Его требовательные губы охватили ее рот в тот момент, когда он ею овладел.

Она чувствовала каждый горячий дюйм пульсирующей плоти, пока он не достиг сладкого источника мучений. Она изогнулась под ним, обняв его спину ногами. Она… Залаяла собака.

Викинг вскочил, оставив ее страшно неудовлетворенной.

Собака?

Она распахнула глаза и увидела свет раннего утра. Потом осмотрела каждый угол. Но никто там не прятался. Сбросив одеяло, она вскочила с постели и засунула ноги з шлепанцы, потом накинула свой голубой халат, сняв его с гвоздя.

«Может, вернулся Джейк? – думала она. – Нет, ведь у него нет собаки». Хотя она и знала, что дверь закрыта на засов и окна закрыты, она все-таки взяла ружье, которое теперь держала на стене возле кровати. На цыпочках она вошла в переднюю, выискивая каждую тень, потом украдкой выглянула в окно возле очага и посмотрела на площадку между домом и сараем.

Здесь она увидела его. Длинношерстный пес, похожий на колли, но с тупым носом, сидел на крыльце. Он был привязан к перилам. Над ним на перекладине висел клочок бумаги. Рэчел распахнула окно и посмотрела во все стороны. Похоже, что кто-то привел собаку, а сам ушел. Она чувствовала, что кто-то был на крыльце, пока она спала.

Пес лаял и дружески помахивал хвостом.

– Эй, дружище. Здравствуй.

Собака рванулась вперед насколько позволял поводок. Ее совершенно оборванный хвост качался.

«Если я уверена, что никого нет поблизости, я выйду отвязать его». Взяв ружье, она отперла дверь и распахнула ее. Осторожно осмотревшись, она вышла.

Собака возбужденно затанцевала вокруг нее.

– Ты, кажется, добрая, – сказала Рэчел, осторожно погладив собаку по голове.

В ответ та облизала ей пальцы.

– Ну-ка, давай входи.

Освободившись, собака прыгнула к Рэчел, выражая свою радость. После того, как она провела в одиночестве две жуткие ночи в большой пустой постели, у нее поднималось настроение от этого дружеского энтузиазма.

Забравшись глубже в шерсть, она обняла собаку. Через минуту, отпустив животное, она сказала:

– Садись. Мне пора достать ту бумажку.

Там было написано: «Собаку зовут Герцогиня».

Ничего больше. Ни приветствия, ни подписи – только это. Вероятно, это Джейк оставил животное, чтобы успокоить свою совесть. Никто бы больше не пришел тайком ночью, стыдясь показать свое презренное лицо. Порядочный человек пришел бы в середине дня, может, остался бы попить чайку.

– Иди сюда, Герцогиня. Пойдем сходим в коптильню и поищем тебе что-нибудь на завтрак. – Они пошли к деревянной, без окон, коптильне.

Там они увидели чернохвостого оленя, висевшего вниз головой на ветке дерева.

«Похоже, Джейк чувствовал себя виноватым за то, что оставил меня одну без запасов еды, – думала она, направляясь к туше. – Он думает, что я сама бы не смогла. Ему придется изменить свое мнение. Я могу. И я сделаю. Я уже не та – жалкая, слабая, послушная маленькая девочка. С этой минуты я буду сама о себе заботиться. Никто меня не сможет засунуть в тюрьму, никто не сможет обходиться со мной, как с какой-нибудь старой коровой, покупать или продавать, женить на том, кто побольше даст».

Рэчел повернулась, ее взгляд устремился в ту точку, где дорога исчезала в лесу.

– Ты слышишь это, Джейк? – крикнула она в сторону ближайших деревьев. – Я собираюсь прекрасно жить и без тебя. Даже лучше, чем с тобой.

Зябкий ветер холодил ей ноги. Посмотрев вверх, она увидела тоскливое серое небо. Она затянула потуже тесемки халата и поспешила в коптильню.

В течение следующих трех дней Герцогиня доказала, что она вежливый и дружелюбный компаньон. Не только потому, что она заполняла собой часть огромной пустоты, оставшейся после ухода Джейка. Рэчел думала, собирая яйца, что ее чуткие уши позволяли спать спокойно по ночам, конечно, если ей не снился сон, заставлявший ее тело дрожать от желания. Забыв об осторожности, Рэчел раздавила яйцо и кулаке.

Вытерев о передник липкую массу, она услышала пронзительный лай собаки, нарушивший утреннюю тишину.

Рэчел выскочила из курятника и увидела несущегося к ней через поле всадника. Когда он подъехал поближе, стало заметно, что он молод, не старше шестнадцати-семнадцати лет.

