Таким образом, австрийские войска в серии боев были Наполеоном в основном разбиты. Оставались только русские и в потенциале прусские войска, потому что император Александр как раз в это время вел интенсивные переговоры с прусским королем Фридрихом-Вильгельмом на предмет присоединения к коалиции. Но тот был нерешительным малым. Он колебался. И как раз в это время случился пустячок: по пути в Австрию войска, которыми командовал Бернадот, слегка срезали угол (по приказу Наполеона) и прошли через городок Аншпах, который принадлежал Пруссии. Ничего, вроде бы, страшного, но формально — нарушение прусского суверенитета! Которым прусский король и воспользовался. Он накрутил сам себя и в гневе отправил к Наполеону посла с резким ультиматумом.
Пока посол ехал к Наполеону и, соответственно, пока Пруссия не вступила в войну, французскому императору нужно было успеть разгромить русских. Но это оказалось не так-то просто! Потому что командовал русскими войсками прославленный Кутузов. А тактику Кутузова мы с вами хорошо знаем: бегать от противника и спасать от него армию любой ценой. Едва Наполеон двинулся навстречу русским, Кутузов побежал от него с такой скоростью, что французы никак не могли догнать великого русского полководца, чтобы как-нибудь сразиться.
В конце концов Кутузов добежал со своей армией до городка Ольмюц, где находились русский и австрийский императоры, и перевел дух. Но прыть свою не утратил: несмотря на то что из России в Ольмюц как раз подошло крупное подкрепление, да и австрийцы собрали здесь остатки своих недобитых войск, отчего войск у Кутузова стало больше, чем у Наполеона, непобедимый Кутузов все порывался бежать дальше. И оба императора — русский и австрийский — буквально уговаривали его немного повоевать. Ну, хотя бы попробуй, Михайло Илларионович!.. Михайло, скрепя сердце, согласился.
А Наполеон, огорченный тем, что Кутузов снова может убежать, даже пошел на хитрость: чтобы как-то заставить русских вступить в бой, он прикинулся перепуганным, слабым и запросил мира. Это было столь не свойственно поведению Наполеона, что обрадованный царь Александр даже не сообразил на радостях: если бы у Бонапарта действительно было критическое положение, он никогда бы не унизился до подобных просьб. Он, скорее, напал бы первым. Но люди склонны верить в то, во что им верить хочется. И союзники поверили в перепуганного Наполеона!
Наполеон, разыгрывая труса, просил о личной встрече с Александром. Надменный русский царь во встрече ему отказал: вот еще! будет он, великан, встречаться с какими-то пигмеями!.. И послал на переговоры к Бонапарту князя Долгорукова. Тот был полный идиот. Долгоруков в разговоре с Наполеоном держался, как восточный деспот перед мелким царьком. Французский император потом со смехом рассказывал, что Долгоруков вел себя с ним, «как с боярином, которого хотят сослать в Сибирь». И Наполеон, скрывая усмешку в уголках глаз, всячески ему подыгрывал — прикидывался донельзя расстроенным.
Долгоруков же от лица своего царя требовал от Наполеона уступить всю Италию и кучу других завоеванных территорий. Наполеон сильно огорчался и делал вид, что ему очень жалко отдавать свою Италию! В конце концов, с видимой грустью на лице, он, вздыхая, отказался от столь заманчивого предложения, отпустив дурачка Долгорукова на все четыре стороны. Долгоруков примчался в ставку и доложил: Наполеон — трус, я его сделал!.. Еще б чуть-чуть и отнял бы у него всю Италию, блин!..
Союзнички потирали ручки. И в результате 2 декабря 1805 года под местечком Аустерлиц решили раз и навсегда покончить с трусливым корсиканцем, который и воевать-то толком не умеет, только хвастается, а сам вон чуть Италию не уступил… И во всей этой союзнической шатии-братии только старичок Кутузов, который, в отличие от Александра, маленько разбирался в военном деле, знал, чем закончится завтрашнее сражение.
Ну, собственно, тем оно и закончилось.
Оба императора — русский и австрийский — бежали с поля боя в такой спешке, что свита потеряла их из виду. Да, впрочем, она и не искала своих хозяев, тут бы самим до себя… Царь Александр трясся крупной дрожью и плакал. Вот что значит фрустрация.
