Это да, с этим я была согласна, следовало проявить осторожность. Но, как бы долго и усердно не «шевелили мы мозгой», вариантов пообщаться с Маршавиным на чистоту вырисовывалось немного. Снова являться в больницу и пытаться разговорить его на рабочем месте было бы глупо, опять следить и таскаться за ним долго и, возможно, не совсем безопасно. Оставался самый наглый и отчаянный вариант – заявиться к нему домой.

– Честно признаться, мне страшновато лезть к нему в логово, – поморщилась я. – Человек, который спокойно, возможно с улыбкой, шутками-прибаутками начинявший цианидом зубы разнообразным гражданам, не кажется радушным хозяином. А уж как он обрадуется недобитым детективам, упорно таскающимся за ним по пятам – даже страшно себе вообразить. И ничто ему не помешает довершить начатое.

– Да ну, – дерзко хмыкнул недобитый детектив, – и что же он будет делать с двумя трупами? Куда спрячет?

– Ой, да придумает что-нибудь, не маленький! Расчленит как-нибудь удачно с медицинской точки зрения и раскидает по авоськам.

– Я не хочу, чтоб меня раскидывали по авоськам, – Тая задумчиво подперла кулаком подбородок.

– Да меня вот тоже такая перспектива ничуть не радует.

– А что нам мешает предупредить Горбачева о том, куда мы настропалились и попросить нас подстраховать?

– Тогда придется ему все выкладывать.

– Совсем не обязательно. Скажем, что есть подозреваемый, но мы отнюдь не уверены, что это он и есть, едем с ним покудахтать по душам, но немного опасаемся за собственную сохранность. И он нас без проблем подстрахует.

В принципе, да, логично.

– А что насчет адреса Маршавина?

– Выясним в клинике.

– Так нам и сказали!

– А удостоверение частного детектива нам на что? Вот и пригодится.

И это верно. Оставалась еще одна маленькая, совсем крошечная проблемка, которую стоило незамедлительно решать, а именно сказать разлюбезному Конякину Станиславу Станиславовичу, что и завтра я на работу не приду… и послезавтра может быть тоже. Кто знает, как быстро дела продвинутся и в какую сторону. С духом я собиралась минут тридцать, не меньше, затем с замиранием души и тела набрала Конякинский номер. Начальство как всегда отрывисто и нервно гавкнуло:

– Да!

А я торопливо и жалобно зашепелявила о том, что дела мои плохи, зуб мне так толком и не починили и мне еще потребуется пара денечков. Из мембраны полился гремучий яд, я отодвинула немного трубку от уха и молча ждала, пока предводитель выскажется. Высказывался он долго, цветисто, образно, а когда сделал небольшую паузу, я быстренько прошепелявила, что напишу еще много изумительных статей сверхурочно. И даже составлю гороскоп. Вот. Составлением гороскопа у нас занимались все члены коллектива по очереди и все очень не любили это занятие, что касается меня, я же просто ненавидела гороскопы, никак не могла запомнить все эти планеты, даты и названия, но в данной ситуации приходилось чем-то жертвовать. Конякин помолчал, подумал и нехотя согласился, предупредив, чтобы ни на какие поблажки в дальнейшем я больше не рассчитывала. Горячо поблагодарив, положила трубку и утерла пот со лба.

– Тай! – крикнула я в сторону кухни. – Надумала, как адресом Маршавина разжиться?

– А чего тут думать? – донеслось в ответ. – Сказала же, поедем снова в клинику, сунем под нос регистраторше удостоверение и вытребуем адрес! Скажем, что Маршавин важный свидетель по делу и нам требуется с ним поговорить!

– Когда поедем?

– Надо выяснить, когда он не работает, чтобы не столкнуться невзначай. Позвоним в «Альфадент» завтра с утречка.

Хорошо, с утречка, так с утречка, на сегодняшний день мне уже ничего делать не хотелось, силы, понимаете ли, закончились. Надо бы в горячий душ, да в люльку под теплое одеяльце и спа-а-а-ать…

Всю ночь меня мучили кошмары, в которых дьявольски хохочущий Маршавин просверливал мою черепушку ни чем-нибудь, а дрелью и в образовавшееся отверстие щедро сыпал столовой ложкой мышьяк и заливал из чайника цианистый калий. В общем, проснулась я «бодрой и отдохнувшей», Тайка тоже еле поднялась и сразу принялась жаловаться, что чувствует себя полной развалиной.

