Поле боя выглядело сейчас иначе, чем пять дней назад. Во-первых, здесь не было солдат, и склеенные льдом на скорую руку укрепления казались совершенно невзрачными, какими-то детскими. А скиронская детвора, облепившая в шумных играх эти жалкие руины, только усиливала подобное впечатление.

Во-вторых, исчезла перспектива: поле просматривалось всего на сотню шагов перед укреплениями, а дальний лес был полностью скрыт двумя новыми курганами. И теперь курганов стало три: один — внутри укрепления, и два — снаружи.

Король спешился у единственной палатки, поставленной в тылу Готамовой позиции:

— Господа, стоит ли нам такой толпой переться к раненым? Может, навестим их по очереди? Я прошу меня сопровождать: вас, Бальсар, вас, сэр Эрин, вас, министр Астар, и вас, барон Крейн, — и король откинул полог палатки. — Лежите, господа, лежите. Рана — вполне достаточный предлог, чтобы не вставать в присутствии короля. Рад видеть вас живыми, господа Готам и Брей. И вас, Котах, и ваших товарищей тоже…

Василий осмотрелся. В палатке в два ряда стояли восемь походных коек, середину занимал пустой стол, богато украшенный резьбой («Готам из дома притащил», — предположила Капа) и таких же десять стульев. Справа от входа, в углу, расположилась жаровня с угольями — для обогрева палатки, левый угол был занят изрубленными доспехами, сваленными бесформенной кучей («Металлолом, сир, сплошной металлолом»). Все койки были заняты замотанными в бинты фигурами, у некоторых даже лиц видно не было. Бинты были чистые, как и постели у раненых, что говорило о достаточном уходе: даже воздух в палатке пропитался чистотой и свежестью.

На приветствие короля ответили не все: Василий расслышал только два или три голоса. Остальные были или без сознания, или крепко спали, измученные болью от ран. Найдя среди раненых Готама, король уселся к нему на койку и придержал попытавшегося встать барона:

— Лежите, Готам, лежите. Вам не трудно разговаривать?

— Я почти здоров, Ваше Величество. Ещё день-два, и буду готов к любому Вашему заданию.

— По вашему виду этого не скажешь, барон. Больше похоже, что вы через день-два собираетесь покинуть навсегда этот мир. И хочу сказать, что не одобряю подобных намерений: все серьёзные битвы с Масками у нас впереди, и вашему мечу всегда найдётся дело.

— Я просто устал, Ваше Величество. Почти не сплю: мой сын, — барон показал на забинтованную с головой фигуру на соседней койке, — он очень плох. Не знаю, выживет ли. Боюсь пропустить кризис и проспать его смерть…

— Полно, барон, полно. Я сам пришёл в себя всего пару часов назад. Не думаю, что ваш Брей, с его-то молодым организмом, проваляется в бесчувствии намного дольше старого короля. Открою вам маленький секрет, Готам: соргонские боги не позволят умереть ни одному из противников Масок, если в нём тлеет хоть малая искорка жизни. Каждая наша жизнь нужна для защиты Соргона, и кто не погибнет в бою, будет обязательно спасён или людьми, или богами. Верьте мне, барон, короли не лгут. Вы можете рассказать мне, как военный министр Скиронара, что творится на белом свете? А то я как-то не в курсе…

— С какого момента докладывать, Ваше Величество?

— Со взрыва Маски, министр. Я же говорю, что очнулся всего пару часов назад. Всё это время я только приветствую тех, кто приветствует меня, и не задал ещё ни одного вопроса.

— Я не видел взрыва Маски, Ваше Величество — в этот момент я уже был без сознания. Но на вопросы времени у меня было побольше Вашего, так как очнулся я вечером того же дня. Поэтому я расскажу Вам то, что узнал сам, и если что-то будет не так, господа меня поправят…

Бальсар, Эрин, Астар и Крейн согласно кивнули на вопрошающий взгляд короля, и Василий пригласил их, указав на стулья:

— Рассаживайтесь, господа, мы некоторое время побудем здесь. Я слушаю вас, барон.

