– Полагаю, вы правы, – откликнулся Клэй.

– Конечно же, прав, – вступила в разговор Бернадетт. – Фашисты ничему не способны научиться.

– Откуда вы? – спросил англичанин.

– Из Нового Света.

– И что же вас сюда занесло? У вас же есть и Калифорния, и Флорида, да и Гавайи под боком, черт побери. – Я канадец. Жил одно время в Швейцарии. К тому же нам пришла мысль взглянуть на Испанию, прежде чем возвращаться в Ванкувер.

– У вас есть работа? – продолжал англичанин допрашивать Клэя.

– Больше нет, – ответила Бернадетт внезапно осипшим голосом, и Клэй в смущении отвернулся. Англичанин пристально посмотрел на молодую женщину. Загар необычайно красил ее, в своем белом хлопковом платье она была просто восхитительна. Не в силах оторвать от нее глаз, официант все время вился вокруг них, расплескивая пиво на сидевших поблизости. Он постоянно подливал в бокал Клэя, пока Бернадетт не остановила не в меру услужливого парня.

Сделав небольшой глоток чаю со льдом, она взглянула на Клэя. Ничего не скажешь, привлекательный мужчина, подумалось ей, но в последнее время стал много пить – раньше за ним такого не водилось. Тяжелый дух перегара вызывал у нее отвращение, напоминая о борделе на сайгонской улочке: белые тела, блевотина, пожар…

Но ведь здесь все – другое. Когда же наконец она перестанет себя мучить? Прохожие обращали внимание на хорошенькую женщину, тыкали в ее сторону пальцами, а некоторые – даже фотографировали. Бернадетт казалось, что ее посадили в клетку. Она думала, что так откровенно на нее не глазели даже в Париже. Европейцы считают нас существами низшей расы, сказал ей когда-то давным-давно Минь Хо, но тогда она лишь посмеялась над его словами. Вот почему мы должны сражаться за независимость, настаивал он. Должно быть, ему удалось меня убедить, подумала Бернадетт, если я не раздумывая последовала за ним во Вьетнам. Но не только из-за Минь Хо она оставила Париж, были и другие причины.

– Почему все таращатся на меня? – прошептала она Клэю.

– Потому что завидуют.

Женщины вокруг были одеты сногсшибательно. Может, и ей стоит пройтись по магазинам? Бернадетт слегка знобило, наверное, она слишком долго пробыла на солнце. Сейчас, пожалуй, самое время вернуться в отель. Клэй согласился. В последнее время он соглашался со всем, даже в тех случаях, когда ей хотелось, чтобы он проявил строптивость. Господи, Бернадетт, до чего же ты несносная, все тебе не так, сказала она сама себе. На улице играла музыка, и казалось, Клэй находится в хорошем расположении духа. Официанты и некоторые местные жители уже называли его по имени. Он все болтал с англичанином. К этому невозможно было приревновать, но она все равно ревновала. Нет, не ревновала, а просто боялась, что, получше приглядевшись, Клэй поймет, что ей невозможно угодить, поскольку она сама не знает, чего хочет. Потому что она напугана, потому что никому не приносит добра. Она грешна, отец ее – грешник, а мать – шлюха. Господь же заставляет детей платить за грехи родителей.

Клэй был предельно внимателен – следил, чтобы ее бокал был полон, а на плетеном стуле лежала подушка. Научится ли она когда-нибудь с благодарностью принимать знаки его внимания?

Женщины глазели на нее еще больше, чем мужчины. Наверное, думали, что она – его любовница. Клэй и Бернадетт определенно не производили впечатления супружеской пары, так чему же удивляться? Она действительно была его любовницей.

Бернадетт не любила думать о себе, как о любовнице или обманщице. Как о той, которая крадет время, принадлежащее семье. Такие, как она, продажны, жены ненавидят таких, и Бернадетт отчетливо читала это в женских взорах. Да нет же, хотелось прокричать ей, у него сейчас нет никого, кроме меня. Мы вместе не из-за денег – нас объединяют страх, воспоминания о мучительном детстве и опасное путешествие в никуда.