– Это все потому, что мы вчера перенервничали, – я поставила чайник на плиту и заглянула в холодильник.

– Сена, если сейчас опять будет яичница, я умру! – простонала подруга, усаживаясь за стол. – Понимаешь? Издохну как человеческая личность!

– Не будет, – успокоила я, – яйца кончились.

– И чем же будем завтракать?

– А вот это уже вопро-о-о-ос…

Завтракать пришлось бутербродами, что тоже не больно-то пришлось по вкусу привередливой подружке. Ей вообще очень трудно в чем-нибудь угодить, но что поделать, с фуа-гра нынче в стране напряженка. Завершив все важные мероприятия и всячески позаботившись о Лаврентии, занялись детективно-следственными делами, а именно: позвонили в «Альфадент» и выяснили, что Маршавин Дмитрий Валентинович не работает сегодня.

– А завтра?

– Завтра работает. Вас записать?

– Нет, спасибо, не надо.

Поставив аппарат на диван рядом с собой, я посмотрела на подругу.

– Ну что, поедем?

– А есть другие варианты?

– В общем-то, нет.

– Значит, едем.

И мы поехали, вооружившись до зубов фото-аудиотехникой и фальшивыми удостоверениями.

Всю дорогу думали, как себя вести с Маршавиным, что ему говорить и как вызвать на откровенный разговор.

– Может, сказать ему, что хотим заказать кого-нибудь неугодного? – внесла нелепое предложение Тая, забираясь в маршрутку.

– Очень умно! – я примостилась на самом неудобном в маршрутке месте – спиною к водителю, а значит, мне всю дорогу придется «работать кондуктором» и передавать туда-сюда деньги. – Он же видел твое удостоверение!

– Ах, да, как-то вылетело из головы. Тогда…

– Давай приедем, выйдем и ты мне все расскажешь!

Как-то не хотелось мне, чтобы все пассажиры «газели» слушали наши сверхсекретные разговоры. Даже не знаю, как Таисия продержалась с закрытым ртом целых семь минут, должно быть нелегко ей дался этот подвиг. Маршрутка остановилась у метро, мы выбрались наружу и Тая сразу же затарахтела.

– Ну тогда скажем, что мы частные детективы, расследуем дело… дело… к примеру, дело Эммы Одинцовой.

– Какое «дело Эммы Одинцовой»? – Я надвинула поглубже капюшон куртки. Дул холодный, остро пахнущий снегом ветер – зима совсем уже близко подобралась. – Ее смерть была признана самоубийством.

– А мы скажем, что нас наняла ее сестра, желая докопаться до правды, дескать она до сих пор не верит в самоубийство Эммы.

Мы поднялись на платформу метро и встали в очередь в кассу.

– А каким таким боком к этому причастен дантист? Как мы на него вышли?

– Разговариваем и расспрашиваем всех знакомых и друзей покойной, а о том, что он был знаком с Эммой, бывал у них в доме, нам рассказал ее приемный сын.

– А если Маршавин упрется рогом в землю и скажет, что не был знаком с Эммой и никогда не бывал у нее в доме?

– Тогда пригрозим ему очной ставкой!

Надо же, какая деловая…

Купив карточки, миновали турникеты и забежали в вагон уже стоявшего у платформы поезда.

В «Альфаденте» снова было пусто, не наблюдалось почему-то желающих отремонтировать клыки с резцами, за справочно-регистрационной конторкой сидела все та же симпатичная молоденькая медсестричка. К ней и мы лыжи и навострили.

– День добрый! – суровым тоном произнесла Тая, моментально входя в роль «мента позорного». – У нас к вам есть пара вопросов!

– Да-да, конечно, – приветливо улыбнулась девушка. – Что вы хотите узнать?

– Домашний адрес Маршавина Дмитрия Валентиновича! – еще суровее произнесла Тая – ментозавр.

Миловидное личико девушки удивленно вытянулось, а в глазах зажглись вопросительные знаки.

– Видите ли, мы из детективного агентства, – на всякий случай я полезла в сумку за липовыми корочками, – расследуем один несчастный случай и нам нужно поговорить с Дмитрием Валентиновичем, возможно, он помог бы следствию.