Это пошло с тех пор, как Динни пригласил однажды с собой на разведку известного геолога, доктора Ларкома, а тот дал Дику брошюру, озаглавленную «Докэмбрийские отложения Западной Австралии». Салли слышала, как после одного из таких походов Том рассказывал, что Дик подстрелил в зарослях большеногого петуха, а сам он нашел утром у себя на одеяле черную с желтыми полосами змею.

У Салли колени подкашивались от страха, когда она думала об опасностях, которым подвергались ее мальчики в этих походах. С ужасом вспоминала она, как, лежа в тифу по дороге к Лейк-Дарлоту, обнаружила у себя в постели одного из этих мерзких гадов. Но Том был чрезвычайно горд тем, что убил змею. А Дик смеялся над ее паническими рассуждениями о том, что было бы, если бы змея укусила одного из них в этих безлюдных местах.

Ничего нет удивительного, что Дик стал интересоваться геологией и металлургией, думала Салли. Из своих походов с Динни он постоянно приносил обломки пород и куски руды, аккуратно наклеивал на них ярлычки и раскладывал по коробкам. Они с Томом построили на заднем дворе сарай и хранили там свои сокровища. Том завладел отцовским пестом и толок часами образцы, а потом занимался промывкой. Количество золота, получаемого из проб, интересовало его гораздо больше, чем Дика. Случалось, что Динни приносил Тому кусок руды и просил сделать для него промывку, и Том справлялся с этим делом не хуже самого Динни.

— Вот вам готовый старатель, — говорил про него Динни. — У Тома это в крови.

Нельзя сказать, чтобы это очень ее радовало. Она вовсе не стремилась к тому, чтобы Том или вообще кто-нибудь из ее сыновей сделался старателем. Нет, только не старателем и не рудокопом! Всеми силами старалась она удержать их подальше от рудников и оградить от заманчивых и губительных золотоискательских иллюзий. Золотая лихорадка принимала теперь иные формы — это была уже не погоня за новыми месторождениями, а борьба за высокие дивиденды от эксплуатации рудников и биржевая игра.

Вот почему она была так недовольна, когда Дик и Том соорудили обжиговую печь и начали производить различные эксперименты в своем сарайчике. Однажды у них произошел взрыв и Тому спалило все брови. Тогда она положила этому конец: строго-настрого запретила им возиться со всякими вонючими химикалиями. Но Дик уже твердо решил стать геологом и металлургом.

Моррис считал, что это совсем неплохая мысль. На рудниках достаточно работы для специалистов, а Дик способный малый и, если будет учиться, может получить хорошее место с приличным окладом.

Конечно, Дик способный малый — Салли в этом нисколько не сомневалась. И у него было желание учиться, хотя в оценках, которые он привозил из колледжа, и говорилось, что у Дика Гауга «ленивый ум» и что он охотно занимается только тем, что ему интересно.

Да, нелегко было раздобыть денег, чтобы послать Дика в колледж принца Альфреда в Аделаиде. Мальчик пробыл в колледже два года. Она мечтала послать туда и Тома, но Том пошел на работу, когда Дик еще учился. Том в семнадцать лет захотел быть рудокопом и отказывался думать о чем-либо другом. Скрыв свой возраст, он нанялся работать в забой, зная, что там он заработает больше, чем на любой другой работе. Каждую получку он аккуратно приносил ей. Как он был горд тем, что помогает ей платить за обучение Дика в Горном училище! Она всегда настаивала, чтобы Том оставлял себе немного карманных денег, но замечала, что он находит им только одно применение — покупать книги. Она видела, что он много читает.

Разумеется, у Тома незаурядные способности — ей ли этого не знать. Ни один из мальчиков не дурак, если на то пошло. Как-никак, а Дику оказали предпочтение перед всеми студентами Горного училища, послав его в Сиднейский университет для демонстрации нового способа обработки сульфидных руд. Как жаль, что Дик не закончил университетского курса и не получил диплома. Что там произошло, что помешало ему окончить университет — она так толком и не узнала, во всяком случае, он вернулся домой и устроился на работу в Боулдере. Как жалеет она теперь, что позволила Пэдди занять эту комнату рядом с динниной! Но тогда деньги нужны были ей позарез, чтобы послать Дика в колледж.

