…Заметьте, кто был инициатором этой войны — Россия! Пруссия же примкнула к ней поневоле — только потому, что русские войска оккупировали Пруссию.
После этой неудачной попытки мирных переговоров Наполеон вышел из Дрездена и разбил союзников под Бауценом.
От Бауцена Наполеон погнал русских-прусских к Берлину, и союзники вновь решили предложить ему перемирие. Дело в том, что Наполеон так сильно потрепал войска союзников, что Барклай де Толли прямо заявил Александру: армии нужны передышка и подкрепления.
Перемирие было заключено, причем обе стороны воспользовались ею для подтягивания резервов. После чего разборки вновь продолжились, только на этот раз к союзникам присоединилась Австрия, которой ну очень хотелось Иллирию!.. Теперь силы антифранцузской коалиции превышали силы Наполеона. У Наполеона вместе со всеми резервами было под ружьем 550 тысяч человек, а у союзников — 850 тысяч. Да еще союзникам деньгами помогала Англия.
Однако союзники, несмотря на такое впечатляющее численное превосходство, все равно побаивались Наполеона. Поэтому выписали из Америки бывшего французского генерала Моро. Генерала позвали в надежде на его военные таланты, которыми он когда-то блистал. Дело в том, что Моро после революции отлично воевал с интервентами и славился победами на всю Францию. Но потом судьба сыграла с ним злую шутку. Моро был ярым республиканцем и, по мере продвижения Наполеона к власти, все больше вставал в оппозицию к нему, закончив участием в очередном заговоре против Бонапарта. Поскольку Моро не был основной фигурой заговора, а был фигурой второстепенной, суд приговорил его всего к двум годам лишения свободы, после чего генерал был за былые заслуги прощен, точнее говоря, отсидку ему заменили высылкой из страны. Так он и оказался в Америке, откуда в 1813 году прибыл по приглашению Александра воевать с Наполеоном.
Пригласили его, повторюсь, за военные таланты, которые многими почитались едва ли не равными наполеоновским. И знаете, какой первый совет дал Моро союзникам? «Никогда не нападайте на те войска, которыми командует сам Наполеон. Нападайте на его маршалов. Там у вас хоть какие-то шансы есть…»
Показательный момент. Вот вроде бы Моро был всю жизнь республиканцем, через что, в общем-то, и лишился родины. А Наполеон был императором. Но когда один попавший в плен старый французский солдат увидел в русском тылу генерала Моро, то плюнул в его сторону и воскликнул: «Да здравствует республика!» Как видите, у простого француза не было сомнений, «кто есть ху», и кто за что сейчас воюет — кто за идеалы революционных свобод, а кто на стороне Бурбонов. Как не было таких сомнений и у всех остальных солдат наполеоновской армии, даже безусых юнцов, которые родились после революции и Бурбонов не помнили. Они воевали за Францию, на которую надвигалась огромная туча.
Очередная битва между Наполеоном и союзниками состоялась под Дрезденом. Наполеон ее выиграл. А невезучий Моро в этой битве был смертельно ранен ядром французской пушки. И только перед смертью до Моро вдруг дошло. Умирая, он вспомнил плюнувшего в него французского солдата и воскликнул: «Как! Мне, Моро, умереть среди врагов Франции от французского ядра!»
Похоронен Моро в Санкт-Петербурге.
Кстати, чтобы не отходить далеко от этих молниеносных наполеоновских побед, следовавших одна за другой, подобьем их «демографические» итоги. За победу под Лютценом Франция заплатила 20-ю тысячами жизней, за победу под Бауценом — 15-ю тысячами, под Дрезденом погибло 10 тысяч французов. Для сравнения: союзники потеряли под Дрезденом 25 тысяч, но их совокупные мобилизационные ресурсы в сравнении с ресурсами Франции были практически неисчерпаемыми. Союзники могли годами терпеть поражение за поражением, пока во Франции просто не кончились бы люди. Они это понимали, видя мальчишек, которые шли в бой и погибали под французским триколором.
Наполеон велел призвать еще 280 тысяч человек. Призвали. При этом половина из них по закону должна была призываться только через два года, то есть это были совсем почти дети. И их еще нужно было обмундировать, вооружить и обучить. А война уже шла, и наполеоновская армия таяла от победы к победе.