Любила ли она его? Бернадетт часто задавала себе этот вопрос. Нет, не любила, когда он выглядел счастливым, беззаботным и независимым. Очень скоро, пропустив еще несколько порций коньяку, он станет пьяным, слюнявым и болтливым. Она взяла его стакан и вылила содержимое в горшочек с геранью. Он не заметил, поскольку был полностью погружен в беседу с англичанином о парусных судах.

Англичанин сказал, что у него есть яхта, которая стоит сейчас в порту. Не хочет ли Клэй прогуляться по морю? А как посмотрит на эту идею леди? Возможно, ей понравится. Ясное дело, понравится, заверил Клэй. Она и сама – опытный яхтсмен, добавил он с гордостью. Почему мужчины всегда хвастают? – мысленно спросила себя Бернадетт.

– Давайте как-нибудь совершим такую вылазку, – предложил Клэй, взглянув на нее.

– С удовольствием, – отозвалась она.

– Вот и отлично, – сказал Клэй таким тоном, будто она была его собственностью.

Подошел официант, и Бернадетт заказала два кофе.

Вот такой и должна быть жизнь, подумалось Клэю. Никаких тебе завтра, сегодня, начальства с его приказами. И никому до тебя нет абсолютно никакого дела. Интересно, а что обо всем этом подумала бы Мардж? Он выпил кофе и расплатился. Бернадетт встала, он поднялся вслед за ней. Ах, с каким удовольствием он бы еще побыл здесь, но ей не нравилось засиживаться допоздна.

Глубокой ночью зазвонил телефон.

– Поздновато работаете, – говоривший не представился.

– Да, – ответил Майк Картер.

– Планы меняются, – сказал голос. – Нескучное дельце. Вам повезло: ваша задача сужается. Надо только найти его. Как только с уверенностью определите, где он, звоните нам в Лондон. Работу завершит другой человек, профессионал. Не скрою, мы с облегчением вздохнули, поскольку умываем руки. В общем, Картер, для вас это честь. Ваш послужной список не запятнан. Свалите эту гору с плеч. Позвоните, когда узнаете, где он обретается.

– Весьма признателен…

– И запомните, полковник, у вас на все – неделя сроку. До свидания.

Майк опять оказался брошен на произвол судьбы. В помещении было душно и жарко, он встал, чтобы открыть окно. Дело не продвинулось ни на дюйм. Все источники информации исчерпаны. Все, что у него есть, – «атташе-кейс» с двумя автоматическими пистолетами. Люди в Сайгоне, Цюрихе и Гонконге ждут от него инструкций, но он не знает, что им приказать. Майк откинулся в кресле, скрестив ноги. Так, значит, его в конце концов пожалели. Нет, жалость тут ни при чем – от него просто отказались. Им нужна быстрота, хладнокровие, хватка, которыми он не обладает. Теперь у Клэя было еще меньше шансов на спасение. Нет таких коней, чтобы вынесли его из беды.

Майку придется разыскать его. И тут его посетила идея: а ведь Клэю надо на что-то жить. Краденого золота не хватило бы на столь длительное время. Клэй наверняка был в Европе. Из Гонконга дошли слухи, что он направился в Швейцарию. Должно быть, у него там деньги. Это могло быть зацепкой. А что если он в Монако? Майк знал, кто мог помочь в этом деле. Он отдал секретарю распоряжение: никого не принимать. А он пока поспит в своем кабинете. В любом случае, отсюда лучше смотреть на луну, подумал Майк.

В эту воскресную ночь оркестр допоздна играл латиноамериканские мелодии. Белое и черное – такова была тема вечеринки, бурлившей на корабельной палубе. Люди, пившие экзотические напитки из бокалов, украшенных тропическими цветами, излучали довольство. Отбросившая стеснительность японка танцевала на площадке, нервно улыбаясь партнеру. Мардж сидела за столом рядом с танцплощадкой. Пристукивая ногой в такт музыке, она чувствовала себя счастливой и отдохнувшей. Ее одолевало любопытство, хотелось увидеть мужа. Возможно, мысли о нем навевали ей настенные панно, изображавшие джунгли. Но дело не в джунглях – мечты о Клэе не оставляли ее. В этом было что-то мистическое. Подошел капитан и пригласил ее на танец, но Мардж отказалась.

Когда японка вернулась, ее лицо горело.

– Мой муж не умеет танцевать, – посетовала она.

– А у вас отлично получается, – ответила Мардж.