В общей свалке у Храмов Василий ни разу не оставался наедине с противником: рядом были и раттанарцы Брашера, и скиронские дворцовые стражи. Промахи и ошибки короля во владении мечом, если они и были, легко исправлялись действиями прикрывающих его спину солдат. Как-то само собой разумелось, что после всего совершённого в Скироне король не может не быть храбрым и умелым.

Уверено в этом было всё окружение короля, да и сам Василий не имел ни времени, ни повода выяснять границы, как собственной храбрости, так и реального боевого своего мастерства. Пока что единственным своим недостатком в предстоящих сражениях он видел только недоразвитую выносливость.

Теперь же, уставший от недосыпания, недомогающий после верховой езды, король стал заложником воинской, да что там воинской — королевской чести, и вышел на поединок не готовым к нему ни морально, ни физически. Знал бы Эрин о самочувствии Василия — не был бы так уверен, когда удерживал Тусона.

Неблин выглядел бодрее короля и к действиям перешёл сразу. Он провёл несколько осторожных атак, прощупывая защиту Василия и не забывая после каждой из них отходить на безопасную дистанцию. Король защищался грамотно, но опытные рубаки обратили внимание на некоторую запоздалость в действиях короля. Отбивая выпады барона, он еле-еле успевал, и изменение скорости боя неизбежно привело бы к поражению Василия.

Как мастер меча, Неблин не мог не заметить этого, и стал понемногу наращивать темп. Уже и не искушённые в фехтовании зрители с удивлением смотрели на беспомощность своего нового монарха. С удивлением, потому что считалось — нет фехтовальщиков лучших, чем соргонские короли, и мало было желающих за все пятьсот лет существования королевств убедиться в этом лично. И уж совсем не существовало таких, кто сумел бы это мнение опровергнуть. По всему выходило, что Василию предстояло стать первым королём, убитым на поединке.

Провалившись в защите, король пропустил сильнейший удар в голову. Как ни был прочен сработанный гномами шлем, но и меч у барона оказался не худшего качества: голова Василия уцелела только благодаря высокому гребню шлема. Сильный удар бросил короля на колени, и от повторного — смертельного — удара его спасло чудо: меч Неблина застрял в разрубленном гребне.

Чтобы освободиться, барону пришлось несколько раз дёргать меч к себе, пока он не сорвал с короля шлем (не выдержал замок застёжки) и, удалившись на безопасное расстояние, махать мечом, стряхивая с клинка эту неожиданную помеху. Василий тем временем поднялся, и спокойно ждал готовности Неблина продолжать поединок. Никто, после столь неудачного начала боя, пожалуй, не осудил бы, напади король на занятого шлемом противника: одним только благородным искусством фехтования смертный бой даже мастеру выиграть не под силу. Сражаясь за свою жизнь, человек пускает в ход и ноги, и зубы, не говоря уже о бесчисленном количестве пакостных боевых приёмов. А не использовать любое затруднение противника — было ошибкой непростительной, и часто последней. Король же — ждал.

— Скоро ты там? — поторопил он барона. — Поединщик хренов!

Говорил Василий спокойно, не выказывая в голосе ни усталости, ни сбитого дыхания. Зато насмешки в нескольких сказанных им словах было хоть отбавляй.

Неблин дёрнулся, как от пощёчины, и, наступив ногой на шлем, наконец-то избавился от ненужного трофея. Атаки он возобновил сразу же, но… Против него словно вышел другой боец, ловкий, быстрый и очень умелый. Мастер — не чета Неблину.

Всё былое преимущество барона корова языком слизала. Не помогали ни длинные ноги, ни длинные руки, ни более длинный меч: король не давал Неблину отойти на безопасную дистанцию, тесня его по кругу, не нанося, впрочем, решающего удара.

Он бил барона мечом плашмя, как нашкодившего мальчишку бьёт ремнём отец, и эта унизительная порка приводила барона в бессильное бешенство.

Шлепок мечом по пальцам правой руки, и из разжавшихся пальцев барон роняет свой меч. Василий ждёт, пока противник поднимет оружие. Ещё один шлепок, и меч барона отлетает на несколько шагов. Завершающего удара нет, и Неблин снова поднимает оружие. Шлепок, и меч барона опять на снегу.

