— Что вы, что вы! — пугались рекомендатели. — Настоящий финансист, отличный спец, при царе в банке работал!..

Так было и во времена революции Французской. Став во главе военного комитета, де Понтекулан обнаружил во всех делах развал и бардак. До того дошло, что секретный план войны на Пиренеях после долгих поисков случайно нашли в ящиках стола какого-то мелкого служащего. Да Понтекулан и сам в военных делах ни черта не смыслил. Поэтому и попросил знакомого порекомендовать ему хоть кого-то, кто сечет в военном деле. Тот вспомнил неприкаянного просителя, обивающего пороги:

— Есть тут один, ходит, просит. Вроде, генерал.

— Ну, давай хоть его, — вздохнул Понтекулан.

На следующий день на шестой этаж в кабинет к Понтекулану вошло существо, от вида которого Понтекулан чуть не прослезился. Вошедший был не просто чертовски худ, теперь его обычно бледное лицо от постоянного недоедания приобрело попросту синюшный оттенок, а под глазами темнели круги. Он был сгорблен и вид имел, как позже вспоминал Понтекулан, «хрупкий и весьма болезненный». Нужно еще представлять, в чем ходил тогда Наполеон. Его мундир был не просто изношен. Это был тот мундир, в котором он воевал и который в некоторых местах был даже прожжен искрами бивуачных костров. Жалкое зрелище!..

Однако рассуждал пришедший довольно здраво, бойко и вообще обнаруживал такую бездну знаний военного дела, что Понтекулан успокоился:

— Хорошо, изложите мне все это в письменном виде! Наполеон кивнул и исчез. Гордый корсиканец решил, что это вежливая форма отказа, и, разумеется, писать ничего не стал. Просто покинул кабинет, как до этого безрезультатно покидал десятки других.

Через несколько дней Понтекулан вспомнил о Наполеоне. И попросил разыскать его.

— Хотите со мной работать?

Так Наполеон получил кабинетную должность. Которая ему не очень нравилась. Он разрабатывал директивы, бегал с бумажками, а между делом взял и написал план… завоевания Италии. Этот план попал на отзыв к генералу Шерреру, который назвал его «безумной химерой, вышедшей из больного мозга». Всего через год Наполеон эту безумную химеру осуществит на практике.

А пока Наполеон скучает на бумажной работе. Ему хочется живого дела! И он просит своего непосредственного начальника Понтекулана посодействовать в назначении его на генеральскую должность в действующую часть, только непременно артиллерийскую! Понтекулану о ту пору и самому было всего 30 лет, поэтому он вполне допускал, что могут существовать 25-летние генералы, и отправился к человеку, от которого подобное назначение зависело. Звали этого человека Летурнер. Этот дурак заведовал военными кадрами и просьбу о назначении Наполеона отверг. Основание: молодой еще, зелен, у нас тут старики до сих пор в капитанах ходят, надо им дать выслужиться, а этот резвый выскочка подождет, какие его годы!.. (Я вам советую запомнить фамилию Летурнера, равно как и фамилию Понтекулана, далее мы посмотрим, что произошло с этими людьми после того, как в руках Наполеона оказалась абсолютная власть.)

В общем, из-за тупого старпёра назначение сорвалось. Но Наполеон не сдается. Он ищет варианты. Оглядывая политическую обстановку в Европе, Бонапарт пишет руководству докладную записку о том, что в данный момент, когда Россия ослабила свой альянс с Австрией, Франции самое время укрепить свое влияние в Турции. А для этого можно, например, послать турецкому султану команду французских военных советников — офицеров разных родов войск — для обучения турецких ополченцев. И включить в эту команду Наполеона в качестве артиллериста. Ну, любил он артиллерию!.. И готов был к черту на кулички уехать, лишь бы быть поближе к своим пушкам. К тому же таинственный Восток привлекал Наполеона еще с детства, с прочитанных книжек об Александре Македонском.

Понтекулан поддержал его идею, и Наполеон был в полной уверенности, что вскоре увидит Босфор, Айя-Софию и Голубую мечеть. Но люди предполагают, а революции располагают.

