– Этот действительно потребовал от меня слишком большого напряжения, – сказал я. – У моей партнерши были медные кулаки.

Дэтт, опустившись на колени, снял с моей ноги туфлю и ощупал мою пятку своими мощными пальцами, потом ощупал лодыжку и заахал так, как будто все было сделано неправильно. Неожиданно он сильно вонзил свои пальцы в мою пятку.

– Ах-х, – сказал он, но его голос утонул в моем крике боли.

Куан, открыв дверь и взглянув на нас, спросил:

– С вами все в порядке?

– У него зажатие мышц, – объяснил ему и повернулся ко мне: – Это акупунктура. Вскоре я избавлю вас от боли в спине.

– Ой, – сказал я, – если из-за этого я останусь хромым на всю жизнь, то лучше не надо.

Куан вернулся в свою комнату. Дэтт снова обследовал мою ногу и объявил, что все на месте.

– Боль скоро должна пройти, – сказал он. – Отдохните полчаса в кресле.

– Стало чуточку лучше, – признал я.

– Не удивляйтесь, – сказал Дэтт, – китайцы практиковали это искусство веками. Мышечная боль – простое дело.

– Вы практикуете акупунктуру?

– На самом деле нет, но всегда ею интересовался, – ответил Дэтт. – Тело и ум. Взаимодействие двух противоположных сил: тела и ума, эмоций и разума, двойственность природы. Мне всегда хотелось самому открыть что-нибудь новое о человеке. – Он опять устроился в кресле. – Вы просты. Это я говорю не в порядке критики, но, скорее, от восхищения. Простота – наиболее желанное качество и в искусстве, и в природе, но ваша простота побуждает вас видеть окружающий мир в черно-белых тонах. Вы не одобряете моих исследований человеческих мыслей и действий. Вследствие пуританского происхождения и англосаксонского воспитания вы считаете греховным слишком глубоко исследовать самого себя.

– Но вы исследуете не себя самого, вы исследуете других людей.

Он откинулся назад и улыбнулся.

– Дорогой мой, есть две причины, по которым я собираю информацию, составляю досье, делаю фильмы и записи, исследую личные секреты широкого круга людей, занимающих высокое положение. Во-первых, люди, занимающие высокое положение, управляют судьбой мира, и я хотел бы думать, что до некоторой степени могу повлиять на них. Во-вторых, я посвятил свою жизнь изучению человечества. Я люблю людей. У меня нет иллюзий по отношению к ним, это верно, но тем легче их любить. Я не перестаю изумляться странной скрытой работе их хитрых умов, их рациональности и предсказуемости их слабостей и неудач. Вот почему я так заинтересован в сексуальном аспекте моих исследований. Одно время я думал, что прекрасно понимаю своих друзей, когда видел их за игрой: трусость, доброта и страх были очевидны. В то время я был молодым человеком, жил в Ханое и видел одних и тех же людей в одних и тех же клубах. Они мне невероятно нравились. Важно, чтобы вы верили в это. – Он взглянул на меня.

Я пожал плечами:

– Верю.

– Мне они очень нравились, и я хотел лучше их понять. Для меня самого в игре не было ничего привлекательного: скучно, однообразно и тривиально. Но она высвобождала глубочайшие эмоции. От наблюдений за реакцией людей на игру я получал больше, чем от самой игры. Так я начал собирать досье на своих друзей. Без всякого злого умысла. Напротив, все было затеяно специально для того, чтобы лучше понять друзей и любить их больше, чем прежде.

– И вы стали их больше любить?

– В каком-то смысле. Конечно, мне пришлось расстаться с некоторыми иллюзиями, но человеческие неудачи гораздо привлекательнее успехов – любая женщина вам это скажет. Вскоре мне пришло в голову, что алкоголь может дать больше информации для досье, чем игра. Игра показывала враждебность и страх, а алкоголь выявлял слабости. Именно тогда, когда человек жалеет себя, мы видим щели в его броне. Посмотрите, как человек пьет, и вы будете знать его. Я говорил многим молодым девушкам: смотрите, как ваш мужчина пьет, и вы его узнаете. Хочет ли он накинуть на голову одеяло или ему приятнее выйти на улицу и побуянить? Хочет ли он, чтобы его ласкали, или ему хочется вас изнасиловать? Находит ли он все смешным или угрожающим? Не кажется ли ему, что мир втайне смеется над ним, или он обнимается с незнакомцем и кричит, что всех любит?

