– Мы едем в Ливорно! – выкрикнул одни из всадников, пожалев отчаявшегося юношу. – А оттуда – дальше по морю… В Геную…

Ливорно… В мозгу Леонардо забарабанило название враждебного города. Он как в бреду увидел вздрагивавшее на волнах, поспешно поднимавшее паруса морское судно.

Затем все исчезло, осталась только улыбка, улыбка Франчески.

С тяжелым сердцем побрел Леонардо к дому.

Унесшаяся вдаль улыбка и имя не забывались. А время не стояло на месте, за осенью шла зима, зиму сменяла цветущая весна, и Леонардо ожидали все новые и новые Задания в мастерской Верроккио. Правда, милое имя Франческа, напоминавшее по звучанию щебет птиц, ему приходилось теперь слышать довольно часто. Его отец женился Этой весной на дочери мессера Ланфредини – Франческе.

– Ну, как тебе нравится твой сын? – спрашивал, весело смеясь, сэр Пьеро у своей невесты, представляя ее Леонардо.

Франческа Ланфредини покраснела. Стоящий перед ней красивый осанистый юноша был младше ее самое большее на два года. Странная обязанность свалилась на нее: быть матерью такого большого «ребенка».

Итак, Франческа краснела, потупив взор. Сэр Пьеро же хохотал от души. А Леонардо, приняв с некоторым удивлением к сведению, что отныне должен будет почитать столь молоденькую даму за мать, уже размышлял о другом. Будет ли доволен мессер Андреа вылепленной им, Леонардо, из воска головкой ангела? В уголках губ того ангела играла улыбка, которую Леонардо хранил в своем сердце.

Вскоре после женитьбы сэр Пьеро совсем покинул дом в Винчи, оставил и свою скромную «холостяцкую берлогу» в городском монастыре и снял дом на площади Сан-Флоренция, в двух шагах от здания Синьории. Свое новое жилище он обставил с величайшей заботливостью. Спустя несколько месяцев он взял к себе в дом и сына.

Леонардо переселялся с радостью. Он был доволен не потому, что оставлял дом мессера Андреа. Напротив, он все больше и больше привязывался к своему учителю, проникался к нему любовью в благодарностью. Но у отца его ожидала отдельная комната, до некоторой степени даже обособленная от остальных помещений, в небольшом боковом флигеле. Теперь не будет необходимости делить свою комнату с товарищами, как это было до сих пор: в тесной спальне кроме него жили еще двое учеников. У отца же он сможет, если ему захочется, после занятий оставаться один. Порою его тянуло к одиночеству. Вовсе не потому, что он чуждался людей, избегал их общества. Просто ему хотелось узнать самого себя. Леонардо исполнилось шестнадцать лет. Он был статный, высокого роста, сложением намного крепче своих сверстников. Люди заглядывались теперь на его лицо, фигуру, им любовались, с ним охотно сближались. Но в свободные дни он предпочитал отправляться на загородные прогулки один, наблюдая жизнь природы, внимательно изучая камни, травы, любуясь ландшафтом. Он гулял большей частью пешком, взбирался на горы. Там, вдали от всех, он кидался в объятия душистой, пахнущей мятой травы, потом шел в какое-нибудь селение освежиться стаканом вина.

Однажды он явился в селение как раз на майское празднество. За деревней, на широком поле, что-то выкрикивая и размахивая руками, бегали парни. Старшие сидели за длинными украшенными лентами столами, уставленными флягами с вином. Восседал там и староста, шутки ради вместо колпака надевший на свою лысую голову венок из цветов.

Староста поднялся с кубком в руке.

– Тихо! – крикнул он.

– Тихо! – прокатилось над полем эхо, отчего шум не только не утих, но стал просто невообразимым.

Больше всех кричали резвившиеся тут же ребятишки. Поодаль сидели полукругом женщины и девушки. Как яркие цветы, пестрели на траве их широкие юбки.

Леонардо стоял у придорожной рощицы. Не одна девушка подолгу останавливала на нем свой взгляд. Он же, не отрываясь, следил за объездчиками. Вдруг со всех сторон раздались восторженные крики. Парень вывел на поле разгоряченного буланого жеребца. Конь становился на дыбы, приплясывал, дергался, норовя вырваться.