— Сабельку-то подними, — снова слышен полный издёвки голос короля.

Неблин устал, Неблин выдохся, Неблин повис на короле, как виснет на сопернике вошедший в клинч боксёр. Левой рукой он пытается обнять короля — так поначалу показалось зрителем. Потом все увидели блеск кинжального лезвия, ползущего по спине короля. Непробиваемая гномья кольчуга расползлась под нажимом баронова кинжала, но в тело короля лезвие не вошло: «чешуя» не дала.

Тут даже необычный кинжал барона спасовал. Король потерял спокойствие, король разъярился.

— Твоё оружие — только меч, говоришь? — он отбросил в сторону свой и влепил Неблину пощёчину. Пенантарский мастер меча не успел после удара кинжалом отскочить от короля, только чуть отклонился назад, и королевская ладонь в железной перчатке, скользнув по лицу противника, своротила ему набок нос.

Король тут же нанёс удар левой, но уже кулаком и по корпусу, а не в голову.

Железный нагрудник барона вогнулся, вмялся от этого удара, и молчаливые зрители ясно услышали хруст бароновых рёбер. Удары посыпались один за другим, и барон шатался от них, но стоял. Вот только руки его повисли бессильными плетями, не выпуская, впрочем, ни меча, ни кинжала.

— Только меч, говоришь? — снова и снова повторял Василий, не прекращая избиения. Он наносил удары расчётливо и метко, не давая Неблину возможности ни отойти, ни упасть. Из-за более низкого своего роста король бил только по животу и груди, и каждый удар отзывался внутри барона глубоким грудным всхлипом. Наконец у того изо рта сплошным потоком хлынула кровь, и он стал валиться на Василия, уронив оба своих клинка. Двумя последними ударами — в голову — король остановил это падение и смял лицо Неблина, превратив его в кровавое месиво.

Изуродованный барон застыл перед королём на коленях, всё ещё пытаясь бороться: пальцы правой его руки тщетно шарили по рукояти меча, не в силах охватить её. Меч Неблина поднял Василий, ногой отбив бессильную баронову руку.

— Слово короля! Казню тебя за убийство! — Василий проявил Корону и одним коротким взмахом меча снёс с плеч голову барона. Обещанная казнь убийцы состоялась.

Меч, осквернённый убийством женщины и казнью, король тут же сломал о колено и бросил обломки на безголовое тело Неблина. Посмотрев на окровавленные кольчужные перчатки, он, одну за другой, стряхнул их с рук туда же, вслед за мечом.

Первый поединок короля закончился его бесспорной победой.

Из ближайшего дома вынесли кресло, и Василий, благодарно кивнув в толпу, устало опустился в него. Возле короля сразу же захлопотали Баямо с Бальсаром, отирая кровь со лба: удар, разрубивший шлем, всё же нанёс небольшую рану на королевском темени. Затем обмыли тёплой водой руки короля, чтобы определить, чьей кровью они испачканы. Оказалось, что у Василия сбиты все костяшки на кулаках: в нервной спешке готовясь к поединку, он не надел под кольчужные других перчаток, и, конечно же, рассадил себе руки, избивая барона.

Круг, образованный для поединка, не расходился: раттанарцы с интересом наблюдали сначала, как исцеляют их короля, затем — как король, жадно глотая, захлёбываясь и обливаясь, пьёт поднесенное ему вино. Отследили глазами Эрина, который осмотрел отрубленную голову, качнув её носком сапога, помотал королю отрицательно и, подобрав кинжал и обломки меча, ушёл из круга. Чего-то, всё-таки, не хватало для завершения эпизода с поединком. Что-то должно было произойти ещё, и знали об этом зрители, и знал об этом король.

Василий сидел, обводя взглядом первые ряды стоящих вокруг людей, пока не заметил Илорина, державшего за руку девочку лет пяти. Рядом, с суровым выражением на лице, стоял мальчишка постарше, примерно восьми лет. Это были единственные дети, которые так открыто смотрели на кровавую схватку, и король удивился: Илорин не был женат, и родни у него здесь, в столице, как помнится, не было.