– Да. Это хороший признак.

– Но были и лучшие способы проникнуть в человеческое подсознание, и теперь я хотел не только понимать людей, но и попытаться заронить определенные идеи в их головы. Если бы я мог заполучить человека со слабостью и ранимостью пьяного, но без притупления и провалов памяти, вызываемых алкоголем, то я бы имел возможность действительно улучшить мои досье. Как я завидовал женщинам, которые имели доступ к моим друзьям в их наиболее ранимом – triste[55] – состоянии после соития. Секс, решил я, вот что движет человеком, и состояние после секса – самое уязвимое. Вот так развивались мои методы.

Теперь я расслабился, и Дэтт полностью увлекся своим рассказом. Он сидел здесь, в своем доме, размышляя о жизни и о том, что привело его к этому моменту высшей власти, которой он так наслаждался. Его было не остановить. Так бывает со многими сдержанными людьми, когда объяснения льются из них непрерывным потоком.

– Сейчас у меня восемьсот досье, и многие из них представляют собой анализы поведения, которыми мог бы гордиться психиатр.

– У вас есть квалификация для занятия психиатрией? – спросил я.

– А есть ли у кого-нибудь такая квалификация?

– Нет.

– Именно так, – улыбнулся Дэтт. – Ну, я немного способнее большинства людей. Я знаю, что можно делать, потому что я это сделал. Сделал восемьсот раз. Но без штата сотрудников мне никогда бы не добиться таких результатов. Возможно, качество было бы выше, если бы я все проделал сам, однако девушки были важной частью работы.

– Девушки действительно составляют досье?

– Мария могла бы, работай она со мной подольше. Девушка, которая умерла, Анни Казинс, была достаточно интеллектуальна, но по темпераменту не годилась для такого дела. Одно время я работал только с девушками, имеющими квалификацию в области юриспруденции, бухгалтерского или инженерного дела, но трудно найти девушек таких профессий, в то же время достаточно привлекательных и сексуально. Мне требовались девушки, которые могли бы понимать то, что им говорят. С более глупыми девушками я использовал магнитофон, но настоящие результаты давали только образованные.

– Девушки не скрывали, что они понимают то, что им говорят?

– Сначала скрывали. Я думал, как и вы сейчас, что мужчины с подозрением будут относиться к умным девушкам или станут их бояться, но этого, понимаете ли, не произошло. Напротив, мужчины любят умных женщин. Почему, когда муж сбегает к другой женщине, он жалуется, что «моя жена не понимает меня»? Потому, что он нуждается не в сексе, ему нужно с кем-нибудь поговорить.

– Разве нельзя поговорить с теми людьми, с которыми работает?

– Можно, но он их боится. Люди, с которыми он работает, пристально следят за ним, всегда готовы подметить его слабости.

– Так же, как и ваши девушки.

– Именно так, но он этого не понимает.

– В конце концов он поймет, правда?

– Но ему нет до этого дела – ему ясен лечебный аспект их отношений.

– Вы, шантажируя, вынуждаете его к сотрудничеству?

Дэтт пожал плечами.

– Что ж, это вполне осуществимо, если возникнет необходимость, но таких случаев не было. После того как я или мои девочки изучали пациента в течение шести месяцев, он уже нуждался в нас.

– Не понял.

– Вы не поняли, – терпеливо сказал Дэтт, – потому что упорно считаете меня злым монстром, питающимся кровью своих жертв. – Дэтт поднял руки. – То, что я делал для этих людей, было полезно для них. Я работал день и ночь, без отпусков, чтобы помочь им понять себя: свои мотивы, свои устремления, свои сильные и слабые стороны. Девушки были достаточно интеллектуальны для того, чтобы быть полезными и успокаивать. Все люди, которых я изучал, стали сильнее как личности.