— Интересные дела, — искренне поразился Виктор.

— Вот нас и выперли. А кипеж такой потому что, что Верховный лично хочет поприсутствовать.

— Президент, что ли?

— Ага. Поэтому такой и кипеж. Вчера ещё три роты пригнали. Тут ведь народ чего-то откуда-то узнал, бабки какие-то, паломники разные подтягиваться стали, калеки всякие. Поэтому ещё одно кольцо оцепления с вечера выставили. По гоблину через каждый метр. Ну и спецслужбы там кругом. Как положено. Ходят как индюки озадаченные. Вы бы только видели.

— Да, хороша тайна, если уже паломники подтянулись, — покачал головой Испанский Лётчик.

— А ты как думаешь, откуда в этом самом Центре Стратегического Прогнозирования о Втором Пришествии узнали? — спросил у испанца с иронией в голосе Виктор.

— Есть, наверное методики какие-то научные, — пожал плечами Лётчик. Расшифровка предсказаний… Компьютеры там всякие сверхмощные. Не знаю…

— Методики, говоришь, компьютеры, — хмыкнул Виктор, — да брось ты. Они от этих самых бабок-богомолиц и узнали об этом Пришествии. Это точно, к бабке не ходи.

— А бабки откуда знают? — не понимал испанец.

— Наши бабки за версту всё чуют и наперёд всё знают. Сказали, Пришествие будет, значит, так тому и быть, — уверил Виктор испанца, и спросил уже у сержанта: — Так ты говоришь, сам Портрет приедет?

— Ага, — подтвердил сержант, — только не приедет, а прилетит. Как волшебник… Я видел, там уже площадку вертолётную утрамбовали.

— Ну, тогда точно туда никакого не пустят.

— Да никого не пустят, точно, — согласился сержант. — Там даже чуваков с телевидения нет. Два подпола с камерами бегают, сами всё снимают.

— Не хотят волнения в массах допустить и лишнего ажиотажа, предположил испанец.

— Тут ты в точку, — улыбнулся Виктор.

— Ты в это веришь? — вдруг спросила молчавшая до этого Мурка.

— Во что верю? — переспросил Виктор.

— Что Христос сюда заявится, — пояснила свой вопрос Мурка.

— Тебя что-то в этом смущает? — спросил Виктор.

— Смущает, почему именно сюда, — сказала Мурка.

— А ты знаешь места получше? — спросил Виктор.

Мурка не ответила, только плечами пожала. И прикурила от горящей ветки. Близкое пламя осветило её лицо. И лицо это было так красиво, что, глядя на него, хотелось заплакать. Виктор отвернулся и взглянул на сержанта. Сержант уронил голову на грудь и покачивался. Потом вовсе упал на бок. Виктор примостил под его голову свой вещмешок. Пусть спит солдатик. Только сон приблизит нас к увольнению в запас.

Спустя час Виктор, взяв с собой Испанского Лётчика, отправился менять караул. Сначала Испанским Лётчиком сменил Йоо, а затем долго искал Артиста. Нашёл по храпу у поваленного дерева. Ополченец, покинув пост, сладко дрых на валежнике под ворохом прелой листвы. Виктор попытался растолкать его, мол, не спи, боец, — замёрзнешь. Артист только ворчал, отмахивался рукой и что-то смешно во сне бормотал. Наверное, ругался и требовал, чтобы ему не мешали сосредотачиваться. Но Виктор всё же поднял его, нашёл способ, — рявкнув прямо в ухо: «Голенищев, ваш выход!» Вскочил как миленький. И тут же был отправлен к костру. А Виктор сам заступил на охрану этого сектора леса.

Остаток ночи прошёл спокойно. Но не бесполезно: за три часа сочинил три строчки. Вот эти вот:

Трясогузка действительно была. Была, но улетела. Так и не узнав, что через псевдояпонское трёхстишье попала в анналы русской литературы. Улетела, не ведая того, пичуга. Впрочем, — оно ей надо?

