Бен закрыл глаза, потряс головой и прижал ладонь ко лбу,бормоча что-то об «этом проклятом дерьме». Овладев собой – до некоторой степени, – он спросил Тину:

– Значит, другие телекомпании пускают сюжет?

– Да, сэр. И Восьмой, и Двенадцатый каналы.

– Интересно, откуда вы знаете? – осведомилась Лесли.Тут Тина действительно обнаглела:

– Послушай, мне платят в том числе и за это.Джон попытался еще раз:

– Бен, в самом деле, это не настолько важное дело...

– Тогда и ведите себя соответственно, – отрезал Бен. – Всетрое. Делайте сюжет... Расскажите обо всем, что случилось...Представьте обе точки зрения... Пусть карты лягут как лягут.Разве не в этом заключается наша работа? – Он заметил, чтоДжон открыл рот, и оборвал его: – А ты, мистер Телеведущий,вообще сильно рискуешь – улавливаешь мою мысль? Я вгро-хал в тебя кучу денег за последнюю неделю и советую тебе оп-равдать мои расходы. Понял?

Джон отлично все понял. Он покорно кивнул:

– Понял.

– А теперь возвращайтесь к работе, все трое. – Бен повер-нулся и удалился в свой офис.

Прежде чем удалиться в свой офис, Тина удостоверилась втом, что Джон и Лесли увидели ее торжествующую улыбку.

Лесли хотела сказать что-то Джону, а Джон хотел что-тосказать ей, но оба не смогли найти подходящих слов. В молча-нии они вернулись к своим рабочим столам.

Четыре сорок пять. Джон внимательно посмотрел на свое отражение в огромном, ярко освещенном зеркале в уборной, подправил грим, поправил галстук, удостовергясь, что он вполне готов появиться перед камерой. «Улыбайся, Джон, хочется тебе этого или нет. Улыбайся для всех тех людей, которые верят тебе. Ты же профессионал; человек, которому люди доверяют сообщать им новости, показывать, что на самом деле происходит в этом огромном старом мире».В отделе Лесли сидела за своим столом, печатая сокращенную версию сюжета о Шуте Гороховом для семичасового выпуска. Это не займет много времени, а в пять часов ее рабочий день кончится, и она сможет уйти домой... хотя она планировала еще немного задержаться.

Четыре пятьдесят. Джон вышел в студию, где уже горели прожектора и операторы тихо устанавливали камеры на места, следуя указаниям Сузан, оператора аппаратной. Режиссер Марделл находилась на своем месте в студии – в наушниках головного телефона, готовая приступить к руководству съемками; а высоко на операторском кране один из техников подготавливал управляемую камеру к головокружительному спуску.

Четыре пятьдесят две. Эли Даунс заняла свое место слева от Джона и принялась просматривать сценарий, отмечая кружочками, линиями и стрелками самые последние внесенные в него изменения.

Джон уже прочитал весь сценарий – сначала на мониторе компьютера, потом распечатку с принтера. Он был готов. Первым в вечерней программе шел сюжет о кандидатах, за которым следовал дополнительный репортаж о продолжающейся полемике по проблеме абортов. Прочитав текст Мэриан Гинбонс, Джон попытался обменяться текстами с Эли Даунс, чтобы он взял сюжет о кандидатах, а она дополнительный сюжет о проблеме абортов, но Эли не любила делать перестановки в последнюю минуту, и, что неудивительно, Раш Торранс тоже не одобрил идею Джона.

Теперь именно Джон должен был предварить репортаж вступительным словом и задать предусмотренный сценарием вопрос к сюжету – объективно и профессионально. Вне всяких сомнений, Бен Оливер будет смотреть программу с целью убедиться, что он сделал это. Джон даже спросил себя, не сам ли Бен распорядился, чтобы этот сюжет взял именно мистер Баррет, дорогостоящий телеведущий программы новостей – и никто другой.

Но Брюверы тоже будут смотреть программу, не говоря уже о Карле. Ему придется как-то объясниться с ними, и это будет непросто.

«Если бы они только были здесь, – подумал он. – Если бы только знали все факторы, все силы и интересы, все обстоятельства, влияющие на ход событий...»

Четыре пятьдесят четыре. Телесиноптик Хэл Розен присоединился к ним, заняв свое место на правом конце стола, а спортивный обозреватель Бинг Дингэм сел на свое кресло, крайнее слева.

Четыре пятьдесят шесть. Время анонса, идущего сразу по окончании полемического ток-шоу.

Марделл начала обратный отсчет, потом дала знак.

