Пани Гломб угостила меня чудесным компотом из прошлогодних груш и печеньем. Она была немного расстроена – их сын Валек уехал в город.

– Все это началось в армии. Там он пристрастился к спорту, и теперь уже ничего нельзя поделать. Три раза в неделю бегает на тренировки, вечно у него какие-то соревнования. А я люблю, когда он сидит дома.

– Брось. Очень хорошо, что парень занимается спортом, – возразил ей муж. – Не курит, спиртного в рот не берет. Спорт ведь здоровье укрепляет.

– Ну, мне пора. Если разрешите, я еще как-нибудь загляну. А теперь поеду, боюсь, Камила будет волноваться. Спасибо за гостеприимство.

Пани Гломб преподнесла мне огромный букет. В богатой гамме цветов и форм преобладали красные шары пионов.

Я вернулась в десятом часу. Темнело. Ставя мотоцикл на место, я услышала голос Камилы:

– А Роман где? Свалился с седла по дороге?

– Роман?.. Я его и не видела. Ведь я была у Гломбов.

– Он приехал с полчаса назад, пулей влетел на кухню, спросил, где ты, и сразу умчался куда-то. Я думала, он за тобой пошел, потому что отпустил машину.

– Что же мне делать?

– Как это – что делать? Садись на мотоцикл и ищи его. Он наверняка на дороге.

Я медленно проехала пустую деревню, покинутую плотниками два дня назад, миновала лесок, выбралась на шоссе. Повернула обратно. Въезжая снова в лесок, я увидела на фоне берез человеческую фигуру и крикнула:

– Пан Роман, это вы?

Никто не ответил. Обеспокоенная, я направила в ту сторону свет от фары. И вдруг услышала резкий окрик:

– Прекрати!

Тут я испугалась всерьез. На Сковронского это непохоже. Значит, там кто-то другой. Я, не оглядываясь, укатила.

– Что ты говоришь? Человек стоял у дерева и не отозвался, когда ты его окликнула? – Камила была явно заинтригована. – Загадочная история, честное слово.

– Должно быть, из деревни кто-то. Зачем было Роману торчать под деревом? Он же пошел за Катажиной.

Роман в тот вечер не вернулся. А назавтра, встретившись в Болеславце с Марианом, объяснил, что подвернулась попутная машина, и он уехал.

– Эх, поторопилась ты! – горевала Камила. – Теперь уж, верно, не больше трех недель здесь проживешь. Обидно, что так скоро кончается строительство.

В субботу, незадолго до конца рабочего дня, я услышала на стройке голос Романа. Он говорил с мастером.

Что делать? Сумею ли я держать себя непринужденно, как ни в чем не бывало? Рабочие уже расходятся, может быть, и мне уйти, не повидавшись с ним?

Мотоцикл стоит за забором. Надо только проскользнуть мимо котельной, и все в порядке.

Голоса приближались. Теперь говорил Гломб. Надо бежать. Я поехала домой.

– Романа встретила? – спросила Камила с порога. – Он забегал сюда, машину отослал в Болеславец. Я хотела отчитать его, но он не дал мне слова сказать, сразу: «Где Катажина?» Я говорю: «Где ей быть? Понятно, на стройке!» Он повернулся и зашагал прочь.

– Может быть, пошел на стройку? Не знаю. А поесть нечего? Я голодна, как зверь.

– Обед готов. Но давай подождем их. Мариан тоже вот-вот вернется. Знаешь, что я обо всем этом думаю: он в тебя влюблен. Я ему предсказывала, что когда-нибудь он попадется. Вот и дождался.

– Ты сама влюблена, вот тебе и кажется, что у других тоже только это на уме. Пойду умоюсь.

Я поднялась в свою комнату, борясь с охватившим меня волнением. Сердце не должно так колотиться. И голова должна работать четко. Нельзя распускаться. Надо бежать отсюда. И чем скорее, тем лучше.

Камила позвала меня. Когда я спустилась, Роман сидел уже за столом. Он встал и молча пожал мне руку.

– Вот она, пусть сама объяснит, где была, когда начальство приехало на стройку, – засмеялась Камила. – Ты что себе позволяешь? Куда бегаешь в рабочее время?

Никто не поддержал разговор. Обед прошел в молчании. Я кончила первой и вышла на свой пенек около дома. Сквозь окна до меня доносились обрывки разговора.

