– Тай, выведи, пожалуйста, Лавра, – сказала я, выбираясь из машины, – что-то сил вообще никаких нет, хоть стреляйся. А я ужин приготовлю.
– Хорошо, разве ж я могу допустить суицид величайшего журналиста всех времен и народов.
– Спасибо, друг! – с чувством ответила я.
Снарядив их на прогулку, пошла честно стряпать ужин, хотя больше всего на свете хотелось в душ, а после на диванчик смотреть телевизорик… Но, не успела я толком заняться кулинарией, как зазвонил телефон. Бросив обратно в морозилку коробку котлет и пакет картошки-фри, пошла в комнату отвечать. На проводе был Михал Сергеич Горбачев. Обменявшись взаимными приветствиями, дорогой детектив приступил к сути дела.
– Значит так, Сеночка, кое-что удалось выяснить…
– Погодите, я возьму, чем записать! – и я заметалась в поисках писчебумажных принадлежностей. – Готова, рассказывайте!
– Случай, как две капли похожий на твой, произошел пятого августа этого года. Прямо на совещании внезапно умер Сергаванцев Анатолий Дмитриевич, директор строительной компании «Жилстройинвест». Сначала решили, что это сердечный приступ, но вскрытие показало отравление цианистым калием. Никаких причин и поводов для убийства не нашлось, уголовное дело закрыли как самоубийство.
– У него жена, родственники остались? – я спешно конспектировала информацию.
– Да, жена и взрослая дочь, живут на Рижской.
– Адрес есть?
– Только тот, что в протоколе, может, переехали куда.
– Все равно давайте на всякий случай!
Продиктовав адрес, Михаил Сергеевич продолжил:
– В сентябре прошлого года из подъезда своего дома вышел, но не успел дойти до машины Грачевский Павел Валентинович, больше известный, как Паша Грач, бывший криминальный авторитет, а ныне почти честный бизнесмен, совладелец сети залов игровых автоматов «Клондайк». Причина смерти та же, дело до сих пор не раскрыто. У него осталась молодая жена и маленький ребенок. Записывай адрес.
– Угу, угу, угу… Давайте дальше.
– В декабре прошлого года внезапно скончался Светиков Юрий Юрьевич на веранде собственной дачи во время отдыха вместе с семьей и друзьями, так вот с тарелкой шашлыка на коленях и умер. Он являлся совладельцем издательства «Полярис». Диктую адрес вдовы, хотя, опять же, не уверен, что она по-прежнему проживает там же.
– Диктуйте, диктуйте, записываю.
Законспектировала, и Горбачев вновь продолжил:
– Четвертый зафиксированный случай – Одинцова Эмма Валентиновна, домохозяйка, вдова известнейшего московского коллекционера и антиквара, она умерла в душевой бассейна в январе 2004 года. Из родственников у нее осталась сестра и приемный сын. Есть адрес и сестры и сына.
– Давайте, давайте! Всё давайте!
Закончив конспектировать, поинтересовалась, были ли хоть чем-то, хоть косвенно связаны между собой эти люди?
– Ничем, кроме того, что все они были довольно обеспеченными и занимали руководящие посты, – ответил Михаил Сергеевич. – Между собою не были знакомы ни они сами, ни их родственники. Никто из покойных не был замешен ни в чем криминальном, по словам родственников им никто не угрожал, вплоть до дня своей смерти они вели себя совершенно спокойно, не были ни угнетены, ни подавлены.
– В общем, ничто не предвещало такого вот конца… – задумчиво произнесла я.
– Именно. Все, Сеночка, извини, ко мне посетитель.
– Спасибо огромное!
– Держи меня в курсе событий.
– Обязательно, Михаил Сергеевич, всего вам доброго!
Повесив трубку, я только взялась просматривать записи, как в коридоре раздался шум и возня – вернулись Тая с Лаврентием, и я поспешила их встречать. Лавр как обычно был счастлив и доволен жизнью, а вот подруга напротив отчего-то выглядела красной от злости.
– Что случилось?
– Нет, ты представляешь! – она рывком расстегнула куртку. – Только мы начали гулять и расслабляться, как к нам ринулся какой-то псих! Прикинь, руки растопырили и помчался прямо к Лаврентию! Уж не знаю, что он хотел с ним сделать, расцеловать или задушить, но я во время дала ему карабином по шапке! Не повадно впредь будет к чужим собакам приставать! И вообще, надо будет газовый баллончик купить и брать с собой на вечерние прогулки! А то прям проходу бандиты не дают!
– Бандит был таким высоким, в черной куртке и черной шапке? – поводок с ошейником выпал из моей ослабевшей руки.
