Серебряные глаза ждали её.

Серебра становилось всё меньше, и вскоре Виктория видела только Габриэля и отраженную в глубине его глаз бледную женщину. Изображения взорвались во вспышке внутреннего света.

Женщина закричала, но мужчина не закричал вслед за ней.

Лицо Габриэля медленно вырисовывалось снова. Его лицо заливал пот, голос был полон страдания.

— J’en vous encore.

Мне нужно больше.

Слова наполнили её рот, её душу.

— Дай мне больше, Виктория.

Больше удовольствия, больше оргазмов.

— Покажи мне свет.

Виктория открыла свое тело и дала Габриэлю то, в чем он нуждался.

Больше удовольствия, больше оргазмов.

Воспоминания, чтобы осветить тьму.

Веки Габриэля внезапно открылись, сердце забилось чаще. Темнота ослепляла, пахло сексом и потом. Влажное тепло разливалось по левому бедру.

Он сразу вспомнил… поток горячей воды. Удушающий пар. Викторию.

Она прикоснулась к нему.

Она всё ещё касалась его.

Её тело свернулось калачиком у его левого бока, голова покоилась на его плече, нога была закинута на его бедро. Мокрый жар её удовлетворения смачивал его ногу.

Габриэль напрягся.

Он чувствовал второго мужчину, слышал его запах поверх аромата Виктории.

Габриэль не держал оружия на ночном столике или тумбе. Его трость вместе с пистолетом, охотничьим ножом и самовзводным револьвером лежали в кабинете.

Сейчас единственным защитником Виктории был он. И не мог её защитить.

Ярость пересилила страх.

Виктория снова и снова показывала ему свет. Он не позволит ей умереть.

Габриэль осторожно освободился от головы и ноги Виктории, которые лежали на нём. Холодный воздух испарил влажное тепло на левом бедре, ступни резко коснулись холодного, как лёд, деревянного пола.

Темнота была привычной. Раз Габриэль не мог видеть второго мужчину, то и тот не мог его разглядеть.

Он, крадучись, пошел к двери кабинета.

Ощущение, что на него смотрят, исчезло, будто закрылась дверь.

Габриэль остановился, все чувства обострились. Он различал запах секса, тихое ритмичное дыхание Виктории, своё сердцебиение…

В комнате не было никого, кроме него с Викторией.

Сейчас.

Но он не сомневался, что всего несколько мгновений назад они были не одни.

Габриэль проектировал спальню так, чтобы дверь открывалась в кабинет, — так никто не мог спрятаться за ней внутри спальни. Однако кто-то легко мог спрятаться с другой стороны и ждать, когда Габриэль войдёт в кабинет.

Кто-то, вооруженный ножом или пистолетом.

Габриэль не боялся умереть. Но неожиданно, до замирания сердца, он испугался за Викторию.

В дỳше он показал ей, как легко заставить женщину — или мужчину — умолять о разрядке. Он не хотел, чтобы она узнала, как легко заставить женщину — или мужчину — молить о смерти.

Он резко распахнул дверь в спальню и поймал ее за миг до того, как она врезалась в стену, чтобы Виктория не проснулась.

За дверью никого не было.

В кабинете никого не было.

Но был раньше. Присутствие второго мужчины разливалось по комнате, как запах дешевых духов.

Посеребренная трость лежала поперек кушетки, самовзводный револьвер и кобура висели на её обитой голубой кожей ручке.

Оружие не потревожили, как и сон Виктории.

Был только один вход-выход из его комнат.

Габриэль вытащил револьвер из кобуры и пересек шагами комнату. Резко распахнул дверь из атласного дерева.

Аллен стоял у стены, в черных волосах сверкали серебристые искорки, черные глаза были напряжены. Он мгновенно выпрямился.

Он не удивился, не пришел в замешательство, не начал паниковать, обнаружив своего работодателя голым с револьвером в руке. Шлюх, сводней, нищих, головорезов и воров трудно смутить. К тому же Габриэль знал, что Аллен носит под черным пиджаком кобуру.

Может, это Аллен, а не второй мужчина входил в его комнаты?

— Добрый день, сэр, — вежливо сказал Аллен.

День.

— Который час? — резко спросил Габриэль.

