Саша смотрел на этот роскошный стиль и почувствовал, что его хватит удар. "Какая жара!" - он резко надавил на газ и вырвался вперед по уже свободному шоссе. На ближайшей заправке остановился, пошел купить газету. Всю первую страницу занимала огромная фотография: санитары в ярко-желтом тащат клетки, переполненные разным зверьем. Он газету не купил, а сел за столик около входа в Макдональдс.

- Как мы вчера нажрались! - крикнул кто-то рядом. Он оглянулся и за столом увидел седоватого человека с плохо заплетенной жидкой косичкой. Его физиономия напряженно-розового цвета и полопавшиеся жилки глаз выдавали напряжение прошедших недель. Он был благодушен, как и остальные в этой компании, явившиеся сюда на мотоциклах, наверное, опохмелиться. У всех были добрые, новорожденные глаза, и в них как будто вставлено по две пивные пробки; они поводили ими из стороны в сторону и часто смеялись. Майки открывали густую татуировку на груди и плечах в несколько цветов: драконы, красотки. Из-за того стола неслось про вчерашние похождения, позавчерашний спорт и цены на мотоциклы. Саша бросил бармену несколько монет, купил сигареты. Пустышка дежурной улыбки, ответ, ответ, еще привет, свыше данная способность к речи, бессмысленность гортанных звуков из-за соседнего стола...

Зря он поехал сюда, а хорошо бы сейчас ехать вдоль океана, выдавливая недужную печаль, эти средневековые маски, неуместные в тихое морское утро. Хорошо забыть о них и смотреть вдаль, даже - за линию горизонта... А на воде штиль, и белым чайкам по пути. Саша оглядел эту компанию еще раз и почувствовал колокольчик внутри и тревогу, как если по ошибке вошел в чужую комнату: страх быть пойманным, любопытство, чужой запах и неприятно, и зачем ты здесь?.. Только странным показалось ему, что они ему так не понравились: раньше эта публика его не раздражала...

Он вошел в Макдональдс выпить кофе и запастись бутербродами в дорогу. У окна сидела компания сорокалетних - судя по радостным улыбкам, они жизнерадостно проводили время. Он сел с подносом ближе к веселому столику.

- У Пита был день рождения, он взял шесть кассет в прокате, смотреть начали днем, а кончили под утро, - рассказывал седоватый человек с сильным загаром.

- Совсем не спали, - подал кто-то прокуренным голосом.

- На полу навалили клевое лежбище, и слабосильные заснули. Терминатор так клево всех замочил, я просто тащусь! Еще возьмем? - загорелый спросил приятеля, протиравшего модные очки в дорогой оправе.

- Пит, тебе сколько стукнуло? - спросил тот же голос.

- Сорок пять.

Все бурно загалдели, выясняя, кто же старше. Сквозь шум седая женщина пыталась вывести разговор на другую тему:

- Я комедию видела, такая клевая!

- Что? Что? - на нее обратили внимание.

- Там один входит, а другой ему как заедет головой в живот. А живот толстый и трясется! Мы чуть не умерли! А за экраном - знаете, люди смеются, чтобы знать, когда смешно, - там одна тетка смеялась, как коза, ей-Богу - мы вообще чуть не умерли! Все смеются, а она блеет! Все еще больше смеялись! На мой день рождения я комедий наберу, чтоб смешнее было!

- Про тетку в голубом парике - она глазами умеет делать!

- Я видел - так поворачивает!

- А я всегда футбол смотрю.

- Что ты, Мартин, в комедиях кривляются здорово!

- Не-е-е... я только спорт. Моя жена говорит: "Человек должен заниматься своим здоровьем". Она, знаешь, какая здоровая, и дети - мы все здоровье уважаем.

- Я на мой день рождения всех на дискотеку поведу! - сказала седая женщина и потянула за собой Пита: - Нам пора, скоро внука привезут.

- Ба-ай!

- Ба-ай! - каждый повторял слова прощания.

- Б-а-а-й!

- Б а-а-а-а-й!

- Б-а-а-а-а-а-а-й!

Каким-то образом пара закончила ритуал и вышла на улицу. Никто не обратил внимания на их уход: ушли, и как не было. Только Саша по соседству сидел над пустым подносом, разглядывая свой пластмассовый стакан в подтеках кофе, и не мог взять в толк, что он слышал... Он обвел глазами компанию, они заметили его взгляды - он встал и вышел. Сел в машину, поехал дальше, думая, что, может, приснилось... привет из эликсирного будущего?

