– Без проблем, я поговорю с отчимом, наверняка, он будет рад помочь.

Какой приятный юноша, хоть и безнадежно рыжий.

В беседах о цветочках, пестиках и тычинках мы довольно мило скоротали пару часиков, и Дмитрий засобирался домой. Радуясь, что все прошло так мирно, прилично и Ливанова не выкинула никакого удивительного циркового номера, я не без радостного облегчения обменялась с Дмитрием телефонами и спровадила его за дверь. А потом, даже не попытавшись заставить развеселого Таюса помогать, занялась уборкой и мытьем посуды.

– И чего ты к нему прикопалась с этими дантистами? Больше тем для разговоров с кавалером не нашлось?

Я стояла к ней спиной, но, судя по бульканью, наливаемой жидкости в бокал, праздник продолжался.

– Тай, тебе завтра на работу не надо?

– Вроде надо, а что?

– Ты просто представь, как ты будешь завтра себя чувствовать и сможешь ли вообще подняться с кровати.

– Не боись, поднимусь. Так чего ты прикопалась к нему с этими дантистами? Да и вообще, понравился тебе рыжунчик? Лично мне не очень, совершенно не в моем вкусе, не люблю рыжих.

Не в ее вкусе, гляди-ка! И чего это я раньше думала, что в ее вкусе абсолютно все, кто старше четырнадцати и младше восьмидесяти, в независимости от масти.

– В шапке ему было лучше, – я закрыла кран и огляделась, не остались ли еще где-нибудь последствия вечеринки. – Ты как хочешь, а я пошла спать. Послезавтра на работу выходить, а у меня ни одна статья не написана, хочу прямо с утра, на свежую голову и заняться.

– Иди, иди, – великодушно разрешила подруженька, – а я еще немножко посижу.

– Береги себя, – с чувством пожелала я, и пошла в комнату, где вовсю уже храпел Лаврентий.

Однако, бодро встать утречком и активно заняться творчеством на свежую голову не получилось по причине сильной несвежести этой головы. Мозги ого-го как трещали! А вот Тайка негодяйка, хоть и фестивалила в одно лицо едва ли не до самого утра, вскочила свеженькая такая, бодренькая… песенки еще напевала гнусным своим голосишком! Еще и наглости хватило поинтересоваться с издевательским сочувствием:

– Что, Пятачок, хреново тебе?

– Ууууу…

– Странно, чего это тебя так расплющило, ты же совсем мало выпила. Ладно, так уж и быть, выведу Лавруху, помни мою доброту.

Пока они выгуливались, я доползла до кухни, где в верхнем ящичке лежали всякие таблеточки и от души нагрызлась цитрамону. Нельзя, ну никак нельзя выходить из строя в такой ответственный период, когда столько важных дел не терпят промедленья. Добрая подруга не только выгуляла пёслера, но и накормила, напоила наше мохнатое достояние, чмокнула его в нос и только после этого убежала на работу. С полчаса я лежала в позе стойкого оловянного солдатика, а Лаврентий сидел у изголовья, печально вздыхал и время от времени утыкался носом мне в макушку – переживал и сочувствовал, а потом таблетки сделали свое доброе дело и я начала оживать. Увидав, что я воскресла и пришла в движение, Лаврентий успокоился, лизнул меня в щеку и со спокойным сердцем отправился спать под письменный стол. Заварив пол-литровую кружку чая с лимоном, я принялась шевелить выздоравливающими мозгами на тему дальнейших действий. К написанию статей я еще не была готова морально и физически, поэтому решила позаниматься детективными делами. Взяв визитку, я набрала номер стоматологической клиники «Альфадент» и отважно попросила к телефону Маршавина.

– Дмитрия Валентиновича? – уточнил женский голос.

Я на всякий случай сверилась с карандашной надписью на оборотной стороне: Маршавин Д. В.

– Да, Дмитрия Валентиновича.

– Он завтра принимает, хотите записаться?

– Да, хочу.

– Есть время на два часа и четыре, какое вас устроит?

– На два.

– Хорошо, ваша фамилия?

– Ливанова, – брякнула я, не совсем понимая, зачем я это делаю, – Таисия Михайловна.

– Ждем вас, Таисия Михайловна, подходите к двум в шестой кабинет.

