Геродот не говорит, входил ли он в Великую пирамиду. Скорее всего, нет. Иначе такой внимательный наблюдатель, как он, наверняка бы об этом упомянул. Но если бы он и вошел в пирамиду, он увидел бы только пустую гробницу, ибо погребения Хеопса и его преемников были разграблены за две тысячи лет до Геродота, во времена смут VII и X династий. Несомненно, когда-то входы в пирамиду вновь замуровали, а месторасположение их забыли: об этом говорят следы взломов и новые лазы, прорытые в последние столетия. Пирамиду вскрывали и в римскую эпоху: Страбон рассказывает, как был открыт, а потом опять замурован главный вход. Восемь столетий спустя арабский халиф Ма'мун решил поживиться сокровищами пирамиды и приказал прорубить в западной ее стене туннель, который до сих пор называют «Дыра Ма'-муна». Однако грабители выбрали неправильный путь и никогда бы не добрались до входной галереи, если бы случайно не выворотили гранитную глыбу, замыкавшую запечатанный вход в наклонную шахту. Слуги Ма'муна услышали, как огромный камень с грохотом обрушился в недра пирамиды. Сориентировавшись по звуку, они начали прокладывать туннель в западном направлении и наконец сделали пролом в первоначальную входную галерею: Сгорая от нетерпения, ворвались они по ней в царскую усыпальницу в самом сердце пирамиды. Но они опоздали. Опоздали на целых тридцать столетий! Перед ними стоял пустой саркофаг.
Интерес к пирамидам начал вновь расти в XVIII в. Неутомимый Ричард Покок, разумеется, видел их, и появление его «Путешествий» привлекло в Египет еще больше европейских путешественников. Но лишь XIX столетие стало веком исследования пирамид. Их изучали, измеряли, зарисовывали и создавали всевозмояшые теории. Пирамидами занималась целая плеяда египтологов: Кавилья, Бельцони, Виз и Перринг, Лепсиус, Борхардт, Питри и другие.
Среди первых исследователей пирамид следует отметить Джованни Бельцони. Этот итальянский инженер жил в Англии. В 1815 г. он отправился в Египет, надеясь продать султану Махомету Али изобретенную им гидравлическую машину. Ему это не удалось, и Бельцони очутился в Египте на мели. Денег у него почти не оставалось, и он решил поездить по стране в поисках предметов древности. Он провел в Египте и Судапе пять лет и позднее написал очаровательный и наивный отчет о своих приключениях под названием «Об исследованиях и последних открытиях в пирамидах, храмах, гробницах и на раскопках в Египте и Нубии». Современные египтологи с недоверием относятся к его методам исследований, но эта увлекательная книга свидетельствует об истинной любви автора к Древнему Египту. Кроме того, во время своих поисков ему пришлось столкнуться с такими трудностями и опасностями, что большинство путешественников XX в. от них бы просто поседело.
Бельцони первым за последнее столетие вошел в пирамиду Хефрена, и рассказ об этом подвиге стоит процитировать:
Предприятие мое имело немалое значение: речь шла о попытке проникнуть в одну из великих пирамид Египта, в одно из чудес света. Я был уверен, что в случае неудачи сделаюсь всеобщим посмешищем за то, что взялся не за свое дело. Но в то же время я считал, что вина моя не столь уж велика, ибо, если не пытаться, мы никогда ничего не достигнем.
Для начала Бельцони изучил южную сторону пирамиды Хефрена:
Я осмотрел каждый участок, почти каждый камень. То же самое сделал я на западной стороне и наконец дошел до противоположной, северной. Здесь в глаза мне бросились некоторые отличительные особенности этой стороны от других. Очевидно, постоянные наблюдения, которые я вел среди фиванских гробниц, позволили мне заметить то, чего не видели другие путешественники. Воистину, я полагаю, что это решающее доказательство, что во многих случаях практический опыт полезнее любых теорий.
