– Я помогу. Послушайте, Мьянти, – обратился Печальный Принц к синему Председателю. – Меня заинтересовали ваши рассуждения. Вы действительно считаете, что добро основано на способности воображать?

– Конечно, – уверенно сказал Мьянти. – Добр по-настоящему лишь тот, кто умеет вообразить печаль и радость другого человека. Злодеи, как правило, люди без воображения.

– Да? – задумался Печальный Принц. – А разве у многих злодеев фантазии было недостаточно? Гитлер, который выдумал газовые печи, разве не обладал воображением?

– Это воображение – больное! – сказал Мьянти. – И его надо было лечить!

– Больное воображение? – опять задумался Печальный Принц… – Больное воображение… Какое интересное выражение – больное воображение…

И с этими словами он стал таять.

– Мне кажется, наш Принц тоже слегка… болен, – прошептал Ольмек.

– Он слишком много думает о людях, – сочувственно сказал Мьянти. – А вы вот отличаетесь завидным здоровьем!

– Я тоже думаю о людях! – с вызовом сказал Ольмек. – Я хочу им лучшего!

– И я.

– Мы оба хотим лучшего. Но по-разному.

И после этого Председатели стали обсуждать детали грядущего испытания кандидатов во Дворце Изобилия, в которые я вас посвящать не буду – иначе неинтересно.

Мануэль бежал к снижающемуся самолету и очень переживал: приземлиться тому было некуда. Полоса прибрежного песка не годится для посадки, а дальше – заросли кустарника и лес. Но тут он разглядел, что вместо колес у самолета – лыжи.

Значит, он будет приводняться.

И самолет действительно приводнился, сделал круг и подплыл к самому берегу.

Мануэль ждал, что сейчас появится пилот, но дверца кабины не открывалась. Тогда Мануэль подбежал по воде к самолету, взобрался на шасси-поплавки, оттуда на крыло, прошел вдоль фюзеляжа к кабине, заглянул. В самолете никого не было.

Мануэль не очень удивился, он начал привыкать к тому, что тут все необычно.

Открыв дверцу, он забрался в кабину, сел в кресло.

Без сомнения, это его самолет – вот фотография Лауры, прикрепленная к приборной панели.

Мануэль грустно усмехнулся: Лаура, Лаура, ты смеешься надо мной! Ты заставила меня забыть о моих обязанностях! Все, хватит дурацких мечтаний. Надо найти семью, людей, доверивших ему свои жизни.

Мануэль надел наушники, покрутил ручки. Он услышал позывные и голоса многих радиостанций. Попробовал связаться с ними, назвал свое имя, номер борта – никто не отозвался. Он слышал весь мир, но мир не слышал его. Тогда Мануэль запустил двигатель. Ему никогда не приходилось взлетать на гидроплане с воды, но с его-то опытом он сообразит, как это делается.

Самолет разогнался. Скорость была, конечно, меньше, чем на земле, но вот Мануэль почувствовал знакомый напор воздуха под крыльями, уловил облегчение веса самолета. Очень тонкий момент: если не оторваться, самолет может потерять управление и вместо того, чтобы взлететь, зароется носом в землю – то есть в воду. Мануэль потянул штурвал на себя – самолет поднялся в воздух.

Ему хотелось петь, так приятно было ощущение полета. Он набрал высоту. Увидел внизу остров, вытянувшийся дугой на много миль. Проклятый остров. Что, если улететь от него? Ведь одному, пожалуй, не справиться, разумней сообщить береговым поисковым службам.

Мануэль размышлял так, а остров удалялся. Оглянувшись в очередной раз, Мануэль не увидел его. Теперь вперед. Куда? Конечно, на запад. Где-то там должны быть Багамы. Или, в крайнем случае, Флорида. Или Гаити. А если он вдруг пролетит мимо, дальше все равно будет земля – Панамский перешеек, Юкатан… что-нибудь да будет!

Но Мануэль не ожидал, что земля появится так скоро.

Вон уже видна полоска лесистого берега.

На что-то он похож…

Изогнутая дуга острова.

Он похож на то место, откуда я только что улетел, понял Мануэль.

А вон вдали, в туманной дымке, какой-то город. Мануэль направил самолет туда – уверенно, будто знал, что его там ждут.

