– В школе, где я училась, давали уроки танцев. Как давно это было!

– Это как езда на велосипеде. Танцевать никогда не разучишься.

Напитки были бесплатными. Затем последовали костюмированное представление и в полночь – поздний ужин. Неплохой аппетит для столь миниатюрной леди, иронично подумала Мардж о японке. Она встала, чтобы немного пройтись по палубе. Прочертив длинную серебряную дорожку от кормы до самого горизонта, в небе сияла луна, спрятавшись по темным уголкам, ворковали парочки.

Мардж пришлось поддержать беседу с пожилой англичанкой – титулованной леди, которая пристроилась рядом.

– До чего же я люблю эти ночи, дорогая, – мечтательно проворковала старая дама.

– Да, они прекрасны.

– Вам когда-нибудь приходилось путешествовать по Средиземному морю?

– Только однажды, очень давно.

– А я совершаю круиз по меньшей мере раз в год, – сказала леди. – В наше время трудно найти приличного собеседника. Вот в старые времена на корабле можно было обзавестись настоящими друзьями.

– Приятно слышать. Я сама здесь на отдыхе.

– Слишком много кормят, не отдых, а постоянное обжорство.

– Но хорошая еда – это часть отдыха, разве не так?

– Здешняя еда далеко не лучшая, моя дорогая.

В будущем надо избегать встреч с леди Брекенбридж, думала Мардж, в то время как та продолжала критиковать корабль и его содержимое от носа до кормы. Все было «ужасающе» или «так себе» и сводилось к тому, что впредь ноги ее здесь не будет. К тому же многие друзья англичанки успели обосноваться на Ямайке.

Мардж сидела, слушала и кивала. На нижней палубе она заметила японку, которая неуклюже семенила по дощатому полу. Ее облапил здоровенный мужчина, сжимавший в левой руке стакан.

– Взгляните, кого подцепил наш майор, – тут же прокомментировала сцену собеседница. – Его жена – одна из первых красавиц Лондона. Мог бы найти компанию и получше. Он говорит, что жена осталась на лето одна в Сан-Тропезе. Придурок.

Качка становилась все более ощутимой. Майор и японка целовались, обхватив друг друга.

– Вашему майору прыти не занимать, – произнесла Мардж, поднимаясь.

– Уже уходите, дорогая? Вполне простительно. Для нашего круиза могли бы найти полоску воды и поспокойнее.

– Но разве от них это зависит?

– Надо было посоветоваться с синоптиками.

– Что ж, леди Брекенбридж…

– Зовите меня Беатрис – как все мои друзья.

– Мне еще никогда не доводилось беседовать с аристократкой. И называть вас так – как-то неудобно… Спокойной ночи.

– Может быть, поболтаем как-нибудь в другой раз. С вами, американцами, иногда можно от души повеселиться.

– Ну вот и замечательно. Спокойной ночи, леди Брекенбридж.

– Спокойной ночи, дорогая.

В каюте мысли Мардж вновь обратились к мужу. С того дня, как ей приснился сон, ее не покидала надежда, что видение повторится. Во сне она почти дотронулась до него. Прошло уже столько времени с тех пор, как он исчез! Мардж задумалась о том, насколько Майк преуспел в своих поисках. Он обещал прислать ей телеграмму на борт корабля, если появятся какие-то новости, а она пообещала вернуться в Париж в любой момент, как только будет ему нужна.

Ей нужно было многое сказать Клэю. Быть может, и у него было что сказать своей Мардж. Мысль о том, что он все еще жив и остается ее мужем, приносила успокоение. Ей не терпелось оказаться на Мальорке, которая была частицей ее юности. На сердце стало теплее. Сегодня она наконец выспится.

Я сидел на бомбе, внутри которой тикал часовой механизм. Я не знал, как долго мне удастся продолжать эту головоломную игру. Минь Хо был проницателен. Я брал подачки, сносил от него унижения и насмешки, и все это – впустую. Этот скот убил единственного дорогого мне человека, а теперь сидел здесь, рядом со мной. Меня терзало отчаяние. Хотелось придушить этого недомерка и неслышно ускользнуть. Как только мы найдем американца и девушку, он воткнет мне в горло свое длинное лезвие – на сей счет я не питал никаких иллюзий. Но когда это произойдет? Приходила мысль о том, что надо вновь позвонить в банк в Люцерне и рассказать правду. Устроить встречу с полковником. Вероятно, дезертирство было его единственной виной.