Плешивый староста в венке набекрень снова поднял свой кубок и, мотнув головой в сторону готовившихся к объездке парней, выкрикнул непонятные или просто не расслышанные Леонардо слова, которые вызвали новый взрыв восторга.

Парнишка с едва намеченными усиками теперь вскочил на неоседланного жеребца. Буланый до тех пор извивался, взлетал вверх, раздувал ноздри, пока ему не удалось скинуть седока. И вот необъезженный жеребец уже стоит над ним, насмешливо ржет, роет копытом.

Но к буланому уже подкрался другой смельчак и тоже ловко вскочил на него. Но и ему повезло не более, чем первому. Конь рванулся вперед, затем отскочил в сторону и сбросил парня. Тот упал на бок.

И третьего объездчика постигла та же участь.

Леонардо, не торопясь, приближался к группе молодежи. Сейчас на спине буланого оказался долговязый бородач, с которым норовистое животное ничего не могло поделать. Конь плясал, взбрыкивал, но беспрерывно подбрасываемый седок всякий раз терпеливо плюхался ему на спину и длинными, низко свисающими ногами изо всех сил сжимал его бока.

Буланый тоже не сдавался. Вот он, в ярости потупив голову, понесся во весь опор. Седок рванул под уздцы, но добился лишь того, что жеребец начал бешено кружить. Объездчик удержался, и толпа восторженными криками приветствовала победителя. Впрочем, ненадолго. Конь, неожиданно вскинув голову, вздыбился. Седок, прижимавшийся до сих пор к шее лошади, теперь покачнулся и потерял равновесие. Почувствовав, что ему не удержаться, он как раз вовремя соскочил с коня.

После этого жеребец зафыркал и, шумно отдуваясь, стал трясти гривой – казалось, он подмигивает небесам, призывая их в свидетели своего торжества.

– Дьявол! Дьявол! – пригрозил ему кулаком долговязый, после чего, прихрамывая и держась за поясницу, направился к друзьям.

А буланый преспокойно поплелся следом за ним.

– Не позволите ли и мне попытать счастья? – спросил тихо Леонардо, подходя к группе парней.

Городского юношу встретили по-разному: злыми, сочувственными и равнодушными взглядами.

– Дьявол это! Сущий сатана! – проговорил бородатый, едва переводя дух.

Сидевший за столом староста, заметив нового объездчика, тонким голосом крикнул:

– Ты откуда?

– Из Флоренции.

– Чей будешь?

– Сэра Пьеро, нотариуса.

– Тогда готовься на тот свет! Вон полюбуйся на Филиппе!

Паренек, которого конь сбросил первым, бледный, с остановившимся взглядом, лея;ал под кустом.

Леонардо понимающе кивнул и все же подошел к буланому.

Он медленно протянул к нему руку. Конь начал отступать, затем остановился, фыркнул и вскинул голову. Глаза его злобно и – как показалось Леонардо – возмущенно сверкнули. Леонардо, подступил к коню вплотную и похлопал его по шее. Конь тревожно заржал, брызжа пеной и свирепо роя землю. Леонардо наклонился и молниеносно схватил его за неугомонную переднюю ногу. Конь хотел вырваться, но ему это не удалось. Тогда он рванулся вперед и чуть было не сбил Леонардо, который продолжал держать коня за ногу. Он лишь тогда разжал стальные тиски пальцев, когда конь, видимо, угомонившись, поднял голову и ехидно покосился в его сторону. Только того и ожидая, Леонардо мгновенно очутился на его спине.

Огненное чудовище методично проделывало с ним все то же самое, что и с предыдущими своими жертвами. На этот раз, правда, не так успешно. Конь яростно дергал шеей, принимался плясать на дыбах, когда же каблуки юноши еще глубже впились в его бока, он пустился вскачь.

Поднялся крик, мальчишки побежали вслед за мчавшимся жеребцом. Парни, вскочив на коней, бросились вдогонку верхом.

– Он скинет его у скал, как пить дать, – бормотал бородатый, быстро крестясь и кивая головой. – Может, тебе, Филиппо, еще больше других повезло, – обратился он к лежавшему под кустом пареньку.

Никто из верховых не мог настичь буланого. Стрелой перелетев через заросли кустарника, он ринулся к скалистому обрыву.

Леонардо склонился к уху взбудораженного животного.