Пока Наполеон просиживал и без того не слишком новые штаны на канцелярской работе, подошла та самая тревожная осень 1795-го. Осень, которая так напрягла Барраса. Еще раз напомню. Принята третья Конституция, Конвент готовится к самороспуску и напоследок проводит знаменитую поправку — о том, что в обе палаты парламента можно принять только треть людей с улицы, а остальных — из революционного Конвента. Правые и роялисты возмущены и готовят переворот. По улицам шастают вооруженные демонстранты. Баррас не может положиться на генерала Мену, поскольку тот официально заявил, что армия в эти разборки вмешиваться не будет. Это значит, что восстание победит. То есть в самое ближайшее время монархия будет реставрирована, и на трон сядет очередной Бурбон из тех родственников казненного короля, которые болтаются в эмиграции.

Наступает ночь с 3 на 4 октября. Войска в казармах, по улицам в полной эйфории бродят восставшие. Город практически в руках роялистов. Но Баррас сдаваться не намерен. Он знает, что его ждет при восстановлении монархии. Роялисты, придя к власти, просто отрубят ему башку: более всего они ненавидят «предателей» — дворян, перешедших на службу революции. Он решает бороться.

Между тем ситуация на улицах накаляется. Роялисты начинают готовиться к утренним боям. Они скапливаются на ближайших к Конвенту улочках. Они уверены в победе. Более того: сам Конвент уверен в их победе. Потому что у Конвента верных людей 6 тысяч человек, а у восставших — 24 тысячи. Только чудо может спасти революцию. Счет идет на часы.

Баррас просит пригласить к нему Наполеона и, не скрывая, объясняет ему диспозицию: их в четыре раза больше, чем нас, и времени нет. Единственное, что может предоставить Баррас Наполеону, — свободу действий.

— Даю вам три минуты на размышление! — говорит Баррас и умолкает.

Наполеон тоже молчит. В полной тишине они смотрят друг на друга.

…Эти три минуты решили судьбу Европы на век вперед.

— Согласен! — кивнул Наполеон. — Но учтите: я вложу шпагу в ножны только тогда, когда все будет закончено.

Он никогда не останавливался на полпути.

Ночью Наполеон развил бешеную деятельность. И к утру подтянул к зданию Конвента пушки. У него мало людей, зато у него много картечи! А еще больше решительности. До этого еще никто и никогда не применял полевую артиллерию в городе. Но лиха беда начало!

Утром толпа с ружьями идет на приступ Конвента, не веря, что пушки будут стрелять в народ. Но грохочут залпы и. Посмотрите в военной энциклопедии статью «картечь», и вы поймете, какое опустошительное действие вызвали в толпе наступающих пушечные залпы почти в упор. Их ряды буквально вымело. Наполеон, как всегда, расположил орудия тактически грамотно — в районе Конвента и на паперти церкви Св. Роша, где стояли резервы восставших.

В панике восставшие разбежались, как крысы, оставив на улицах сотни окровавленных тел. Все было кончено. Вечером Баррас горячо пожал руку молодому генералу и назначил генерала Бонапарта командующим всеми военными силами тыла. После этого Конвент самораспускается, передав власть Директории и успев напоследок объявить всем амнистию по делам революции. Одним из пяти директоров избирают Барраса, который фактически становится «республиканским королем» — он всем рулит, дает в своем замке пышные балы, зарабатывает деньги на бюджетных попилках, всячески веселится и испытывает благодарность к Наполеону, который своим стратегическим гением спас ситуацию.

Потом, уже на острове Святой Елены, Наполеон открыл небольшой секрет того прекрасного утра. Он сказал, что убитых было бы во много раз больше, если бы он не приказал для третьего залпа зарядить пушки холостыми, чтобы избежать лишних жертв. Но первые залпы были вполне настоящими: «Поскольку, когда имеешь дело с чернью, все зависит от первого впечатления, которое вы произведете на нее. Если они получают сразу нехолостой залп и видят вокруг себя убитых и раненых, то их охватывает паника, они немедленно бросаются прочь и через минуту исчезают. Поэтому если вообще возникает необходимость стрелять, то вначале следует заряжать пушки боевыми. А если сначала используется только порох, тогда вместо спасения жизни людей подобная „гуманность“ приводит к ненужной потере человеческих жизней».