— Больше четырех, сэр.

Габриэль приказал Гастону найти всю информацию на Митчелла Делани и сразу доложить.

Страх сковал внутренности. Убийства будут продолжаться, пока жив второй мужчина.

— Где Гастон?

— Он пытался разбудить вас раньше, сэр, — с легкостью отозвался Аллен.

Габриэль прищурился. Никто его не будил…

Он сразу вспомнил, где именно заснул.

Гастон, скорее всего, стучал в дверь кабинета. А возможно нет. Но увидев, что в кабинете никого нет, он не стал входить в спальню Виктории.

Возможно, Габриэль почувствовал присутствие Гастона?

— Когда он пытался меня разбудить?

— Он был тут несколько раз, сэр. — Черные глаза Аллена были безмятежны. — В последний раз он приходил час назад.

Значит, Габриэль проснулся не из-за Гастона.

Аллен внешне не показывал интереса к тому, что Габриэль был обнажен и вышел от женщины. Но запах секса чувствовался безошибочно.

Аллен знал, что он был с Викторией. Гастон тоже должен был знать, где спал Габриэль. Иначе он бы разбудил его.

Слух о том, что Габриэль купил женщину, уже пополз по Лондону. Правда о том, что он с этой женщиной спит, распространится ещё быстрее.

Может, об этом уже говорят.

Гастон был единственным человеком, у которого были ключи от комнат Габриэля.

Возможно, Гастон дал их Аллену. Гастон доверял мужчинам и женщинам, которых нанял Габриэль.

— Ты сегодня заходил в мои комнаты, Аллен?

Аллен не колебался.

— Нет, сэр. У меня нет ключа, сэр.

Чем меньше ключей к его комнатам, тем меньше людей, которых могут убить — или подкупить, — чтобы заполучить их. Но был кто-то…

— Как давно ты сторожишь тут? — спросил Габриэль.

— С полудня.

— Где ты был десять минут назад?

— Здесь, сэр.

Габриэль не мог себе позволить доверять своим работникам так, как доверял им Гастон.

— Это невозможно, Аллен, — сказал шелковым, опасным голосом Габриэль.

— Нет, сэр, это так. — Аллен выдержал взгляд Габриэля. — Я был здесь, охранял вас и женщину, как мне приказали.

— Тогда как ты объяснишь, что всего несколько минут назад в моих комнатах был человек?

— Никак, сэр, — в черных глазах Аллена полыхнул гнев. Гнев и обида. — Прошу прощения, сэр, но единственный путь для вторжения в ваши комнаты — через эту дверь. А сюда он мог проникнуть, только убив меня. Мы вам верны, сэр.

Аллен кипел от негодования из-за того, что Габриэль не доверял ему. Или это могло быть следствием того, что Габриэль уволил Джона и Стивена, — никто, даже Гастон, не знал, что они всё ещё работали на него.

Или гнев Аллена проистекал из того, что полгода назад Габриэль сжег свой дом.

Гнев, как и совесть, может преследовать.

Страх тоже может неотступно следовать по пятам.

Все последние годы Габриэль ел, спал, мочился и клал дерьмо ради одной-единственной цели — убить второго мужчину. Его запах, его вид преследовали Габриэля во сне и наяву.

Ощущение на себе взгляда, которое разбудило его, могло явиться из сна. В темноте спальни запах мог прийти из воспоминаний.

Касательно Виктории — все, что могло бы быть, сводило Габриэля с ума.

Он не мог позволить себе доверять. Чувствовать. Желать.

Нуждаться.

И всё же он чувствовал. Хотел.

Отчаянно нуждался.

История повторялась.

Полгода назад Майкл позволил чувствам к женщине влиять на свои решения. Если бы Габриэль не вмешался, Майкла бы убили.

Майкл мог умереть из-за женщины.

Майкл всё ещё может умереть из-за женщины.

Из-за Виктории. Женщины, которая предпочла стать служанкой, но не зависеть от мужчины, унижающего слабый пол. Женщины, которая продала свою девственность вместо того, чтобы отдаться человеку, который выбрал её своей жертвой именно из-за невинности.

Теперь же, преследуемая мужчиной, которого никогда не видела, она зависела от Габриэля.