Его слова ободряли меня, рождали веру в собственные силы. Дома я тоже встречала полное понимание. Бабушка и пани Дзюня вместе со мной волновались из-за предстоящего экзамена.

– Значит это серьезно, Катажина? – спросил Збышек. – Ты решила учиться дальше?

– Да. Экзамен через неделю. Я устроила себе маленькую передышку, потому что у меня уже ум за разум заходит от синусов и косинусов.

Мы сидели в парке на скамейке и ждали приятельницу Збышека. Было тепло, тихо, спокойно.

– И ты думаешь так надрываться до конца своих дней?

– Что поделаешь? У меня на руках обе бабушки и, кроме того, пани Дзюня. Я не жалуюсь, но сам посуди, если я даже и выйду замуж когда-нибудь, то найдется ли сумасшедший, который захочет кормить такую семьищу? Поэтому мне необходимо стать высококвалифицированным специалистом. Ясно? Учти, некоторых дисциплин я побаиваюсь и рассчитываю на твою помощь.

– Мне нравится, как ты рассуждаешь. Ты трезвый человек. Правда, многие, я думаю, согласились бы и четырех бабушек кормить, но разве тебя это интересует?

Внезапно Збышек встал. К нам приближалась интересная женщина. Верно, Мариола. Он поздоровался с ней и подвел ко мне.

– Знакомьтесь быстренько: Мариола – Катажина. И пошли. Мы обещали быть к пяти, а теперь уже шесть.

Мариола протянула мне руку так, словно это стоило ей огромных усилий. Я терпеть не могла эту манеру здороваться. Да и вообще эта изящная и эффектно подкрашенная блондинка с распущенными волосами мне решительно не понравилась. Очередное увлечение Збышека; говорят, она хорошо поет.

Мы пошли. Мариола сразу же отстала.

– Збы-ышек, – позвала она, растягивая каждый слог. – Збы-ы-шек. Не-е бе-еги так. Там дадут что-нибудь попить? Я умираю от жажды.

– Дадут и попить и поесть, только двигайтесь поживее.

Збышек зачем-то торопил нас обеих. Он явно позировал, разыгрывая из себя скучающего опекуна двух капризных девиц.

– Я-а не-е лю-блю-у спе-еши-ить. Подожди! – протестовала Мариола.

Наконец мы добрались до места. Хозяин виллы, пожилой одинокий мужчина, сдавал внаем комнаты студентам старших курсов и молодым специалистам.

Хозяин – мировой дядька. Дома у него настоящая коммуна. Если ты придешь и скажешь, что голоден, тебя тут же накормят без разговоров. Он молодец.

Здоровались по-студенчески, без рукопожатий. «Привет, привет», и все.

Я пришла со Збышеком с корыстной целью. Один из жильцов учился в инженерном училище. Хотелось познакомиться с ним и расспросить кое о чем. Збышек тут же разыскал его и привел ко мне.

– Вот он, знакомьтесь. Юрек Щербовский. Спрашивай что хочешь, но только поскорее, а то его позовут играть в бридж, и тогда пиши пропало.

Щербовский оказался лысеющим блондином с невероятно веснушчатым лицом и в очках с толстыми стеклами. Вид у него был чрезвычайно добродушный, а увидев его улыбку, я поняла, что он разрешит все мои сомнения.

– Я очень рад, что со мной будет учиться девушка. На нашем курсе женщин нет совсем. Охотно помогу вам, чем только смогу. Работы у нас много, занятия пять раз в неделю. На первом курсе самое главное – математика.

– Ее мне вроде бояться нечего. Так утверждает мой репетитор.

– Меня смущает другое: ведь это училище для практиков. Подумайте хорошенько, если вы намерены потом бросить учебу, то просто жалко времени и сил. Вы ведь выйдете замуж, а для супружеской жизни статика не нужна.

– Все вы одинаковы. Честное слово. Обидно, что и вы тоже. Я окончила техникум, руковожу стройкой – кажется, неплохая практика. А что касается замужества, то я и тут с вами не согласна. Замужней женщине знания не помешают. Напротив, легче будет жить.

– Я пошутил. Беру свои слова обратно. По правде сказать, я бы и сам охотно женился на женщине своей профессии. И приятно и удобно.

