– Ела ли я? Нет, не ела. Ты прав.

Збышек ушел на кухню, а я снова кинулась к окну. Улица была пуста.

– Вот сардины и хлеб с маслом. Ешь.

Я послушно поела. Збышек с минуту наблюдал за мной, потом принес чай.

– Ты прекрасно выглядишь. Жизнь в деревне тебе на пользу. Но что случилось? У тебя какие-нибудь неприятности?

Я подкрепилась и почувствовала себя лучше. Волнение улеглось. Роман обязательно приедет. Пусть поздно вечером, но приедет.

– Просто я влюбилась.

– Я так и думал. То-то ты смотришь на меня и словно не видишь. Ну, тут уж я не могу быть тебе полезен. Не буду мешать. До свидания.

Я не стала его задерживать и заняла свой пост у окна. Начало смеркаться. Потом совсем стемнело. Наступила ночь.

Около двенадцати я легла. Но сон не приходил. Только я начинала дремать, как меня будили голоса на улице или в подъезде. Наконец, утомившись, я забылась в тяжелом, беспокойном сне.

Утром я уже не спешила вставать. Заставила себя остаться в постели. Если Роман приедет, скажу, что проспала.

В лесничестве ночью, когда мы лежали рядом, он часто просыпался и проверял, тут ли я, словно опасаясь, что я внезапно исчезну.

– Как хорошо, что это только сон. Мне приснилось, что тебя нет, – говорил он, целуя меня. – Прижмись ко мне, чтобы я не волновался.

А в другой раз:

– Ты меня спасла. Благодаря тебе я снова верю людям. Ты только чаще повторяй, что любишь меня, что я тебе нужен.

Он был ревнив. Когда я, уезжая, села в автобус, он попросил меня пересесть на другое место. Ему не понравился мой сосед. Я пересела.

Близился полдень. Меня лихорадило. Я встала, быстро оделась, съела сухую булку с остатками сардин и выбежала на улицу.

Уйду. Подальше от дома. Если приедет – пусть ждет. Пусть волнуется. Так ему и надо. Я добежала до универмага. Прошлась вдоль прилавков. Чего я жду? Что мне нужно? Напряжение росло. Надо идти домой. Вдруг он приедет и решит, что я отправилась в отпуск одна. Это было бы ужасно.

Я бегом домчалась до угла, за которым могла стоять его машина. Улица была пуста, только у магазина стоял грузовик. Ящик для писем тоже был пуст. Мысли разлетались. В голове гудело. Что все это значит?

Я просидела дома до вечера. Наступила вторая ночь ожидания. Вряд ли с ним случилось что-нибудь. Плохие новости не запаздывают. Я просто поняла: он не приедет.

На следующее утро я уложила маленький чемодан. Решила съездить в Валим. Мама, приехавшая утром из Ченстохова, огорчилась. Ей хотелось отвести душу, а Стефана она стеснялась.

– Я еду всего на несколько дней. Вернусь не позже субботы. Если вдруг придет… впрочем, нет, никто не придет, – я с трудом удержалась от слез.

Валим встретил меня проливным дождем и радостным восклицанием Люцины:

– Наконец-то! Ты совсем про нас забыла. Покажись! Похорошела, загорела. – Она присмотрелась ко мне и добавила: – А ну-ка посмотри мне в глаза. Улыбнись! Почему у тебя такой унылый вид?

Я разревелась и все рассказала Люцине. Мы были одни. Пани Дзюня с детьми уехала в Валбжих, а Юзек – в военные лагеря.

– Вот так история! Просто удивительно, до чего тебе в жизни не везет. Право же, ты этого не заслужила. Негодяй! Не плачь, он не стоит твоих слез.

– Может быть, я несправедлива к нему. С ним что-то случилось. Надо ехать обратно!

– Никуда ты не поедешь! Ведь мама знает твой адрес. Я запрещаю тебе ехать, и точка!

– Я и сама знаю, что незачем ехать, но у меня просто голова кругом идет.

Больше я не плакала. Гуляла по пригоркам, невдалеке от дома. Ходила за грибами. Однажды в лесу мне показалось, что я слышу его голос. Я побежала в ту сторону, и, конечно, зря.

– В субботу поеду домой, – сказала я Люцине.

– Что ж, поезжай, Я все эти дни думала, как тебе помочь, но, увы, это не в моих силах. Ты должна справиться сама.

– Не беспокойся, я возьму себя в руки.