— Я могу уплатить вам вперед за мое содержание, мэм, — сказал Пэдди, явившись к ней с просьбой сдать ему комнату. — И даже немножко сверх того. Вот вам мой старый долг — за то, что вы ухаживали за мной во время болезни.

— Ладно, Пэдди, — сказала она, растерявшись от неожиданности. Пять фунтов вряд ли могли покрыть расходы за комнату и стол в течение месяца, не говоря уже о том, что она готовила для Пэдди особую еду и сама выхаживала его.

Но Пэдди таким величественным жестом протянул ей эту бумажку, что она растерялась. Ей захотелось рассмеяться ему в лицо и отвергнуть его мнимые благодеяния, но мысль о Дике остановила ее. Нет, она не имеет права отказываться от этих денег сейчас, когда дорог каждый пенни. Кроме того, это шло бы вразрез с ее деловыми принципами. Лучше получить хоть что-нибудь, чем совсем ничего, а ведь на долг Пэдди Кевана она уже давно махнула рукой.

Теперь Салли невольно искала оправдания своей меркантильности и вместе с тем жалела, что у нее не хватило характера отказаться от этих пяти фунтов и от мистера Патрика Кевана в качестве постояльца. Но у нее в то время пустовало три комнаты, и она была рада любому порядочному человеку, который был бы в состоянии платить ей за квартиру и стол.

Салли гордилась тем, что стала по-настоящему деловой женщиной, научилась расчетливо и бережливо вести хозяйство. Моррис и Динни были очень недовольны, узнав, что Пэдди Кеван будет здесь жить и столоваться. Они считали это унизительным для Салли. Ведь ей придется готовить для него и убирать его комнату — прислуживать ему, проще говоря. Но она оставалась глухой ко всему, что так или иначе мешало ее планам относительно Дика. Стряпала же она и стирала для других постояльцев, и от этого никто из них не стал относиться к ней с меньшим уважением. Даже выпив, они не позволяли себе ничего, что могло бы задеть ее достоинство. Впрочем, всем постояльцам было известно, что они должны соблюдать меру, — у миссис Гауг сыновья растут, и никакого безобразия у себя в доме она не потерпит.

Салли знала, что в этом отношении ей Пэдди опасаться не приходится. За ним укрепилась слава чрезвычайно делового и непьющего молодого человека. Слишком скуп, чтобы пить или тратиться на выпивку для других, говорили про него. Ну, до его скупости ей не было дела — пусть только аккуратно платит ей за комнату и за стол и не предъявляет чрезмерных претензий.

Если у Пэдди завелись деньги, это еще не значит, что она позволит ему третировать ее или Морриса. Она решила сразу поставить его на место, дать ему понять, что он только постоялец и не может быть принят в их семью. А между тем вскоре стало ясно, что именно этого-то Пэдди и добивается — втереться к ним в семью. Он всячески старался подладиться к Моррису, спрашивал его совета по любым вопросам, давая понять, что чрезвычайно ценит его мнение и опыт, и делал довольно неуклюжие попытки держаться с мальчиками добродушно-покровительственно, как старший брат. Если кто-нибудь из молодых постояльцев называл ее иной раз «мамаша», она не придавала этому значения, но Пэдди Кевану не могла позволить подобной фамильярности.

«Чего он добивается?» — спрашивала себя Салли.

Пэдди довольно быстро рассеял ее недоумение.

— Когда я был щенком, вы давали мне много добрых советов, мэм, — сказал он ей как-то. — Кабы не вы, я бы, может, так и не добился ничего. Это вы наставили меня на путь истинный, как говорится, а то я бы сейчас, верно, все денежки пропивал или просаживал в ту-ап. Так вот возьмитесь-ка опять за меня. Одергивайте, не стесняйтесь, когда я что-нибудь не так сделаю или ляпну чего не след.

— Не «чего не след», а «чего не следует», — с усмешкой поправила она его, радуясь, что намерения этого неотесанного, угрюмого парня стали ей ясны. Искорки былого мальчишеского лукавства сверкнули у Пэдди в глазах.