Энергичная музыка. Камера Два берет общий план: Джон, Эли, Хэл и Бинг сидят за столом в студии, готовые начать. Они были в эфире.

Джон начал: «Добрый вечер. Вы смотрите пятичасовые новости Шестого канала...»

Кадры видеозаписи. Губернатор Хирам Слэйтер выступает с довольно пылкой речью; затем следует еще более пылкое выступление его соперника Боба Уилсона.

Голос Джона за кадром. «В ходе избирательной кампании между кандидатами на пост губернатора разгорелась полемика по проблеме абортов».

Кадры видеозаписи: Женский медицинский центр, крупный план Дин Брювер, разговаривающей у входа с работницей клиники.

Эли прочитала сопроводительный текст: «И споры по вопросу абортов становятся все ожесточеннее в связи с тем, что в местной клинике родители пытаются преступить закон о защите частной жизни».

Джон представил Хэла Розена: «А Хэл расскажет нам о погоде, если от нее еще что-то осталось».

Камера Три берет Хэла крупным планом.

Он смеется с извиняющимся видом: «Ну что я могу вам сказать? Ожидается все та же прохладная пасмурная погода, характерная для этого времени года, но в выходные немного прояснится, так что надежда остается!»

Эли представила Бинга Дингэма: «А Бинг Дингэм расскажет нам, что же, собственно, случилось с Билли Грейларком».

Камера Один берет крупным планом Бинга.

«Билли залечивает свои раны, как и его импресарио. Мы посмотрим острые моменты поединка и выслушаем комментарии Грейларка и Бенгала. Похоже, они все еще продолжают сражение!»

«На ринге и на словах», – колко заметил Джон.

Бинг ответил: «Совершенно верно», а Джон усмехнулся в камеру Два, которая в этот момент взяла общим планом всех четверых.

«Все эти и другие сюжеты смотрите в пятичасовом выпуске новостей Шестого канала».

На мониторах, встроенных в стол телеведущих, пошли кадры рекламы – значит, эфир прервался.

Наверху в аппаратной режиссер выпуска Раш Торранс стоял на своем посту в наушниках головного телефона, нервно листая свой сценарий.

– Черт, мы все равно не укладываемся. Сюжет Мэриан про этих родителей и клинику идет... сколько? Две минуты! А значит, у нас остается всего...

Оператор Сузан, пролистала свой сценарий.

– У нас все битком забито до первого перерыва. Мы можем передвинуть вперед номер 199, о деле Лэндфорда, но тогда рассыплется вторая часть.

Раш нашел решение проблемы:

– 0'кей, посмотри третью часть. Мы выкинем номер 399,сюжет о Шуте Гороховом. А мертвое тело перемести из второй части в третью.

Сузан нашла сюжет о Шуте Гороховом и вытащила страницы из сценария.

– Порядок, триста девяносто девятый выкинут. – Она нажала кнопку селектора и сообщила телеведущим:

– Джон и Эли, выкиньте номер 399, Шута Горохового, и поставьте номер 299, мертвое тело, на первое место в третьей части, прямо перед сюжетом 301, протест торговцев автомобилями.

Сузан бросила сюжет 399 – о Шуте Гороховом – на пол.

Раш вытащил из сценария сюжет 399 – о Шуте Гороховом – и швырнул страницы в мусорную корзину.

За столом в студии Джон вытащил из сценария страницы.

– Вот куда отправляется твой сюжет, Лесли. – Он бросил страницы на пол.

– Приготовились... – сказала Марделл.

Программа начинается. Они мгновенно приняли деловой вид и стали сосредоточенно просматривать свои сценарии. Всего через несколько секунд все телезрители смогут совершить головокружительный спуск с неба, провалиться сквозь крышу здания Шестого канала и приземлиться в студии напротив Джона Баррета и Эли Даунс для того, чтобы узнать новости дня.

В тот вечер Карл Баррет был одним из зрительской аудитории; он сидел в мастерской своего дедушки возле мольберта и смотрел маленький переносной телевизор, стоящий на верстаке. Он поставил на мольберт новый холст для следующей работы, в которой предполагал выразить идею стройного порядка, присутствующего во вселенной даже среди хаоса. Замысел, конечно, грандиозный, но Карл был воодушевлен им и воодушевлен собственным воодушевлением. Он уже много лет ничем не воодушевлялся, но эту работу он фактически видел законченной, еще даже не приступив к ней. Карл знал, чего он хочет, так четко, как никогда не знал прежде, и хотя ему еще предстояло найти наилучший подход, наилучший путь к намеченной цели, он уже знал, в каком направлении двигаться.