Средняя сестра — Полина, которую называли «королевой безделушек», — стала принцессой. Она приехала в Рим со своим мужем Камилом Боргезе. Вообще Полина славилась своей красотой на всю Европу, сам Паганини был ее тайным воздыхателем. Утонченные черты ее лица и изгибы прелестной фигуры удостоились резца Антонио Кановы — одного из лучших скульпторов того времени, который выбрал ее натурщицей для своей Венеры. Но она была весьма легкомысленна.

Подуставший от выкрутасов своих родственников, которым он периодически все же давал окорот, Наполеон пишет сестре перед отъездом ее в Италию: «Любите вашего мужа и вашу семью, будьте предупредительны, привыкайте к нравам Рима и вбейте себе хорошенько в голову, что если в ваши годы вы последуете дурным советам, на меня больше можете не рассчитывать».

…Провинциальная корсиканская семья! Мафия. Шумная, крикливая, дружная, враждебная, эмоциональная, ссорящаяся… Хоть и дворяне, но наверняка дальние потомки каких-нибудь конокрадов!..

Кстати говоря, красавица Полина — единственная из сестер и братьев Наполеона, которой менее всех остальных доставалось благ и капель золотого дождя. Ей он отказывал чаще всего. Но именно она в тяжелое для Наполеона время, перед Ватерлоо, передала ему свои сбережения и коробку с бриллиантами: «Держись, братка!.…»

Два года, данные Наполеону для мирного труда, прошли. И вновь неугомонная Англия вынудила его взяться за оружие.

Английской буржуазии и промышленности был нужен европейский рынок. Который Наполеон не открывал для английских товаров, поскольку промышленность Франции пока была слабее английской.

Наполеону война была не нужна. У него в стране начало бурно развиваться производство. Крестьяне выращивали на собственной земле хлеб и виноград. В страну, пользуясь миром, начали ездить богатые английские туристы, привозя с собой денежки. Поэтому он всячески старался не допустить эскалации напряженности. Но англичане настаивали на допуске своих товаров, и Наполеон согласился открыть свой рынок для английских товаров на следующих взаимовыгодных условиях: Англия поставляет во Францию своих товаров на миллион франков и в обмен на ту же сумму закупает французские товары. Англия в резкой форме отвергла это предложение, назвав его гнусным. Она на всех парах катилась к войне. Английская буржуазия решила отобрать европейский рынок у Наполеона.

В общем, Англия вновь развязала войну. Там понимали, что воевать с наполеоновской Францией — не то же самое, что с нищей революционной Францией. Теперешняя Франция и по территории больше, и жирком экономическим обросла. И потому Англия испытывала трудности, стараясь организовать в Европе очередную антифранцузскую коалицию. Россия колебалась, Пруссия не решалась. А вот Австрия очень хотела настучать Наполеону по кумполу и отобрать у него все свои бывшие владения! Но, к сожалению, весь ее предшествующий опыт показывал: любые попытки Австрии настучать по кумполу Наполеону заканчивались тем, что по кумполу огребала сама Австрия. И еще раз подтверждать эту печальную закономерность Вене не очень хотелось: ее собственный кумпол до сих пор звенел от прежних попыток поговорить с Наполеоном на повышенных тонах.

Объявившая войну Англия оставалась в одиночестве. А Наполеон между тем не дремал. Он приступил к строительству грандиозного военного лагеря в Булони, возле Ла-Манша. Там сосредотачивалась огромная армия для высадки в Англии. В смысле флота Франция была по-прежнему гораздо слабее царицы морей, и в море у французов шансов не было. Оставалось проскочить незамеченными. Поэтому Наполеон говорил:

«Мне нужно только три туманных дня — и я стану господином Лондона и Английского банка». Так же как когда-то римский генерал Тит понимал, что опора бунтующей Иудеи — иерусалимский Храм, и потому разрушил его, так и Наполеон прекрасно осознавал: стоит ему захватить или сломать финансовую систему англичан, как вся английская буза будет кончена. Любопытно, что Наполеон даже продумал, как после победы выплатить национальный долг завоеванной Англии, которая вкладывала в антифранцузские действия такие ломовые бабки, что в стране образовался солидный дефицит бюджета.

Короче говоря, Наполеон готовился и ждал туманов. А что такое три туманных дня для тех туманных мест? Вопрос времени! Как только Наполеон закончит сосредоточение войск и строительство десантного флота, как только он дождется осенних туманов, он переправится через узкий пролив, высадится в Англии и возьмет Лондон. В этом тогда не сомневался никто — ни сам Наполеон, ни англичане. Часть местности, пригодной для высадки французского десанта, англичанами была затоплена, на побережье строились редуты, была произведена массовая мобилизация, Лондон периодически накрывали волны паники.

Что оставалось делать англичанам в этой критической ситуации? Они сделали ставку на убийство Наполеона. Вполне традиционная английская тактика. Весьма характерная для благородных британцев…

В это время в Лондоне жил пригретый на всякий случай англичанами вандейский бандит и фанатик Жорж Кадудаль. Теперь «всякий случай» настал. Кадудаль был командирован в Париж для организации очередного покушения на Наполеона. И таких, как он, в Лондоне болталось немало. Все пригодились. Операция была столь грандиозной, что англичане в ее успехе не сомневались, отсчитывая дни до смерти первого консула.

Как эпически повествует Тарле, «в одну темную августовскую ночь 1803 года Жорж Кадудаль и его товарищи были высажены английским кораблем на берегу Нормандии…» Диверсионная группа состояла из нескольких десятков человек, которые, двигаясь ночами, пережидали дневное время на явочных квартирах и крестьянских фермах. Располагая неограниченными средствами, они поселились в Париже и какое-то время жили там неузнанными, готовя покушение.

Французская контрразведка через свою английскую резидентуру получила информацию о группе террористов и намеченном убийстве Наполеона, но некоторое время не могла выследить глубоко законспирированное и обладающее обширными связями подполье. Однако вскоре были произведены первые аресты.

Масштаб заговора и его накал был таким, что никакими иными делами Наполеону в те тревожные дни заниматься было уже некогда. Он постоянно встречался с министром полиции Фуше, своими личными агентами, представителями армейской разведки, читал многочисленные протоколы допросов арестованных.

Изучая эти протоколы, Наполеон обратил внимание на то, что один из заговорщиков был вполне интеллигентным человеком — врачом. Первый консул велел Фуше обратить на него особое внимание, справедливо предполагая, что интеллигентный человек — слабый человек. И стоит на него нажать, как он начнет колоться по полной. Вот как об этом вспоминал сам Наполеон: «…меня осенило, что действия этого человека были продиктованы не энтузиазмом или духом товарищества, но надеждой добиться для себя определенной выгоды. Поэтому по сравнению с другими от него, вероятно, будет легче добиться признания, и страх перед смертью побудит его предать своих сообщников».

Врачу сообщили, что по той статье, по которой он проходит, ему однозначно рисуется вышка, но можно попробовать добиться помилования. И врач начал колоться. Он сообщил, когда и вместе с кем был высажен англичанами на французский берег, назвал явки, пароли, дома, где члены его диверсионной группы ночевали по пути в Париж, парижские связи. Поскольку наполеоновские методы ведения следствия ничуть не напоминали сталинские, офицеры полиции немедленно направились проверять сообщенную врачом информацию. Все сказанное подследственным нашло подтверждение.