VIII. Испанская инквизиция открыла интригу Сааведры благодаря сноровке главного инквизитора Таверы, который разделял заботы по управлению государством с принцем Астурийским начиная с 20 декабря 1539 года, со времени, когда Карл V явился во Францию, Голландию,[944] Италию и Алжир.[945] Вследствие мер, которые кардинал предписал вместе с маркизом де Вильянуэвой де Баркаротой, губернатором Бадахоса, Сааведра был арестован в Ниеве-де-Гвадиане на португальской территории 23 января 1541 года, за столом у деревенского священника (просившего Сааведру оказать честь посещением его прихода), как он уже поступал в других приходах епархии. Эта просьба была ловушкой, поставленной обманщику, чтобы вернее его арестовать.
IX. Сааведра говорит, что при его аресте захватили также три суммы, которые он велел привезти с собой: одну в двадцать тысяч дукатов, которые были доходом от штрафов с осужденных, предназначенную для святого трибунала; другую в полтораста тысяч дукатов, которую, по его словам, он намеревался употребить на нужды Церкви и другие добрые дела; третью — в девяносто тысяч дукатов, которая принадлежала ему лично. Сааведра был доставлен в Мадрид по приказу главного прокурора королевства и заключен в тюрьму. Коронные судьи прибыли в тюрьму и получили показание, которое было нужно для привлечения его к суду. В Мадриде еще не было трибунала инквизиции, как в других провинциях, и столица королевства была подчинена в делах этого рода юрисдикции толедского трибунала. Инквизиторы заявили претензию, что расследование этого дела принадлежит им по праву, так как налицо имеются достаточные мотивы для предположения, что заключенный отрекся от католической веры и отступил от нее, прибегая к выдумкам с целью добывания денег; обвиняемый будто бы никогда не осмелился бы предпринять такую затею, если бы у него оставалась хоть капля религиозного чувства. Какая нелепость! Как будто свет ежедневно не видал католиков, совершающих величайшие преступления!
X. Так как главный инквизитор явился наместником принца, святой трибунал был уверен, что одержит верх. Тавера, желавший удовлетворить всех, постановил, что коронные судьи останутся распорядителями личности Сааведры и предадут его суду по поводу незаконных поборов, совершенных им, подделанных им фальшивых дипломов и других политических проступков, а святой трибунал будет расследовать преступления против веры, в которых он виновен как выдававший себя за кардинала, посланного папой.
XI. Главный инквизитор рассудил, что Сааведра — человек исключительных способностей и что это обстоятельство поможет уладить дело. Кроме того, во время отправления узурпированных функций он не отклонился от поведения настоящих судей; можно даже сказать к его выгоде, что он проявил больше кротости в службе, ибо удовлетворялся наложением штрафов, которые вносились осужденными с тем меньшим отвращением, чем больше они избегали бесчестия, позора аутодафе и санбенито.
XII. Сааведра объявил, что эти доводы заставили главного инквизитора пожелать лично расследовать его дело и главный инквизитор велел привести обвиняемого к себе, выслушал его с интересом и предложил свое покровительство, обещая дать в судьи инквизитора, которого обвиняемый изберет. Сааведра будто бы тогда засвидетельствовал желание иметь судьею доктора Ариаса, инквизитора в Льерене, что ему было разрешено, хотя возбудило ропот против кардинала со стороны мадридского двора, где шепотом передавали друг другу, будто Тавера овладел девяноста тысячами дукатов, захваченными у Сааведры как принадлежащими ему лично. Далее Сааведра говорил: инквизитор Ариас присудил его к королевским галерам[946] на десятилетний срок; после двухлетнего задержания мадридские судьи произнесли окончательный приговор, один из главных пунктов которого гласил, что, подвергшись инквизиционному приювору, он не может быть ни выпущен на свободу, ни избавлен от королевских галер под страхом смерти, без специального разрешения Его Величества; он вышел из мадридской тюрьмы в 1544 году для отправления по назначению; что в 1554 году, хотя срок его кары истек, он не мог получить свободы. Тогда, будучи убежден, что его дело зависит более от инквизиции, чем от коронных судей, он постарался заинтересовать