. И решительно шагнул к лоджии.

Он без особого труда спустился вниз – в полуметре от лоджии росла финиковая пальма. Джимми был в одних плавках и босой. Его мускулистое загорелое тело матово поблескивало в свете фонаря над входной дверью.

Он отполз в тень олеандровых деревьев. Он знал, как обращаться с проводкой сигнализации – на это ушло не больше трех минут. Перемахнув через забор, Джимми очутился на темной пустынной набережной. Океан с ревом дохнул ему в лицо, и он с ним мысленно попрощался.

Он шел по набережной, шатаясь, словно пьяный. Он заставлял себя идти вперед, хотя все его существо осталось навечно в мягких, теплых объятиях этой удивительной полуженщины-полуребенка – Элизы.

Ему хотелось навечно отдаться океану, но он боялся, что пока волны вынесут на берег его труп, бывшие друзья сделают что-нибудь страшное с Элизой. Он знал: Бернард не в состоянии защитить ее от них.

Ему хотелось крикнуть: «Я здесь! Возьмите меня!» – но он наверняка разбудит Элизу… Сами заметят, думал он. Еще лучше, если это случится подальше от ее дома. Пускай спит…

Он вдруг покрылся холодным потом, представив вдруг, что почувствует Элиза, когда поймет, что он сдался Айре. Но пусть лучше она возненавидит его, чем увидит его труп на тротуаре с дыркой в голове, рассудил он.

Он понял, что Элиза не сможет возненавидеть его, что бы он ни сделал, когда уже было слишком поздно. Он машинально закрыл лицо ладонями… От яркого света фар глазам стало больно.

– Это он! – услыхал Джимми. – Руки за голову! Из машины выскочили двое полицейских. Один из них наступил каблуком своего ботинка на большой палец его левой ноги и сорвал ноготь.

Раздался выстрел, звук которого на мгновение заглушил рев прибоя. Оба полицейских очутились возле его ног. Один из них выругался – он никак не мог расстегнуть кобуру.

Джимми наблюдал все это как бы со стороны и немного сверху. Он видел летящую к нему Элизу. Она была похожа на большую бабочку, привлеченную ярким светом. Когда она обхватила его руками и прижалась к нему, обволакивая мягким красным шелком своего пеньюара, он испытал лишь досаду оттого, что не удалось осуществить задуманное. «Она увидит мою кровь и никогда не сможет забыть о ней», – промелькнуло в голове.

На территории стройки в темноте шевелились фигуры. Полицейские их не замечали – они были испанцами, а из европейцев редко кто обладает способностью видеть в темноте. Ему казалось, он слышит торжествующий смех Айры – правда, в этом он не был уверен.

– Отдайте его нам, иначе мы перебьем вас всех! – послышалось со стороны волнореза. Джимми узнал этот голос – он принадлежал его бывшему другу Армандо, который надул его в афере с жемчугом.

– Я должен идти, – сказал он, обращаясь не к Элизе, а в темное пространство между ним и океаном. – Я так решил.

– Я пойду с тобой, – сказала она обыденным голосом, словно разговор шел об обычной прогулке.

– Можешь прихватить с собой и девчонку! – крикнул Армандо. – Эй, быстро к забору!

Пуля просвистела в нескольких дюймах от них, и Джимми обхватил руками возлюбленную, пытаясь со всех сторон заслонить ее собой.

– Пошли, – сказал он. – Эти ребята не любят шутить.

Они были уже возле забора, когда раздался вой сирен и на набережную одна за другой вылетели три полицейские машины.

– Ни с места! – раздался приказ в мегафон. – Вы окружены.

Послышался хриплый смех. Это смеялась женщина.

Все произошло за несколько секунд. Полицейские подняли беспорядочную пальбу. Джимми и Лиз стояли, тесно прижавшись друг к другу, как вдруг Лиз почувствовала, что Джимми стал оседать на землю.

Лиз стала оседать вместе с ним – плавно, медленно, целиком подчиняясь его воле.

Ей удалось сделать так, что он упал на нее и совсем не ударился. Она же ударилась спиной и головой о камни, но не ощутила боли. У нее закружилась голова. Показалось на какое-то мгновение, что они сейчас начнут творить любовь. Но потом она очнулась и дико закричала. Она лежала, прижав к своей груди голову Джимми, и громко кричала.

– Стойте! Прекратите стрельбу! Вы убьете ее!

Это был голос Берни. Она слышала его сквозь свой собственный крик.

И снова засмеялась эта женщина. Потом громко выругалась и сказала что-то на незнакомом Лиззи языке. Лиззи ощутила, что вся она мокрая. Умолкнув, она приподняла голову и, превозмогая подкатившую к горлу тошноту, попыталась заглянуть в глаза лежавшему у нее на груди Джимми.

– Нет! – сказала она, увидев их.

И потеряла сознание.

Сью прилетела через сутки.

Берни встречал ее в аэропорту. Ей показалось, он постарел на двадцать лет.

– Едем к ней, – сказала Сью, вместо приветствия крепко сжав его руку.

– Она без сознания.

– Все равно. Ты в состоянии вести машину?

– Пожалуй, да, – не сразу ответил он. – Сью… Мне кажется, я виноват в случившемся, я…

– Поговорим в машине, – перебила его Сью и решительно направилась к выходу.

Ночь близилась к концу. Дыхание океана нежно ласкало кожу. Воздух был совсем другой, не тот сухой, обжигающе колючий воздух России.

– Она осталась там, – сказала Сью, стараясь не смотреть на Берни. – За ней приехал Анатолий, ее сводный брат. Мне показалось, он того… Они очень обрадовались друг другу. – Она затянулась сигаретой. – Они все время плакали, – тихо продолжала она. – Русские, мне кажется слишком много плачут. – Она вспомнила женщин, стоящих на Красной площади с фотографиями погибших либо пропавших без вести в Афганистане сыновей. Их щеки были мокрыми от слез. – Он увез ее в тот же день туда, где прошло ее детство. Нет, КГБ оставит ее в покое, – сказала Сью, предвосхищая вопрос Берни. – Дэн сказал, они боятся, когда подобные дела становятся достоянием гласности. Сейчас их пресса вроде вышла из-под контроля. – Сью вдруг переменила тему: – Ты думаешь, она поправится?

– У нее легкое сотрясение мозга, больше ничего, – ответил Берни.

– Я о другом. Боюсь, ее чувство к этому парню было так велико и безоглядно… – Сью замолчала и отвернулась. – У меня не было никакого дурного предчувствия, когда я уезжала отсюда, – тихо сказала она. – Мне казалось, на этом острове с человеком не может случиться ничего плохого. Какая наивность!..