В общем, русско-австрийская армия была разбита вдрызг, а французы взяли грандиозное количество трофеев. Наполеон с триумфом вернулся в Вену. Третья антифранцузская коалиция де-факто прекратила свое существование. Русские сбежали обратно в свою Сибирь, и преследовать их там никто не собирался. Вот в этот момент в Вену как раз и заявился прусский дипломат, который вез Наполеону ультиматум с угрозами прусского короля присоединиться к антифранцузской коалиции!
Надо отдать этому парню должное: он мгновенно сориентировался, свернул свой ультиматум в трубочку, засунул его куда подальше и, войдя к Наполеону, широко улыбнулся и от лица своего повелителя поздравил Наполеона с блистательной победой над этими русскими и австрийскими свиньями, которые уже всех давно достали, сказать по чести.
Но Наполеон-то знал, какого рода бумажку вез ему прусский дипломат. Поэтому он заявил Пруссии, что если она действительно хочет мира с Францией, пусть немедленно объявит войну Англии!.. Войну? Англии? Да какие проблемы! Ради бога!.. А еще, сказал Наполеон, мы отделим от Пруссии пару кусочков территории, вы не против?.. Ну, разумеется, прусский король Фридрих-Вильгельм был не против! На хрена ему эти территории, если они французам нужнее?.. Со страху прусский король пошел на все условия Наполеона. Но зато в утешение Наполеон обещал отдать Пруссии Ганновер (правда, так и не отдал).
Не менее суров Наполеон оказался и к Австрии. Правда, на мой взгляд, недостаточно суров. Австрию после всех ее закидонов нужно было уничтожить, просто превратив в один из департаментов Франции, как впрочем, и всю захваченную Европу. Но Наполеон в неизмеримом милосердии своем ограничился тем, что отобрал у Австрии все, что у нее до той поры еще оставалось в Италии (Венецианскую область), отобрал Тироль, Истрию и Далмацию. Короче, Австрия потеряла одну шестую часть своего населения, седьмую часть доходов, собираемых с отторгнутых областей, и должна была выплатить Франции огромную контрибуцию. Ну, хоть так.
Забрав у Австрии последние куски, еще принадлежавшие ей в Италии, Наполеон решил окончательно закрыть итальянский вопрос, заодно ликвидировав доселе независимое Неаполитанское королевство. В этом странном образовании, где правили неаполитанские Бурбоны, Наполеона давно ненавидели. Неаполитанская королева, которая, кстати говоря, была родной сестрой казненной во Франции Марии-Антуанетты, затаила обиду на Францию и часто заявляла: ее главная мечта — чтобы Неаполитанское королевство послужило спичкой, от которой сгорит Франция. На что посланник Наполеона возражал вздорной бабе: «Если вы включите мозги, ваше величество, то вам, быть может, удастся сообразить, что спичка в любом случае сгорает первой — вне зависимости от того, чем кончится вызванный ею пожар».
Так оно и случилось — наглая спичка сгорела. Наполеон ликвидировал ненужное королевство. Его войска без боя вошли туда, Бурбоны (король и королева) сбежали, как водится, в Англию. А на Неаполитанский трон Наполеон посадил своего брата Жозефа. Именно после этой войны он повсюду в Европе насажал своих людей — родственников, маршалов. Пусть управляют. Об этих управленцах мы уже говорили, поэтому вернемся в Пруссию. Ибо там стали твориться странные дела.
Дело в том, что прусский король по своему психотипу был человек нервический. Его с равным успехом можно было раскачать как на панику, так и на истерику. И периодически его качало то в одну сторону, то в другую. Когда Наполеон только двинулся в сторону Австрии, слегка задев Пруссию походным маршем, Фридрих-Вильгельм был в ярости и направил ему ультиматум. Когда Наполеон разбил всех, кого только мог, прусский король впал в панику. Когда Наполеон обещал ему передать Ганновер, Фридриху-Вильгельму показалось, что все не так уж плохо и жизнь налаживается. А когда Наполеон Ганновер не передал, прусский король возмутился: где мой Ганновер?.. Да еще короля разогревали прусские ястребы, которые талдычили: вот если бы Пруссия ударила по Наполеону вместе с австрийцами и русскими, а не дожидалась, пока Бонапарт их расколотит поодиночке, глядишь, и разбили бы супостата! Надо было тогда нападать, а не телиться. Да и сейчас еще не поздно!.. Короче, развели слабого на эмоции Фридриха на выступление. Большая ошибка!..