– Да, обидно все это. Столько девушек устраивают свою жизнь с легкостью, без всяких осложнений. А тебе так не везет. Попадись мне этот Роман, я б ему сказала пару теплых слов.

Дома я застала жуткий беспорядок. Постель разбросана по комнате. Шкафы открыты. Мама делала генеральную уборку.

– Как дела в Валиме? Все здоровы? Когда приедет пани Дзюня?

– Я ее не видела, она в Валбжихе. На днях должна приехать сюда. Там все в порядке. А ко мне никто не приходил? Писем не было?

– Было одно письмо. Вот оно, на столе. Кажется, с работы.

Я распечатала конверт, прочитала.

– Меня вызывают из отпуска. В понедельник иду на работу.

Уборка – прекрасное лекарство от душевной боли. К концу дня я так устала, что у меня было лишь одно желание: поскорее принять ванну и лечь в постель. Но маме хотелось поговорить.

– Ты редко писала из Михова. Как тебе там жилось?

– Как у Христа за пазухой.

Мне не хотелось рассказывать ей о Романе, и я поспешила переменить тему:

– Удалось Стефану отделаться от дополнительного налога?

– Представь себе, удалось. Он написал заявление о том, что в ателье была крупная кража, милиция подтвердила, и налог сняли. Но все равно он в последнее время ужасно нервничает…

– В чем дело?

– Близится срок уплаты долга тебе. Милиция ничего не нашла и, вероятно, уже не найдет. Стефан ставит вопрос так: если я его компаньонка, тогда…

– Тогда что? – спросила я более резким тоном, чем хотела.

– …Эти деньги должны остаться в деле, как мой пай, – быстро сказала мама и посмотрела на меня с испугом.

– Вот как? – я приподнялась и села на кровати. – В таком случае хотелось бы знать, чего стоит все дело.

– Ты только не волнуйся. Ведь это не я придумала, а он!

– Я совсем не волнуюсь. Но он же делал какие-то подсчеты, когда предлагал тебе внести пай. Он ничего такого не говорил?

– Нет.

– Тогда нужно выяснить, сколько денег внес каждый из вас после кражи, сколько стоит теперь все ателье, и точно установить процент ваших долей в прибылях. Ведь так?

– Какой у тебя коммерческий подход к жизни! Проценты, подсчеты. Я в этом ничего не смыслю.

– Давай спросим у Стефана.

– Ты не сделаешь этого! – мамин голос дрожал.

– Почему? Ведь это Стефан захотел обзавестись компаньоном-пайщиком. Я согласна. Посмотрим, кто на этом выгадает.

– Он обидится, вот увидишь. Он такой щепетильный. Это плохо кончится.

– Мама, я вам дала деньги. Процентов не просила, со сроками не торопила. Просто мне казалось, что я должна тебе помочь. Никто из вас не поинтересовался даже, откуда у меня эти деньги. Стефан хочет пайщика? Пожалуйста, он его получит. Мы заключим сделку по всей форме, с договором у нотариуса, где будет указано все, от «а» до «я».

– Мне твои деньги не нужны. Я тебе их верну.

– Мама, не надо бросаться словами, мы не дети. Я твердо стою на своем. Стефан выдал мне векселя, и теперь у него только два выхода: вернуть деньги или заключить с тобой официальный договор.

– Я скажу тебе всю правду. Паи неодинаковы. Твои деньги составили тогда семьдесят процентов.

– Это меня вполне устраивает. Вы поменяетесь ролями. До сих пор он давал тебе двадцать пять процентов, теперь сам будет получать тридцать. А если хочет пятьдесят, пусть уплатит разницу. Это уж его дело. Мне все равно. Меня эта история даже забавляет.

– Откуда в тебе такая жестокость? Ведь ты к нему неплохо относишься!

– Да, к Стефану я отношусь неплохо. Но не верю в мужское постоянство. Я вообще мужчинам не верю. Понятно?

– Катажина, я просто в отчаянии. Это может плохо кончиться.

– Не волнуйся. Конечно, всего предусмотреть нельзя. Но если у тебя будет прочная материальная база, то остальное как-нибудь образуется. И не уговаривай меня, мое решение непреклонно. Деньги мои, и я делаю тебе подарок. А теперь спокойной ночи, я смертельно устала и хочу спать.

Утром, когда мы выходили из дому, мама выглядела расстроенной и подавленной. Мы простились около рынка. Я была убеждена в правильности своего решения. Раз мама сама не умеет думать, приходится думать за нее. Посмотрим, чем все это кончится…