Неожиданно ему пришло в голову, что Кэти у него больше нет. "Поверил, болван! Кому? Сюзи! Не могла она... - беззвучно зашептали его губы. - Не может быть..." Только внутри ему мешал быстрый огонек дрожащего сомнения и испуга. "А ведь не простит! - Его стукнула и уязвила эта мысль. - Я бы не простил..." - прошептал он. Все эти дни, до приезда Грега, он не думал об этой дикой сцене, какой-то ступор нашел - сейчас его охватила паника. "Она, как пришла, спросила про акции, так неужели вернулась из-за денег? - Он не мог поверить. - Нет, пришла мириться со мной!"

Он решил позвонить ей из ближайшего автомата (телефон опять дома забыл). Достал монеты, краем глаза посмотрел, хватит ли на звонок. Никаких съездов с шоссе не появлялось, и заправки все пропали. Саша мял монеты в руке жующим движением, пока ему не пришло в голову, что у них начнется с той точки, на которой они остановились - он бросил мокрые монеты на полочку. Руки положил на руль. "Я неправ, - подумал он, - но жить вместе мы не сможем".

Встал на обочину. Здесь он простоял довольно долго, смотря перед собой неподвижным взглядом.

Кэти говорила, что они будут жить хорошо, но он знал, что этой правде она придала статус официальной идеологии, в то время как в нижних слоях кипели, назревали и лопались частью неопознанные для нее, частью для него внутренние страсти, отливающие разными гранями от падающего на них внезапно-разъясняющего света. Взяв себе столько свободы, сколько они могли унести, они вольно гуляли сами по себе, взаимно раздражаясь друг на друга. Она гораздо больше, чем он, проводила время, как ей заблагорассудится, думал он и не понимал, как относиться к той полновесной мере свободы, которую Кэти, никого не спросясь, прибрала к рукам. Конечно, она желала счастья и ему, и себе, но таким образом, каким она организовывала его обычно сама. Тлеющая между ними внутренняя борьба прорывалась попеременно в их устах восклицанием: "Он (она) слишком много от меня хочет! - И почти тут же: Он (она) слишком много себе позволяет!" А Кэти объясняла свою свободу так: "У меня дома была такая дедовщина, что теперь я не выношу никаких ограничений!"

"Если Сюзи соврала, то зачем расставаться? - подумал Саша и тут же понял, что в ней его раздражает все. - Она боится движений души. Эмоций в ней сколько угодно - ори и восторгайся, но глубинных вещей она не покажет никогда - не живая душа, а броня из комплексов. - О собственной роли в этом деле он не подумал. - Кэти со мной живет, а тащит к нам других, чтобы не быть мне близкой!" - Тут он почувствовал, что влез в такие дебри, где с его собственными чувствами может случиться самое разное. Он завел машину и поехал дальше.

Саша не захотел додумать, что он сам чувствует большую уверенность, когда у него с Кэти поверхностные отношения и сильную неуверенность, когда она прорывается к нему через свой и его барьеры.

До смерти мамы он, став с женщиной ближе, чувствовал потребность сказать ей что-нибудь ироничное, колкое, мог даже вышутить ее. Словно это было только частью по его желанию, словно он делал это для кого-то другого - следившего за ним повсюду достигающим взглядом. Сделав так, он в первый момент чувствовал себя успокоившимся, сытым, как будто получил индульгенцию, но вскоре высовывалось чувство вины, как бывает, если презрительно подумал о друге за его спиной. До смерти мамы он никогда не извинялся. Умненький Грег, встретив Кэти у Саши, вмиг понял, что они уже любовники. Потому что Саша никогда не позволил бы себе быть таким снисходительным к женщине, если бы она не была его любовницей. В его отношении к женщинам сквозил легкий оттенок превосходства, как это иногда встречается среди умных и, одновременно, неуверенных в себе мужчин, которые, не скрываясь, могут сказать, что хоть чуть-чуть, а презирают женщин. Но именно они выбирают в спутники самую необременительную. У Саши выбор был еще сложнее, потому что он тщательно избегал девушек-одногодок. Они представлялись ему мистической загадкой: их ожидания, связанные с его мужской силой, его лидерством, казались ему парадоксальными. Когда он впервые влюбился, эта девушка была старше его, как и все другие женщины в его жизни.