Саша качнулся, чувствуя, что все в нем сдвинулось, рухнуло, он больше не тот, кем был всегда. И стерлась линия жизни на ладони...

Поступить так, как мать? Уйти, все им оставить? Пусть сами все решают...

Он замер от этой мысли. Вокруг мрак ночи, гулкая пустота и его жизнь, каленой страстью пробитая, - в темноте рок подошел и заглянул ему в лицо... "Мать не с собой покончила, - гремело в его голове, - а убила ею же начатое зло. Своей смертью большее зло разрушила. Хотела разрушить... Надеялась! Себя в жертву принесла - это было жертвоприношение. Свободу воли ей не напрасно дали... Но если этот бизнес и конец ей были предназначены, то нет свободной воли. А если есть свободная воля, то ничто не предназначено".

Он оглянулся на обступивший его мрак ночи, но его не увидел, а только неподъемную тяжесть решения, глубина которого скрыта от него самого.

"Свободу проявила, - с невыразимой болью думал он, - но не молитвой жизнь сдвигала, а себя наказала... - И вдруг в его голове мучительно вспыхнуло слово, засевшее в памяти: - Не свобода веры у нее была, а своеволие! Наперекор она пошла, но не силой духа бизнесу этому, а Господнему дару жизни, полученному из Его рук. Не смертью зло разрушила, а от веры к насилию пришла, на слово "нет" сказала еще большее "нет" - одно зло другим давила и зло умножила..."

...Перед ним все поплыло и откуда-то появилась комната, стол, стул. Сбоку выскочила улыбающаяся голова с пухлыми, свежими щечками, смеющимися глазами. На голове кудряшки. Голова эта, ни на что не насаженная, покатилась по комнате, залилась смехом, закрутилась на месте. Сверкнув яркими глазами, она с размаху залетела под стул, заклинилась между ножками и запрыгала по комнате, неся на себе стул и визжа. Саша тяжело крикнул, вскочил. Все пропало.

Он подкинул дров и веток, перетащил надувной матрац ближе к огню. Что-нибудь простое и нужное? - он вспомнил про чай. Заварил, попил. Долго курил, смотря в огонь, боясь оглянуться на обступивший мрак, как будто надеясь в самой гуще костра найти защиту и объяснение. Красная огненная масса перед глазами зашевелилась... На двух ногах перед ним стояло существо, словно спрыгнувшее со страниц старинных книг. Длинное кабанье рыло утыкано волосами, копыта и волосатый, извивающийся хвост! Поведя налитыми кровью глазами, он, вдобавок, подбоченился!

Жар плеснул Саше в лицо. Сердце забилось, губы зашептали молитву. Он забыл - ему мешают вспомнить! Он начал сначала. Повторял то, что помнил, не делая пауз, думал о том, что звучало в его голове. Страх прошел, но напряжение росло. Он слишком мелок, ничтожен перед тем, кто явился сюда, но уверенность в силе слов держит того на расстоянии. Он залез за пазуху и зажал в руке створку старого складня, вместо ужаса ощутив возможность сопротивления, хоть какую-то твердость. Он так подумал - тот исчез!

Саша, как полено, лежал на матрасе, в ужасе боясь закрыть глаза, чтобы не пропустить его появление. Время еле двигалось... "Ты просил чуда? - неслось в его голове. - Но не такого! - А откуда ты знаешь, какое оно бывает? Удовольствие с запахом одеколона? - Но ведь ничего не понятно! - А разве тебе должны объяснять?"

Он не ответил, но зачем-то встал. И тут в его голове раздался чужой голос:

- Вокруг есть все.

Он затоптался на месте, не зная, что с собой делать. В его мыслях вихрем пролетело, что он, как все, старался поменьше думать о таинственной силе, сейчас напомнившей о себе. О живом, целостном мире, сросшимся с этой силой. О грозном и нерушимом ходе вещей.

"Мы потрошим этот колосс, прилаживая его, как доски в курятнике, к своим пигмейским целям, - в тоске думал он. - Не верим ни в Бога, ни в черта. Нет верха и низа, только кучи компьютерных программ и Клубных Принципов остались в головах от этого верха и низа. Неправда, что мы двумя ногами стоим на земле: мы чужаки и земле, и небу!"

Вновь раздался голос:

- Зачем тебе эпизоды, если видна судьба?

