Ну как, знакомые речи? Похоже на Геббельсовские откровения образца 1945 года, которыми нас Суворов пыжится убедить? Не кажется, что от этой «свежей крови» пахнет как-то несвеже? Коньячком и гамбургскими подворотнями. Вот от такой «свежей крови» да «народной закваски», по мнению Суворова, у РККА должны поджилки от страха затрястись? Вояки в опереточной форме, нагружающиеся коньяком прямо на совещаниях, а в реальности не держащиеся в седле не то что под огнем, а даже на параде, представляли бы большую угрозу РККА, чем вермахт? Организация, генералы которой вербуют на личных встречах ефрейторов рейхсвера, а те отпираются, и боком, боком за ворота? Суворов, вы что, всерьез считаете, что эти паяцы продвинулись бы хотя бы на метр от нашей государственной границы? Боюсь, что с такими противниками РККА за две недели вышла бы к границам Бельгии, а День Победы отмечался бы 22 июля.
Опять выходит, что Суворов или дурак, или лгун, сознательно пытавшийся представить нам штурмовиков как достойную смену «окостеневшему» рейхсверу- вермахту.
«А не пора ли задуматься над странным обстоятельством? Перед войной Сталин уничтожил гениальных полководцев, но завершил войну с несокрушимой армией и целым ансамблем не менее выдающихся генералов и маршалов… А Гитлер свою армию не обезглавливал, но завершил войну с разгромленным государством, с разбитой и безголовой армией… А ведь трагедия германской армии налицо. И заключалась она в том, что Гитлер к войне не готовился, генералов сотнями перед войной не стрелял… О величии и ничтожестве стратегов судят по результатам войны. Так давайте же судить по конечным результатам, давайте же цыплят по осени считать!» (с. 20) — надрывается дальше наша бристольская пифия.
Давайте. Давайте считать. Население СССР на начало войны? Бронетанковые силы СССР на начало войны? Авиация СССР на начало войны? А потери СССР в начале войны? Кто все книги напролет вопит о более чем трехкратном танковом превосходстве РККА над вермахтом на 22 июня 1941 года? А численное превосходство авиации? И армии, кстати, тоже. А результат — немцы у Союза половину его европейской части оттяпали, вернув только после тяжелейших, более чем двухлетних боев. Наши войска только в середине 1944 года на линию госграницы СССР вышли.
Вот уж воистину, казус Суворова: у СССР танков лучших — море, самолетов лучших — океан, дивизий — со счета сбиться можно, офицеры от генерала до лейтенанта «прорежены» НКВД, а значит — титаны. А против немцы — танки в сельских кузницах деланы, глава авиации — дурак и толстяк, офицеры — отбросы (как же, ведь их никто не расстреливал!). Вот такая, по словам Суворова, картина на лето 1941 года. А теперь вспомним, что последовало за этим не в заливистых песнях Суворова, а в реальности. РККА, терпя тяжелейшие потери, под ударами «дураков» отступает 2 года подряд, полностью теряет 6 (и большую часть Карело-Финской ССР) из 16 союзных республик. Еще два года уходит на то, чтобы все это вернуть обратно. Вам не кажется, что суворовские сказки и реальность не стыкуются?
Какая может быть речь о гениальности Верховного, который прозевал вражеское вторжение, и это при том, что, кажется, вся страна знала, что на нас скоро нападут? Верховный, который, имея огромный танковый потенциал, в порыве гигантомании к началу войны настрогал аж 29 мехкорпусов, которые к 22 июня 1941 года в среднем были укомплектованы в пределах 50 процентов?[810] Верховный, который позволил противнику оккупировать территорию, равную четырем Германиям? Главком, который начал войну с того, что рассорился с собственным Генштабом? И под конец, главком, все операции которого планировали за него Василевский и Жуков? Это, по-вашему, образец для подражания? Этот, с позволения сказать, гений, был ярмом на шее Генштаба и армии всю войну, а по поводу его полководческих способностей весь перечисленный вами «ансамбль не менее выдающихся генералов и маршалов» плюется в своих мемуарах с частотою пулемета!
Да, Сталин был прагматичным и гибким политиком. Да, Сталин был корифеем партийной интриги. Этого у него не отнимешь. Но в начале войны он был нулевым полководцем и, тем более, — стратегом. Это факт, доказанный горами трупов. Это же хрестоматийный пример того, как политик, возомнив себя гением, лезет в военную сферу и портит там все, к чему прикасается! Александр I в свое время «покомандовал» русской армией при Аустерлице. Все. Он понял с первого раза. А лучший друг советских пионеров с упорством, достойным лучшего применения, весь 1941–1942 год стучал кулаком по столу — ни шагу назад. На каждый стук — по котлу.