своей участью папу, выставляя на вид, что он принес много пользы религии и государству при исполнении своего ложного легатства. Павел IV издал бреве в его пользу, адресованное главному инквизитору дому Фернандо Вальдесу,[947] которому Его Святейшество поручил добиться свободы Сааведры; это бреве дошло до него, когда королевские галеры стояли в порте Санта-Мариа; он послал бреве епископу-коадъютору[948] Севильи, а тот своему архиепископу, главному инквизитору. Когда Вальдес сообщил его королю Филиппу II, то государь отдал приказ освободить Сааведру, чтобы он явился лично, прямо и без замедления ко двору. Сааведра прибыл туда в 1562 году, проведя девятнадцать лет на галерах. Он был представлен королю, который захотел услышать из его собственных уст рассказ о его жизни и иметь его в письменном виде; пока Сааведра беседовал с королем, Антонио Перес записывал все детали своеобразных событий его жизни, воспоминание о которых не погубили двадцатилетние оковы. Наконец в 1567 году Сааведра сам описал свои приключения для главного инквизитора Диего Эспиносы.[949]
XIII. История Сааведры доставила сюжет для испанской комедии, озаглавленной Лженунций Португалии, где не только недостает единства действия, времени и места, но очень часто и исторической истины, и нет речи о правиле, предписывающем выводить на сцену только правдоподобные события. Но эта вольность не должна удивлять нас со стороны поэтов, так как герой драмы сам позволил ее себе в своем рассказе под названием История, которую составил, чтобы угодить кардиналу Эспиносе, бывшему тогда главным инквизитором, государственным советником, председателем совета Кастилии и любимцем Филиппа II. Эта вольность Сааведры тем более странна, что он достиг возраста, когда страсти утихают и предоставляют власть разуму. Установлено, что он был заключен в тюрьму 25 января 1541 года, как он говорит и сам. Но этот хорошо установленный пункт доказывает, что Сааведра вводит в заблуждение насчет других обстоятельств. Например, он рассказывает, что во время его пребывания в королевстве Альгарвия в эпоху, когда было утверждено учреждение Общества Иисуса, туда прибыл священник этого общества с апостолическим бреве для основания коллегии в Португалии; имея случай выслушать его проповедь в день св. Андрея, он нашел в ней так много хорошего и приятного, что пригласил его обедать и удерживал его несколько дней при себе.
XIV. Если бы факт был верен, он не мог бы произойти ранее 1540 года, ибо Павел III издал свою одобрительную буллу установления монашеского ордена Общества Иисуса 27 сентября 1540 года. Проповедь иезуита, произнесенная в день св. Андрея, соответствует 30 ноября того же года, то есть пятьдесят второму дню до его заключения: этого промежутка не могло быть достаточно на путешествия его в Айямонте, Льерену, Севилью, Бадахос и Португалию. Таким образом, Сааведра вводил в заблуждение насчет своего явления миру в качестве кардинала-легата и насчет мотивов, побудивших его связать эту интригу с иезуитом. Точно так же он вводил в заблуждение, когда говорил, что выдержал свою роль во время трехмесячного пребывания в Лиссабоне и еще трех месяцев, употребленных для посещения разных городов королевства.
XV. С другой стороны, точно известны число и имена учеников св. Игнатия в эту эпоху; доказано также, что перед получением одобрительной буллы, о которой идет речь, основатель ордена предназначал для проповеди в Португалии св. Франциска Ксавье[950] и Симона Родригеса. Эти два монаха отправились из Рима 15 марта 1540 года с посланником Португалии. По прибытии их в Лиссабон король Жоан III захотел принять их в своем дворце; они отказались от этой чести, поместившись в странноприимном доме. Св. Франциск Ксавье отплыл в Восточную Индию с новым губернатором 8 апреля 1541 года, а Родригес остался в Португалии для проповеди, чем он занимался до тех пор к великому удовлетворению всех жителей, которым его служба внушила глубочайшее уважение к его добродетелям. Эти обстоятельства делают совершенно неправдоподобным, чтобы этот иезуит мог просить подложное бреве, давать совет подделать несколько других и быть в течение полугода свидетелем употребления фальшивок личностью, которая была при этом мирянином.