Страх вскипел и тут же прошел. Его охватило огромное чувство: как соединить и понять идущее одновременно? Все, связанное неявными, но осмысленными связями? Чувства, события и наполненность мира - единое пространство, заполненное неделимым смыслом.

Он стоял, переполненный, смотрел сквозь тьму.

"Что появилось из архаики? - думал он. - Старинный опыт? Совсем иной, чем мой - смесь вялых слепков. Разворот толщи веков в голове микроба, занятого выкладыванием слова "героика" плитками на стене туалета. Волшебные силы пугают того, кто видит в них врага, свалившегося на полированную крышу только что прикупленного автомобиля. Силы карающие, но, одновременно, сплав почвы и неба - силы дарующие - точное единство высшего смысла, напомнившее о себе искрой в самоуверенных мыслях раба. Мне повезло... если я увидел дьявола, значит узнал, что есть и - Другой!"

Он отвернулся взять ветки для костра, и тотчас кто-то присел на край его матраца. Человек с точеным профилем - Седой! Саша остолбенел. Мысли разлетелись вихрем, и на него накатил полный ступор - он вообще перестал соображать и чувствовать. Не осталось даже страха, только сердце било в ощущении невыразимого кошмара. Так вот... кто это... В этой тотальной немоте в сердце выстрелила даже не мысль, но одно убийственное чувство: мама! Моя мать!

Дьявол пожал плечами:

- Не она первая, не она последняя... - в глазах у него прыгали чертики. Он мечтательно поднял взор. - А ты, помнится, священнику иное говорил... - и процитировал: "Во мне что-то дрожало, когда я смотрел на Седого, потому что я хотел стать таким, как он. Конечно, я не бегал за ним, как собачка, но я его обожал! Еще он был очень богат". В детстве ты был последовательнее... когда я с твоей мамой был близок, очень близок... дружок.

Саша сидел в полном бесчувствии, безъязыко и трудно молчал, и тот соскочил с этой туманной темы:

- Я что-то не понял: ты решил, что у тебя дурдом в голове или у других? Священнику про себя рассказал?

Он явно мыслил с опережением, да и знал немало.

- И помогло?

Саша отвернулся.

- Те-те-те... - дьявол цокнул, как Пихалков. - А про Город спросил?

"Хорошо ориентируется в ситуации", - крякнул Саша про себя.

- Да и ты правильно мыслишь, - поддакнул гость его мыслям. - Общество не может разрушиться - это галлюцинации. Как с письмом.

Он сразу подумал наоборот.

- Не было письма, - быстро крикнул дьявол, пока его не перебили, - я на почту специально запрос сделал!

Саша потрясенно замолчал. Вскинулся:

- Оно у тебя из кармана торчало!

Тот оживился:

- Записка была любовная! - И прискорбно заметил: - Объективно оцени свое положение, у тебя во всем противоречия: преуспевающий социолог, преподаватель университета, пишешь обзоры, недурно зарабатываешь и не можешь разобраться со своими мыслями. У тебя, батенька, психическое расстройство!

- Проблема со сном.

- И с явью! Оглянись, - дьявол обвел руками черную ночь, - как необыкновенно улучшилась жизнь. Как забогатели, Саша! Блага в рот валятся! Я сам впервые узнал покой - наслаждаюсь жизнью. Хотим - собак с крестами хороним, хотим - в ухо вливаем! Смотри: для человека новая свобода пришла - человек возвращается в рай. А ты этой ступени не видишь, не понимаешь великой свободы человеческой на земле, ты - сумасшедший! Рай наступает, а ты Мессию не отличаешь.

- Да кто Мессия?

Дьявол приосанился. Саша мигнул, и взгляд его упал ему на ноги. Брюки у него белые, а ботинки из шикарной кожи, на толстенной подошве, подошва шире самого ботинка - в Лучшем Магазине такие продаются, очень модные и дорогие. Одеты ботиночки на голые ноги, утыканные длинными черными волосами. Саша взгляд выше поднял. У дьявола глаза яркие, выражение сильное; сегодня они зеленые, а раньше как будто другого цвета были... Саша не помнил, какого. Брови почему-то повыдерганные, нос сухой, длинный и высокий лоб интеллектуала с длинными залысинами - он на университетского профессора стал похож. На груди очки висят на цепочке, чтобы не потерять.