Дезертирство… Будь он дезертиром, его искали бы и американские ВВС. Так вот почему их люди вертелись вокруг конторы Пателя. Конечно же, все было просто. Я мог бы связаться где-нибудь с американским посольством, рассказать им о происходящем. Рассказать о том, что полковнику грозит смерть от рук бешеного вьетнамца-убийцы. А они бы взяли его под свою охрану. Чушь. Они никогда не стали бы слушать меня. Можно было подключить к этому моего друга-полицейского в Гонконге, но, сидя в кабаре «Тито», я не представлял, как выкроить время и остаться в одиночестве, чтобы провернуть это. Минь Хо постоянно вертелся поблизости и вечно что-то подозревал. Приходилось вести себя так, словно ничто не изменилось, продолжая скулить по поводу его дурного обращения.

Мне надо было или добраться до американца первым, или устроить так, чтобы мы его никогда не нашли. Пока они в бегах, вьетнамец ничего мне не сделает. Значит, необходимо выиграть время. Внутри ночного клуба было темно и прохладно. Каждый раз, глядя на вьетнамца, я чувствовал, как во мне закипает ярость. А что если Минь Хо работает не один? Вполне возможно, думалось мне. У него была привычка растворяться или с таинственным видом звонить по телефону. Если бы сегодня ночью я убил его, то никогда не узнал бы, кто же подлинный враг.

Я должен найти их первым. Один. Мне бы даже не потребовалась помощь полковника – я и один мог отомстить за Пателя. У меня было право, даже больше, чем право, – долг убить Минь Хо. Для этого потребуется только один выстрел. Придется очень тщательно выбрать подходящий момент. Сама мысль о том, как все будет спланировано, доставила мне наслаждение. Так значит, я становлюсь убийцей? В тот момент Минь Хо абсолютно ничего не подозревал.

Или подозревал? В этом человеке никогда нельзя быть полностью уверенным. Возможно, он уже знал о моем звонке и до поры играл со мной, как кошка с мышкой. Ясно было, что он достаточно умен и жесток. Мне нужно было время. Много времени.

Я потягивал джин с тоником и смотрел на сцену. Все же боги были благосклонны ко мне, зря я волновался. Даже если мы вместе обнаружим беглецов, Минь Хо будет действовать медленно – это у него в крови. Пока мы их не найдем, а змея не решит куда и как ужалить, все будут в безопасности. В последующие дни напряжение немного спало. Я ничем не помогал Минь Хо, ничего не предлагал и не говорил ничего неожиданного. Иногда я наводил на ложный путь. Мы вновь и вновь прочесывали остров, но чем дольше мы ходили по кругу, тем больше времени я мог посвятить разработке собственного плана. Он был зол, очень зол. Им, казалось, двигала какая-то кровная месть, и я ждал, когда он что-нибудь расскажет. Всякий раз, когда об этом заходила речь, он говорил, что его цель – только женщина. Однажды он начал говорить о ней – ни с того, ни с сего, без каких-либо вопросов с моей стороны.

– У нее французский паспорт, – сказал Минь Хо. – Что если вынудить ее явиться во французское консульство здесь, в Пальма-де-Мальорке? Могли бы дать объявление в «Мальорка дейли буллетин», чтобы заставить ее раскрыться.

– Какой повод вы придумаете для такого объявления?

– У нее во Франции семья, старые друзья. Они могут разыскивать ее… Она не получила ни гроша из папашиного состояния, а ведь он был далеко не бедняк.

– Кажется, вы немало знаете о ней.

– Я же говорил, мы давние знакомые.

– Она сообразительна?

– Очень.

– В таком случае ваша идея никуда не годится. Она на эту уловку не клюнет. Откуда кому-то знать, что она здесь? Кстати о наследстве, не ссудите ли мне пару тысяч песет? Мне нужны шорты.

– Недавно ты уже покупал шорты.

– Все, с меня хватит. Я звоню в Гонконг. Кто-нибудь из конторы господина Пателя переведет мне деньги. Я, знаете ли, совладелец фирмы и знаком с ними не первый год. Ни один из его братьев никогда не скупился на расходы, они знают, что я нахожусь при исполнении служебных обязанностей.