– Только не делай предложения Катажине, – сказал вдруг Збышек, который, казалось, совершенно не прислушивался к нашему разговору.

Мариола пела. У нее был действительно хороший голос, изящные движения. Она как бы звала куда-то своей песней.

– Как тебе нравится Мариола? – спросил Збышек.

– Когда поет – очень. У нее красивый, нежный голос. Но скажи, зачем ты меня знакомишь со всеми своими девушками по очереди? Я их уже перестала различать. Вот увидишь, перепутаю когда-нибудь и поставлю тебя в неловкое положение. А возвращаясь к Мариоле, скажу: в парке она была невыносима, теперь же очень мила.

– Я знакомлю тебя со своими девушками, потому что сам потом смотрю на них твоими глазами. – Збышек потянулся к пепельнице, стоявшей на столике рядом со мной, и невзначай обнял меня. Я почувствовала тепло его руки. Это было приятно. Он стряхнул пепел с сигареты, но руки не убрал. – Мариола мне больше не нравится. Спасибо тебе за это.

– Ого, я вижу, мои акции постоянно растут. Кончится тем, что, когда ты, наконец, поведешь свою избранницу к алтарю, именно мне придется благословлять вас на совместную жизнь. Я весьма польщена таким доверием, – сказала я, выскользнув из его объятий. – А теперь пойду к Юреку, там пока не играют в карты, может, мне еще удастся немного поговорить с ним об училище.

В последнюю неделю перед экзаменами я все свободное от работы на стройке время проводила у пана Пенкальского. Мною овладел панический ужас. Каждый день я заявляла Пенкальскому, что весь пройденный материал вылетел у меня из головы. Уезжала я от него успокоенная, но, едва вернувшись домой, снова впадала в отчаяние.

В день экзаменов я терзалась самыми мрачными предчувствиями. И безуспешно пыталась внушить себе, что, если даже не сдам экзамена, ничего страшного не случится. Это не вопрос жизни. Профессия у меня есть, работа тоже. Через год попытаю счастья снова. Но тут же в уме всплывало начало какой-нибудь математической формулы, я не могла вспомнить продолжения, и меня снова охватывала тоска.

После работы я наспех поела, переоделась и прибежала в училище за пять минут до начала первого экзамена. На лестнице меня ждал верный пан Пенкальский.

– Не сердитесь, что я здесь, – он виновато улыбнулся. – Я только хотел еще раз заверить вас, что вы непременно сдадите. Выше голову, не робейте.

Я прошла через пустой холодный вестибюль и, совсем потерянная, поднялась на второй этаж. Там стоял какой-то мужчина, спрашивал у приходящих фамилии и, словно регулировщик, жестом направлял в нужную аудиторию.

В аудитории было полно народу, и мне пришлось, как и на всех предыдущих экзаменах, занять место в первом ряду. Я села. Ждать оставалось недолго.

Я быстро решила задачи и оглянулась кругом – все еще писали. Может быть, я решила неправильно, ошиблась? Я медленно, тщательно проверила все снова. Как будто правильно. Нам разрешили курить, и я с наслаждением затянулась. Волнение улеглось, осталась только усталость.

– Вы кончили? – спросил один из экзаменаторов.

– Да, – ответила я неуверенно.

– Распишитесь и дайте лист сюда. Можете идти.

Экзамен по политической экономии прошел не так гладко, но все-таки похоже было, я его сдала.

Неделю спустя я пошла посмотреть списки принятых. От волнения всю дорогу бежала. Моя фамилия была в списке!

– Я студентка! Буду учиться в инженерном училище! – твердила я про себя, ликуя.

Первым долгом я пошла к пану Пенкальскому, чтобы поблагодарить его. Он был тронут и смущен. Обещал зайти к нам в субботу на чашку чаю.

Накануне субботы я отправилась в магазин. У пана Пенкальского, обещавшего прийти к нам в гости, была одна невинная слабость – он обожал домашнее печенье, и мне хотелось обязательно его испечь. Сахар, мука, яйца – бабушке было бы тяжело нести все это. В магазине стояло в очереди несколько человек. Продавщица, наклонившись над бочкой, доставала оттуда селедку.

Я задумалась о своем отпуске. Дадут ли мне путевку? В летние месяцы ими обеспечивали в первую очередь рабочих.