– Не бойся, Роман, никуда Катажина не уедет. Разве у нас здесь плохо? – сказал Мариан.

– Разве у нас здесь плохо? – передразнила его Камила, прекрасно подражая голосу мужа. – Тебе кажется, что лучше нет места на земле. Впрочем, давайте ешьте, потом поговорим. Сколько можно сидеть за обедом!

– Катажина! – крикнула она минуту спустя. – Тебе сегодня два письма, причем одно от мужчины.

Я взяла письма и поднялась к себе. Одно из них было от мамы, которая сообщала, что вернулась во Вроцлав. У нее большие неприятности из-за бабушки и Михала. Какие – расскажет при встрече. Второе письмо, от Михала, я даже не распечатала.

Сейчас меня интересовало лишь то, что происходило здесь, в лесничестве. По доносившимся снизу звукам я догадалась, что там собираются идти за грибами. Камила искала корзинку. Потом все стихло, голоса стали удаляться, пока, наконец, не смолкли совсем.

«Хорошо, что они ушли, – подумала я. – Три недели пролетят быстро. Потом уеду во Вроцлав. Там будет легче забыть».

Но в глубине души шевелилась обида. Почему они не позвали меня с собой? Почему ушли одни?

И внезапно я услышала совсем рядом голос Романа:

– Катажина!

Я поднялась. Роман подошел ко мне и еще раз повторил мое имя тоном, который сказал мне все.

Потом он обнял меня и прижал к себе. У меня закружилась голова, и все остальное уже не имело значения.

Я сидела за столом и наблюдала за божьей коровкой, ползавшей по стебелькам цветов, привезенных из Михова. Завтра четвертое сентября. Завтра приезжает Роман.

Все ли у меня готово? Кажется, да. Одежда в порядке; новое платье должно понравиться Роману. Он меня здесь вообще не узнает. В Михове я одевалась и причесывалась кое-как. Теперь у меня совсем другой вид.

Я подошла к зеркалу, поправила выбившуюся прядь волос и снова села. Дома никого не было. Мама и пани Дзюня уехали. За квартирой на этот раз присматривал Стефан.

– Мама получила письмо из Ченстохова и тут же помчалась на вокзал, – сообщил Стефан. – Она рассказала, что там произошло, но была так взволнована, что я ничего не понял. Боюсь, что она привезет бабушку. Там произошла какая-то история с перстнем, с деньгами. Был скандал с Михасей. Мама приедет, тогда узнаем подробности.

– Я тоже уезжаю. В отпуск. Если мама к тому времени не вернется, последи, пожалуйста, еще за квартирой – с тех пор, как я одолжила Стефану деньги, мы с ним перешли на «ты». – Не возражаешь?

Я легла рано, но уснуть не могла. Кто мог подумать, что моя командировка в Михов так кончится? Что я встречу Романа? Могла бы и раньше догадаться, что он разведен. С женой его уже давно ничто не связывает. Впрочем, по словам Камилы, она сама его бросила.

Завтра приедет Роман. Эти последние три недели в Михове он был так ласков и нежен. Кончилось мое одиночество. Ничего теперь не страшно. Если мне будет плохо – прижмусь к нему, и все пройдет. Но почему в сердце закралась тревога? Ведь все так хорошо.

Проснулась я рано и немедленно вскочила с постели. Надо побыстрее одеться. Роман вот-вот может нагрянуть.

– Сегодня приедет Роман. Сегодня приедет Роман, – повторяла я. Пробил полдень. Ежеминутно я смотрела в окно. Ничего не ела – ведь сегодня мы должны уже обедать вместе. Пошел третий час, а я все дежурила у окна.

В дверь позвонили. Я вздрогнула, но не двинулась с места. Позвонили снова. Я бросилась открывать – на пороге стоял Збышек.

– Что случилось? Почему у тебя такой испуганный вид? Я не привидение? – Он засмеялся.

– Нет, нет, прости, пожалуйста. Заходи, я только в окошко взгляну. Мне показалось, что у подъезда остановилась машина.

– Ты кого-нибудь ждешь? Тогда я, пожалуй, пойду.

– Останься. Мне что-то нехорошо.

– Сейчас принесу воды, – Збышек выбежал на кухню.

Я выпила воды, но лучше мне не стало.

– Скажи, ты сегодня ела? Может быть, это у тебя от голода?