У Бельцони было совсем мало денег, однако ему удалось нанять арабов для расчистки песка у северной стороны пирамиды Хефрена. После долгих поисков они нашли вход в «проломленный лаз», сделанный, видимо, в то время, когда в пирамиду пробились слуги Ма'муна. Условия работы в этом проходе были весьма опасными:
Несколько человек по моему приказу принялись за дело, однако вскоре я убедился, что продвигаться дальше по этому проходу невозможно. Одного из спустившихся вниз рабочих едва не раздавило насмерть. Большой каменный блок, не менее шести футов в длину и четырех в ширину, свалился на него сверху, когда он делал под ним проход… Он оказался замурованным под камнем, и нам стоило немалого труда его вызволить… Падение этого камня сдвинуло с места многие другие блоки в проходе: положение было таково, что я счел за благо поскорее выбраться из пирамиды… Опасность грозила не только от камней, которые могли свалиться на нас сверху, по и от тех, что могли обрушиться в самом проходе и таким образом похоронить нас заживо.
После этой неудачи Бельцони заново обследовал пирамиду Хефрена и сравнил ее с Великой пирамидой. Он вычислил, что вход в гробницу Хеопса находился не в самом центре северной стены, поскольку входная галерея вела строго по прямой к восточному углу царской усыпальницы, а не к ее середине.
Следовательно, вход должен быть смещен от середины на расстояние, равное расстоянию от центра усыпальницы до ее восточной стены… Сделав это простое и очевидное наблюдение, я пришел к выводу, что если в пирамиде Хефрена есть усыпальница, то вход должен находиться не в центре, где я копал, а, судя по измерениям Великой пирамиды, по крайней мере футов на тридцать восточнее. Удовлетворенный этими расчетами, я вернулся ко Второй пирамиде и осмотрел завалы щебня. С немалым удивлением нашел я те же самые признаки и посередине стены, где я стоял, и футах в тридцати восточнее от ее центра. Это доставило мне немалую радость и верную надежду моей одержимой пирамидами душе…
Археолог снова собрал своих арабов, и они принялись за работу, бормоча про себя: «Магпун!», что означает сумасшедший.
Вскрыть вход оказалось так же трудно, как и при первом раскопе, вернее, еще трудней, потому что помимо обвалившихся облицовочных плит на нашем пути встали более крупные каменные блоки, из которых сложена сама пирамида.
Надежда возродилась 1 марта, когда Бельцони обнаружил три больших гранитных блока, из которых два были вмурованы в кладку друг против друга. И на следующий день:
…мы наконец-то открыли истипиый вход в пирамиду… Очистив лицевую сторону трех камней, я увидел, что вход этот представляет собой коридор высотой четыре фута и шириной три фута шесть дюймов, сложенный из больших гранитных блоков; и длиной он был сто четыре фута пять дюймов и спускался к центру пирамиды под углом двадцать шесть градусов.
Внизу дорогу исследователю преградила вставленная в пазы плита толщиной один фут и три дюйма.
Поднять ее стоило превеликих трудов. Высота прохода всего четыре фута, ширина — три фута шесть дюймов. Когда двое становились рядом, плечом к плечу, им было трудно пошевелиться, а чтобы поднять скользящую в пазах гранитную плиту высотой не менее шести футов, нужны были усилия многих людей… И рычаги не должны были быть слишком длинными, иначе ими нельзя было здесь работать. А к коротким рычагам нельзя было приставить необходимое для подъема плиты количество людей. Оставался единственный способ… поднимать ее постепенно, каждый раз на чуть-чуть… Мы продолжали поднимать скользящую плиту, и наконец под ней образовалась щель достаточно большая, чтобы я смог в нее протиснуться. После тридцати дней напряженных усилий я с благоговением вступил в коридор, ведущий к центральному покою одной из двух великих пирамид Египта, которая долгое время была предметом всеобщего восхищения.
Описав входную галерею, Бельцони рассказывает, как он очутился в другой, горизонтальной, вырубленной в скальном массиве. Она привела его в большую комнату.
Мой факел из пескольких восковых свечей давал слишком слабый свет. Тем не менее я мог отчетливо различить главные детали. Естественно, я прежде всего устремил взгляд к западной стене покоя, надеясь увидеть там саркофаг, который, должно быть, был в том же состоянии, что и в первой пирамиде; но я был глубоко разочарован, когда не увидел там ничего… Продвигаясь к западной стене, я тем не менее был приятно удивлен, обнаружив саркофаг на одном уровне с полом. В саркофаге не оказалось ничего, кроме какого-то мусора и нескольких костей. На стенах покоя была сделана надпись по-арабски, грубо начертанная углем. Вот ее перевод:
«Мастер Мохаммад Ахмед, каменотес, открыл ее, и мастер Отман присутствовал при сем, и царь Али Мохаммад от начала и до закрытия ее».