— Вы правильно наметили цель для своей атаки, — заговорил Готам, когда пришедшие с королём уселись поблизости от его койки. — Маска, и в самом деле, держала в полном подчинении всю эту орду пустоголовых. Стоило Вам уничтожить Человека без Лица, как они утратили цель, перестали действовать совместно, и начали драться каждый за себя, даже и друг с другом. Собственно, они сами себя и извели. Нашим солдатам оставалось только оцепить пустоголовых, чтобы те не разбежались, и ждать, пока они порубят друг друга, что и произошло примерно часа через три. Только в двух местах завязались кровопролитные схватки: на месте вашего падения, где собралась почти половина пустоголовых (помните, они бежали Вам наперерез, и многие достигли места гибели Маски раньше, чем Вы дотянулись до неё мечом) и там, где конницу мятежников настиг Даман со своей конной группой.

Когда Маска взорвалась, дружинники мятежных баронов частично сдались, частично бежали. Самых упёртых, что не хотели ни того, ни другого, порубали. Последний пустоголовый погиб, когда уже стемнело — это я к тому, что погоню за сбежавшими конниками не выслали сразу. Её некому было возглавить: были ранены все наши командиры — и я, и Даман, и Астар, и Бушир. Брашера посылать было нельзя — он раттанарец, да и задача его — постоянно находиться возле Вас. Целыми оставались только барон Кайкос и сэр Эрин. Но гном, тот плохо держался в седле — какая уж тут погоня? А Кайкоса одного я отправить не рискнул (к тому времени я уже очнулся, Ваше Величество) — у него же нет никакого военного опыта. Погоня ушла ближе к ночи, когда прибыл Илорин с раттанарскими дворцовыми стражами. Я добавил к его тысяче ста всадникам всех здоровых из конной группы Дамана под командой Кайкоса: вдвоём они, я думаю, управятся.

Убитых закончили хоронить вчера. Вы видели два кургана на месте сражения? Под одним — все наши погибшие, кроме раттанарцев Брашера. Без Вашего согласия мы не рискнули… Да и Илорин убеждён, что отыщет и доставит сюда тела короля Фирсоффа и его свиты. Тогда уж Вы, Ваше Величество, сами решите… Под второй курган положили всех пустоголовых (ровно десять тысяч, как Вы и предполагали) и мятежных дружинников. Вот, вкратце, и всё у меня…

— Благодарю вас, министр Готам, за рассказ, — король поднялся. - Постарайтесь выспаться. Отдохните и — за дело: военный министр сейчас самый нужный в Скиронаре человек. Мы с вами ещё повоюем. Как здесь ухаживают за вами и остальными ранеными? Как с продуктами: кормят нормально? Нет ли каких-нибудь просьб ко мне?

— Жаловаться не на что, Ваше Величество: и уход хороший, и с едой проблем нет. У нас постоянно дежурят жрицы Матушки — они ушли только перед Вашим приездом, чтобы не мешать. Если чего не достаёт, нам приносят из моего дома. А просьба у меня такая: мне бы хотелось, чтобы Котах и его люди получили прощение. Они заслужили это прощение в бою. Что там говорить, Ваше Величество, если Котах трижды спас мне жизнь, закрывая меня своим телом от мечей пустоголовых. Да и другие — оберегали меня, как могли. Я и уцелел только благодаря этим шести раскаявшимся разбойникам…

— Мне понятно ваше желание, барон. Но я не властен дарить прощение тем, кого не я наказывал. Только жители Скироны имеют право прощать или не прощать… Остальных людей Котаха где похоронили, в каком кургане?

— Вместе с защитниками города. Горожане не возражали.

— Значит, частичное прощение у ваших подопечных уже есть, — король подошёл к койке, на которой метался в жару бессознательный Котах. Разбойник был неузнаваем: запёкшиеся и растрескавшиеся губы, исхудавшее лицо, исчёрканное свежими рубцами шрамов от оставленных мечом ран, и даже щетина, густо покрывавшая его щёки в ночь перед боем, утратила свой иссиня чёрный цвет, и была какой-то болезненно серой. — Досталось ему изрядно. Вот что, министр Готам! Мы будем формировать заново армию Скиронара, и если эти ребята изъявят желание служить в ней, — король обвёл рукой палатку, — то сержант Котах и пять капралов вполне могут быть зачислены в неё вашим приказом. Такая награда — в наших силах. Идёмте, господа, пора приниматься за работу.