А все дело было в том, что Настя, постоянно думавшая о детях, представила: если бы у нее был самолет (конечно, с пилотом, сама она не умеет им управлять), она облетела бы этот остров (Бермудия почему-то представлялась ей островом, как и Мануэлю) и попыталась сверху разглядеть Ника и Вика.

Таким образом она пожелала увидеть самолет и пилота Мануэля, а Мануэль в то же самое время пожелал увидеть ее, их желания совпали, а это, как мы помним, в Бермудии гарантия встречи – и вот самолет пролетает над домом, на балконе которого стоит Настя и машет рукой.

Непонятно, как Настя догадалась, что это самолет Мануэля. А Мануэль с высоты разглядел Настю и озирался в поисках места для посадки.

Балкон вдруг вытянулся и одновременно расширился – и превратился во взлетно-посадочную полосу, достаточную для приземления. А лыжи у самолета стали обычными колесами.

Мануэль сделал разворот и приземлился аккуратно и четко, остановившись возле Насти. Он пошел в салон, чтобы открыть дверь и спустить трап, но дверь уже была открыта, и трап спущен – и Настя уже вбегала в самолет.

Пилот хотел принести свои извинения, но, пока мысленно конструировал фразу на английском языке (он знал, что его пассажиры понимают английский), Настя воскликнула:

– Здравствуйте, Мануэль! Как я рада вас видеть!

Воскликнула, показалось Мануэлю, на чистом испанском.

– Очень сожалею, что так случилось, – сказал Мануэль. – Я виноват. Я захотел здесь оказаться, вот мы все и пропали.

– Почему пропали? Плохое слово – «пропали». Будем считать, что у нас неприятности! Взлетайте, Мануэль, я хочу найти своих детей!

Смелому пилоту понравилось, что женщина сохраняет присутствие духа. Ему вообще нравилась Настя – он разбирался в людях и с первой минуты понимал, кто есть кто. Настя была любящая мать и жена, готовая на все ради детей и мужа, вот что он сразу понял.

А в Лауре, кстати, он так и не смог разобраться, хоть и любил ее. Ничего удивительного: если любишь человека, то разбираться в нем некогда. Да и неохота. Какие могут быть разборки, если любовь?

Мануэль планировал над городом. Не высоко – иначе ничего не рассмотришь, но и не слишком низко – на бреющем полете тоже ничего не увидишь.

– Мануэль! – услышал пилот.

Голос показался ему странным: резкий и сердитый. Не похожий на голос Насти.

Он обернулся и увидел Лауру.

От неожиданности руки Мануэля дрогнули, самолет качнул крыльями, но Мануэль тут же его выровнял.

Наверное, это не настоящая Лаура, а ее отражение или еще что-то в этом духе.

– Мануэль, что здесь делает эта женщина? – спросила Лаура.

– Ищет своих детей, – ответил Мануэль.

– И ты ей помогаешь?

– Ну да.

– Вместо того, чтобы искать меня?

– Я искал. Но… Я должен тебе сказать, для чего искал тебя, – голос Мануэля невольно дрогнул – он собирался признаться в своем страшном намерении.

Настя, с удивлением слушавшая этот разговор и разглядывавшая красотку Лауру, спросила:

– Мануэль, кто это?

– А вы разве ее видите?

– Конечно.

– Я думал, это моя галлюцинация. Воображение. Вы пощупайте ее.

– Еще чего! – взвизгнула Лаура. – Щупать меня будут! Я никакая не галлюцинация, Мануэль! Я настоящая, живая. И я даже до сих пор не замужем, потому что двадцать лет тебя ждала! Я и пропала для этого!

– Как это?

– Неужели ты ничего не понял за двадцать лет? Я любила тебя и хотела за тебя замуж, а ты мне мешал!

– Что???

Мануэль так резко повернулся к Лауре, что самолет совершил крутой пируэт.

– Ты хотела за меня замуж? Но ты же…

– Выслушай! – перебила Лаура. – Да, ты делал предложения. Но ты боялся! Уж не знаю чего. Может, того, что, если женишься на мне, начнешь ревновать и кого-нибудь убьешь. Возможно, даже меня!

Мануэль вздрогнул: эта девушка видит его насквозь!