Подъехав ко двору, мальчик натянул поводья.

– Хей, Герцогиня. Это ты? Прекрати лаять. Это я, Робби. – Указывая на себя, светловолосый мальчик улыбнулся.

Рэчел повернулась, удивляясь, что он не испугался.

– Здравствуйте. Меня зовут миссис Стоун.

– Очень похоже. Что у вас делает сука Беннетов?

– Мой муж привел ее для меня. Ты не сойдешь и не отдохнешь?

– Не могу. Нет времени. Где Джейк?

– Его сейчас нет. Может, я могу чем-то помочь?

– Меня послал мистер Дорсет сообщить всем, кто привез новых жен, что приехал земельный учетчик.

– О мой Бог! Но я не знаю, когда появится мой муж. А сколько мистер Бест пробудет в городе?

– He больше нескольких дней. Вам лучше поехать без него. Он вам все равно не понадобится, вы должны подписать бумаги.

– Но я не могу. Я не умею вести упряжку с фургоном и даже не могу запрячь лошадей, – растерянно призналась Рэчел.

– О, хорошо, слушайте. Я еду к Кутеру и Боуну. Я попрошу их заехать на обратном пути в город. Я уверен, они вас подберут…

– Спасибо. Я очень буду благодарна.

Как только Робби развернул коня и начал быстро спускаться с холма, его слова «Он все равно вам не понадобится» прозвучали в мозгу Рэчел. «Точно, – думала она, – мне Джейк не нужен». Она доказала это в последнюю неделю, верно? Она доила корову, чистила стойла, копала ямы для саженцев. Она пока не колола дров, но когда понадобится, она справится и с этим. Ей не нужен Джейк. И как только научится водить фургон – единственное, что не умеет, – она наймет повозку в городе.

Деньги. Это единственное, что ей нужно. Джейк оставил только две десятидолларовые монеты на столе, прежде чем уйти. Попав в город, она попытается перевести свои собственные деньги из банка в Санта-Фе. Собственные деньги для собственной жизни. Без Джейка и его подлых измен, его лживых поцелуев… Без уюта его объятий, его согревающего тела по ночам. Никогда не видеть это дорогое лицо… Предательская слеза скатилась по щеке.

– Хватит, – прошептала она, резко стерев ее. – Он ушел. Привыкни к этому.

Около полудня, сидя на крыльце в ожидании, Рэчел услышала назойливое хихиканье, принадлежать которое могло только Розе, одной из вульгарных особ, встретившихся на корабле.

Герцогиня, лежавшая у ног Рэчел, подняла голову, явно озадаченная этими странными звуками.

Рэчел поднялась, за ней встала собака, и они пошли посмотреть, что там, у подножия холма. Она увидела фургон, и в тот же момент Герцогиня кинулась ему навстречу с бешеным лаем.

Прикрыв глаза рукой в белой перчатке, Рэчел узнала сидевшую позади Розу. Ее светло-коричневые волосы вились как и прежде, а вот нежная кожа сильно потемнела от загара. Хуже того, на ней было красное платье, подчеркивающее непривлекательный цвет лица.

Потом Рэчел посмотрела на другую женщину, сидевшую на лавке. Пестрая крошечная шляпка скрывала ее лицо. Но когда фургон повернул, Рэчел увидела, что это была Эстер – маленькая, гибкая с большими кокетливыми глазами.

Эти дамы не были самыми привлекательными из тех, что плыли вместе с Рэчел в Орегон. Но к тому времени, когда они приплыли в порт, по крайней мере половина экипажа переругалась за право снискать их благосклонность, хотя, впрочем, мало кто был обделен.

Считая их грубыми и в речах и в манерах, Рэчел всячески обходила их стороной во время плавания. И теперь она со страхом поняла, что ей придется терпеть их грубое поведение в течение трехчасового путешествия в Индепенденс.

Она расправила многочисленные складки юбки, одернула голубое габардиновое платье, и решила, что нет ничего хорошего в путешествии с крикливыми проститутками в таком праздничном одеянии. Она даже одела корсет – а для чего?

Когда фургон поднялся на холм, Рэчел впервые рассмотрела мужчин и ни в одном не нашла и проблесков воспитания. Сидевший рядом с Эстер имел квадратную голову, покрытую слипшимися черными волосами. Его маленькие глазки были посажены слишком близко, и ему требовалась бритва – в общем, крайне неряшливый тип. Второй казался почище, но его лоб был слишком высок, подбородок слишком вялый, и зубы выступали вперед, оттягивая нижнюю губу.