13 октября 1813 года состоялась так называемая «битва народов» под Лейпцигом. На стороне антифранцузской коалиции бились русские, пруссаки, австрийцы. А у Наполеона, помимо французов, воевали поляки, голландцы, итальянцы, бельгийцы, саксонцы и прочая мелочь. Людей у Наполеона было 155 тысяч, у союзников 220 тысяч. После первого дня боя союзники потеряли 40 тысяч человек, Наполеон 30 тысяч. Первый день битвы ничего не решил. К вечеру сражение утихло. А затем к союзникам подошло подкрепление — 110 тысяч человек. И к Наполеону подошло подкрепление — 15 тысяч. Больше ему взять было неоткуда.
Теперь у противника было двукратное преимущество. Утром разгорелся бой, в разгар которого случилось неожиданное: саксонская армия прямо во время битвы перешла на сторону противника. Причем не просто перешла, а прямо с тех позиций, которые они занимали, саксонцы, развернув пушки, начали в упор стрелять по своим, то есть по французам. Но ни двойное численное преимущество, ни предательство саксонцев не помогли союзникам победить. Второй день боя окончился вничью. Наполеон и в этой практически безнадежной ситуации сумел каким-то чудом удержать позиции. Но третий день неминуемо должен был закончиться катастрофой для французов. Поэтому ночью Наполеон снял войска с позиций и увел к Рейну — у него уже нечем было воевать: на день боя нужно было примерно 70 000 снарядов, а у французов оставалось только 16 000 — на пару часов стрельбы…
Так закончилась кампания 1813 года. Война подобралась к границам демографически истощенной Франции, где в иных департаментах сельскохозяйственную работу выполняли уже только женщины и дети.
Наполеон признался, выступая в сенате Франции: «У меня были громадные планы… Я ошибся: эти проекты не были соразмерны с численной силой нашего населения…»
Глава 2 СВОБОДНАЯ ФРАНЦИЯ
После Лейпцига союзнички воспряли духом и выдвинули Наполеону новые, на сей раз более жесткие условия мира: Наполеону остается только Франция в границах 1801 года. Подозрения Бонапарта о том, что аппетиты союзников будут только расти, как видите, подтверждались. Поэтому он решил воевать против интервентов до конца, сказав: «Нас победили между Эльбой и Рейном в результате предательства. Но между Рейном и Парижем предателей не будет».
И он был прав. Несмотря на огромную усталость от бесконечных войн, французы были настроены весьма решительно. Их любовь к Наполеону и ненависть к Бурбонам была такой, что даже крепостник Александр засомневался: а стоит ли восстанавливать во Франции старые порядки, сажать на трон Бурбонов? Может быть, лучше передать трон трехлетнему сыну Наполеона или даже превратить Францию в республику?.. Революция отгремела двадцать лет назад. За это время выросло и вступило в экономическую жизнь целое поколение, которое не знало иных правил игры. Франция стала современной страной, и восстановить старые порядки означало просто разрушить прекрасно функционирующий социальный организм.
В январе 1814 года войска антифранцузской коалиции перешли Рейн и вторглись в пределы Франции. Наполеон снова выехал на войну.
Как вы заметили, я в этой книге довольно часто цитирую сталинского сокола, историка Евгения Тарле. Не столько потому, что он считается одним из самых знающих специалистов по истории Франции того периода, сколько по причине его литературных способностей. Тарле писал не как историк, то есть скучно и занудно, а как настоящий писатель (типа меня, ну, может, чуть послабее). Читателя радуют его ироничные замечания и психологически точные зарисовки. А иногда и просто щемящие места. Вот одно из таких мест: «В ночь с 24 на 25 января 1814 года Наполеон должен был вернуться к армии. В случае смерти Наполеона на императорский престол должен был немедленно вступить его трехлетний сын. Наполеон так любил это маленькое существо, как он в своей жизни никого никогда не любил. 24 января Наполеон весь день провел у себя в кабинете за срочными делами, которые нужно было устроить перед отъездом на эту решающую войну, перед грозной боевой встречей со всей Европой, поднявшейся против него. Ребенок со своей деревянной лошадкой был, как всегда, около отца, и так как ему, по-видимому, надоело наблюдать возню Наполеона с бумагами, он стал дергать отца за фалды сюртука, требуя внимания. Но наступил вечер, и его унесли спать. В три часа утра дежурившая в эту ночь в детской спальне няня увидела вошедшего потихоньку Наполеона, не знавшего, что за ним наблюдают. Войдя, он неподвижно постоял у кровати спавшего ребенка, долго глядел на него, не спуская глаз, и вышел. Через минуту он уже был в экипаже и мчался к армии. Больше он уже никогда не видел своего сына».