На рассвете какая-то сила (хотя понятно какая) потянула Виктора через овраг, на дорогу, туда, откуда раздавался шум работающих дизелей. К тому самому месту потянуло его неудержимое писательское любопытство, где предполагалось заявленное действо. И он, припрятав в тайнике оружие, покорно направился туда. Как крыса на звук дудочки. Вопреки всем известным инструкциям, и вопреки здравому смыслу. Тем самым, поставив под угрозу выполнение задания. Он понимал это. Прекрасно понимал. Но поделать ничего не мог. Стремление увидеть всё своими глазами было выше его сил.

И будь, что будет.

По дороге брели люди. Много людей. Правда, машин почему-то не было. Видимо, неплохо на дальних подъездах срабатывали посты комендантской службы. Объехать их по полям в такую слякоть было просто невозможно.

Люди шли молча. Сосредоточено. Многие держали на руках детей. Дети почему-то не плакали. И вообще люди шли в полной тишине. Только слышно было, как чавкала под их ногами грязь.

Женщин было больше мужчин. Старух больше, чем стариков. Стариков, вообще, почти и не было. И было много калек. Очень много. И слепых было очень много. Слепые, как всегда, выделялись из толпы подчёркнутой аккуратностью в одежде.

Виктор, вписавшись в эту процессию воплощённой людской надежды, не пытался никого обгонять. Подхватил у какой-то женщины, несущей девочку на руках, баул. И пошёл рядом.

Через полчаса подошли.

С холма развилка была видна очень хорошо. Обыкновенная развилка. Развилка в чистом поле. Каких тысячи. Только вот вокруг этой радиусом в семьсот-восемьсот-километр выставлены были три живых кольца. Людское море клокотало возле этих колец, но пробиться сквозь них не могло.

Во внутреннем кольце действительно было очень много всякой техники: подвижные электростанции, штабные кунги, несколько машины связи, включая космическую с огромной спутниковой тарелкой и тропосферную «чебурашку», ещё каких-то трейлеров, покрашенных в военно-пятнистые цвета, было немерено, а также бронетранспортёров, бензовозов, «нейтралок», прицепов с огромными зиповскими ящиками, палаток, кухонь и прочей, прочей, прочей армейской лабуды.

А прямо на развилке были чем-то белым выложены крест на крест две широких полосы. Рядом сачки полосатые на высоких шестах направление ветра показывали. Ветер, кстати, по-прежнему был южным. Но от этого не менее леденящим.

Понятно было, что именно этот крест на развилке и предназначался для посадки вертолёта номер раз.

Виктор вместе с остальными паломниками спустился с холма. Вновь прибывшие упёрлись в спину пришедших ранее. Все чего-то ждали. В воздухе висело немыслимое напряжение. И отчего-то пахло мятой. Как в июне перед грозой.

«Вы бы с дочкой наверх вернулись, здесь может случиться давка», посоветовал Виктор женщине, отдавая баул. Но та лишь покачала головой. Ей нужно туда. Не взирая на смертельную опасность. Видимо, девочка у неё…

Виктор пошёл по кругу. Чем дальше он шёл, тем ближе можно было подойти к цепи солдат. Наконец у него получилось пробраться на такое место, где он оказался прямо пред солдатами. Лицом к лицу.

Солдаты стояли, переминаясь от холода с ноги на ногу. Они стояли очень плотно. Почти плечом к плечу. Их лица были изнемождены. Парни дико устали и, похоже, мечтали только о том, чтобы их поскорее сменили. Поскорее в люльку мечтали. В люльку — и спать. Без всякого там хавчика, а сразу — спать. А хавчик потом. Если прапор расход оставит.

Позади солдат подвижным заградотрядом ходили парами хмурые молодые офицеры. Им тоже по самое не могу надоело это непрофильное занятие. Но их окопных в свою очередь подбадривал розовощёкий упитанный полковник, от которого за километр воняло генштабом. Вот он-то был бодр и энергичен. Будто в задницу вставили ему энерджайзер.

У этого из приарбатского военного округа полковника в руках была какая-то спутниковая штуковина с толстой такой откидной антенной. И он по ходу дела при помощи этого чудесного аппарата безуспешно пытался с кем-то связаться. При этом матюгался на то обстоятельство, которое, как известно, в том заключается, что у нас всегда «так точно, товарищ генерал, связь есть, только она не работает».

Но когда он поравнялся с Виктором, связь, заворожённая трёхзвёздочной руганью, как раз чудесным образом пробилась.