Положив трубку, я допила чай и, ощущая прилив сил и вдохновения, взялась за написание статей. Но для начала следовало найти писульку с темами и объемами. Измятая и надорванная писулька обнаружилась в сумке, на самом дне под кучей всевозможного хлама, которым только может быть набита женская сумка. Оказалось, заданная тема всего одна, остальные мне предстояло изобрести самостоятельно. Тема, данная Конякиным гласила: учеными обнаружился сенсационный факт (кто бы сомневался, мы же повествуем исключительно о сенсациях): в снегу обнаружены снежные черви и страшно себе представить, какими паразитными чудовищами кишат арктические льды и снега. Ну что ж, приступим… Я села за стол, заправила в машинку чистый лист и приступила к бойкому выколачиванию червивого опуса. Лаврентий, привыкший к стуку клавиатуры с молочного детства, даже ухом не повел, продолжая сладко похрапывать.

О снежных червях я самозабвенно бредила до самого обеда и только чувство голода заставило прервать захватывающий творческий процесс. Перерыв на обед, на прогулку и самоотверженный труд во благо любимого «Неопознанного трупа» до самого прихода Таисии с работы.

– Сенофондик, ты дома? – раздалось из прихожей.

– Дома! – я азартно колотила по клавишам, на столе рядом красовалась внушительная пачка отпечатанных страниц.

– Живая?

– Живее всех живых! Пока ты не разделась, выведи, будь добра, Лаврентия!

– Ни фига себе наглость!

– Тайчик-забегайчик, ну пожалуйста, ну будь человеком! Мне позарез надо статью закончить!

– Паразит ты, Сена! Лаврентий, иди ко мне, малыш!

Вот и чудненько, вот и славненько, а я как раз допишу, состряпаю ужин, накормлю забегайчика, а когда она насытится, размякнет и подобреет, аккуратно введу в курс дела, что на завтра она записана на прием к стоматологу. Возможно, к тому самому, к убийце…

– Да ты с ума сошла! Да ни за что на свете! – битый час уже орала сытая и добрая подруга. – Чтобы я, сама, добровольно пошла к садисту-дантисту?!

– Уверяю тебя, это абсолютно безопасно, – лепетала я, стараясь держаться подальше от агрессивно настроенной Таисочки.

– Правда что ли?! А почему ты сама тогда не записалась, а вероломно записала меня?!

– Совсем не вероломно, а совершенно случайно…

– Вероломно, вероломно! Ты само вероломство!

– Еще добавь: коварство и злодейство! – начала потихоньку огрызаться и я. – Ну что такого ужасного в визите к стоматологу?

– Все ужасно, все! А в визите к стоматологу убийце все просто чудовищно!

– О, так значит ты уже твердо уверена, что убийца дантист? Совсем недавно ты и слушать ничего об этом не желала.

– А теперь желаю, еще как желаю! Не будь он убийцей, ты сама бы пошла к нему на прием, а так меня подталкиваешь! Прямо в спину толкаешь в огненную пропасть!

– Да что с тобой такое?! Чего ты сыплешь идиотскими высокопарными словесами?! «Коварство», «огненная пропасть»! Когда и какой ерунды ты успела начитаться? Значит так, хватит голосить, слушай меня внимательно! Ты пойдешь к нему на прием, скажешь, что до смерти боишься врачей…

– Я и так их до смерти боюсь!

– Не перебивай! Я зайду вместе с тобой, погляжу на этого Маршавина, а дальше сориентируемся по ситуации.

– Хорошенький планчик! А если он возьмет и высверлит мне мозг?

– С какой стати? Ты же придешь, как обычная пациентка, заодно и зубья свои проверишь!

– У нас денег нет на стоматолога! – осенила Таечку радостная мысль.

– На винище и рестораны у тебя есть деньги, а на дантиста нет? Тряхнешь какую-нибудь свою заначку, уверена, она у тебя имеется.

Тая отверзла было уста свои шумные, но я упредила словесный поток:

– Все, разговор окончен! Детектив ты или какашка козья? Мы на пороге раскрытия целой серии убийств, а ты… ты…

– Ладно, – хмуро буркнула Тая, – считай – уговорила.

Ой, батюшки, ну надо же! Что ж, можно считать одной проблемой меньше, осталась урегулировать еще один немаловажный вопрос: сообщить Станислав Станиславычу поразительное известие – завтра я не приду в офис родимой редакции таскать компьютеры и папки с архивами. Реакцию нашего великого предводителя предсказать было несложно. Оставалось изобрести проблему, помешавшую отдать священный трудовой долг родной газете. Перелом позвоночника и пробоину в черепе я отмела сразу, хотя варианты, в принципе, были неплохими, идея созрела, когда стала набирать домашний номер Конякина.