Достаточно вспомнить его «гениальное» стратегическое решение «поработить» Финляндию силами одного Ленинградского округа. Благодаря этому эпохальному решению «еще одного Маршала Советского Союза» несчастный Мерецков, который, опять-таки, тщась не подпасть под расстрельную категорию «обманщиков», должен был выкручиваться, всеми правдами и неправдами пытаясь пробить «несуществующую» «линию Маннергейма» силами своего многострадального округа. Ну что? Еще одна «бездарь», «Мерецков-Туесков»? Но само собой «еще один Маршал Советского Союза» тут совершенно ни при чем! Он-то чист, как белый лист бумаги! Это уж как водится: «Ты — начальник, я — дурак. Я — начальник, ты — дурак». Главком — всегда не виноват. Это тупые полководцы, достойные только свинцовой пилюльки, во всем виноваты. То-то Шапошников, вернувшись из «отпуска» по кабинету, держась за голову, круги нарезал! Как вспоминает врио начальника Информационного Отдела Разведупра полковник Новобранец, «война была объявлена при участии Ворошилова так поспешно, что даже начальник Генштаба Б.М. Шапошников об этом не знал. Он в то время был в отпуске. Конечно, Шапошников немедленно прервал отпуск и прибыл в Москву. Здесь он узнал все подробности. Потрясенный, схватился за голову, бегал по кабинету и с болью в голосе восклицал:
— Боже! Что наделали! Ай-яй-яй! Осрамились на весь мир! Почему же меня не предупредили?!
Да, Борису Михайловичу Шапошникову, военному ученому, написавшему научное исследование о службе Генштаба — „Мозг армии“, — было чему ужасаться. Высокопоставленные невежды начали войну, даже не предупредив своего начальника Генштаба!»[811]
И вот ведь, какие метаморфозы происходят с платными правдорубами! Всего пару лет назад, перед всем честным украинским народом клялся: мол, если что, сограждан бывших из автомата крошить побежит. Теперь же, с пеной у рта борется за то, чтобы честь мундира генералиссимуса Сталина не была запятнана!
Все, сказанное о генералиссимусе, полностью применимо и к полководческому гению фюрера. Воспарив на крыльях французской кампании, сей гениальный стратег, почувствовал себя настолько могучим, что начал активно объяснять профессиональным военным, его окружающим, как им нужно воевать. Но, само собой, во всем виноваты бездарные генералы. Это уж как всегда!
«В том и разница: Сталин никогда никому не грозил. Повторяю: НИКОГДА НИКОМУ. Правило: виновного — прости. Или убей». Прекрасно зная это любимое правило Сталина, его военачальники всегда были крайне нервным народом. И на управлении войсками это сказывалось далеко не лучшим образом.
Кстати, по поводу «никогда никому» сразу вспомнился пример: Зальцман, какой-то начальник на Кировском заводе в Ленинграде, оправдываясь за задержку поставок раскроенных броневых листов со своего завода, принес Сталину цеховой чертеж, переданный ему из КБ Ильюшина, говоря, что работа тормозится исключительно из-за качества чертежей. А.С. Яковлев пишет:
«Когда Зальцман стал потрясать перед Сталиным якобы негодным чертежом, я сразу понял, в чем дело. Чертеж действительно был рабочим цеховым документом — рваный, в масляных пятнах, а многочисленные технологические пометки можно было принять за исправление ошибок. Зальцман сказал, будто все чертежи штурмовика такие. Сталин рассвирепел.
— Мне давно говорили, что Ильюшин неряха. Какой это чертеж? Безобразие. Я ему покажу!
Я вступился за Ильюшина, постарался объяснить, в чем дело, но Сталин ничего не хотел слушать. Он соединился по телефону с Ильюшиным и заявил дословно следующее:
— Вы неряха. Я привлеку вас к ответственности.
Ильюшин что-то пытался объяснить по телефону, но Сталин не стал с ним разговаривать.
— Я занят, мне некогда. Передаю трубку Жданову, объясняйтесь с ним. И опять:
— Я привлеку вас к ответственности.
В тот же вечер расстроенный (могу себе представить. — В. Грызун) Сергей Владимирович поехал в Ленинград и утром, прямо с поезда, отправился на Кировский завод. Там с цеховыми работниками он детально во всем разобрался и о нечестном поступке Зальцмана доложил Жданову, от которого Зальцману крепко попало. Но Сергей Владимирович еще долго переживал несправедливый упрек Сталина в конструкторской неряшливости».[812]