– Да-да, долговязый такой, подозрительный, во всем черном! – подтвердила мои худшие опасения Тая.
– Злы-ы-ыдня! Это же был тот самый молодой человек, с которым я познакомилась на прогулке! Он с Лаврентием, наверное, поздороваться хотел!
– Твой прынц в лиловых панталонах, что ли? – Тайка глумливо усмехнулась. – Ну, извини, я спасала нашу собаку. Надеюсь, прынц не сильно пострадал, хотя долбанула я его прилично, корону, наверняка, погнула…
И тут я впала в состояние аффекта и наговорила дорогой подруге много грубостей. Она не осталась в долгу и вскоре мы уже орали друг на друга так, что с потолка сыпалась побелка. Не известно, чем бы все кончилось, но в прихожую вернулся не терпящий конфликтный ситуации Лаврентий и разгавкался на нас обеих, мол, что за шум и крики в нашем добром и мирном доме?! А ну, хозяйки, тихо! И сразу стало тихо.
Глава восьмая
В пятницу, ближе к вечеру, рискнули позвонить Инне. Звонить пришлось, разумеется, мне, потому что дорогая подруга при каждом удобном случае норовила спихнуть даже малейшие неприятные обязанности на ближнего своего. Сверяясь с визиткой, набрала ее домашний номер, заранее настраиваясь на крайне недружелюбный тон беседы со стороны вдовы. Однако, я услышала то, на что не особо рассчитывала – рыдания. Ну что ж такое, прямо не знаю, то Вера в истерике бьется, теперь вот Инна тоже самое взялась устраивать…
– Инна, здравствуйте, – быстро заговорила я, – это Сена вас беспокоит, та самая таксистка, в машине которой ваш муж…
– Да, помню, – она старалась сдерживать слезы, но получалось плохо.
– Я хотела бы узнать, как ваши дела и вообще…
– Плохи мои дела! Очень плохи… – и слезы-слезы-слезы.
И я решила быть нахальной.
– Инна, можно мы с подругой к вам приедем? Окажем посильную моральную поддержку…
И она неожиданно согласилась. Продиктовала адрес и бросила трубку. Я спешно законспектировала его по памяти и довольно поглядела на Таю.
– Поехали, она нас в гости ждет.
– Что, вот прям так сразу и ждет?
– Представь себе. Она там вся в слезах и страданиях не хуже Вероники, так что, возможно, и тут повезет раздобыть интересные сведения без особого труда. Начинай собираться.
– В истерике, говоришь? – Тая нехотя слезла с дивана. – Значит, завещание супруга ее не очень-то обрадовало. Слушай, может стоит сказать ей, что мы из детективного агентства?
– Очень умно. А если именно она каким-то образом его убила? Лучше пока молчать в тряпочку. Ты давай собирайся поскорее, на месте все и выясним.
Но, «собираться поскорее» Тая не умела, только на «простенький макияжик» ей требовалось минимум полчаса. И подгонять ее бесполезно, оставалось только занять себя чем-нибудь, чтобы лишний раз не трястись от злости. Я успела убраться на кухне, подмести полы во всей квартире, расчесать собаку…
– Ну, кажется, я готова!
Да неужели?!
– Идем скорее! Надеюсь, Инна не успеет состариться и умереть, дожидаясь нашего приезда!
Проживала молодая вдова недалеко от метро «Площадь революции» – пять минут пешком и мы на месте. Дом, как и предполагалось, оказался «со всеми наворотами»: охрана, видеонаблюдение и все такое прочее, призванное обеспечить многоуважаемым жильцам спокойствие и безопасность. Не знаю, кому как, но вот нам с Таисией Михайловной не очень нравилась процедура «прохождения кордона»: как правило, охранники рассматривали нас с таким видом, будто какие-то грязноватые свинарки вознамерились испачкать галошами только что начищенный паркет. А какое замечательное ощущение испытываешь, когда охранничек звонит жильцу и, продолжая рассматривать тебя снизу доверху и сверху вниз, говорит в трубку: «Тут к вам приехали две девушки, вы их ждете? Пропускать?» А потом нехотя так, небрежно нам: «Проходите». И ты идешь к лифту, как оплеванный. Иными словами, не очень-то мы любили эти «жирные» элитные дома именно за это. Получив законную порцию унижений от прыщавого юнца в камуфляже (будто военный объект охраняет, а не жилую многоэтажку!), мы прорвались к лифту. Сердито сопя, Тая ткнула кнопку вызова, поправила челку и процедила сквозь зубы, обуреваемая революционными чувствами:
