– Ммм... Я еще не придумал, сэр.

Губернатор произнес тем классическим командирским тоном, который нельзя проигнорировать, который не допускает никаких возражений:

– Так придумай.

На следующий день Лесли сидела за своим компьютером, пытаясь внятно изложить историю про водителя, пытавшегося скрыться с места дорожного происшествия. Удирая от полиции, он влетел в витрину фирмы «Паркланд кредит юнион«после того, как сбил пешехода, стоявшего снаружи, но упомянутый пешеход был не тем человеком, что находился в автофургоне, в который водитель врезался сначала, еще до погони и последующей аварии, а это была женщина с хозяйственными сумками, которую видели на тротуаре после первого столкновения и которая успела запомнить лицо водителя, пытавшегося скрыться с места происшествия, прежде чем началась погоня, в результате которой машина врезалась в витрину в добавок к первому столкновению с автофургоном, и теперь...

Лесли обрадовалась, когда зазвонил телефон. Она приведет заметки в порядок позже.

– Лесли слушает, здравствуйте.

– Здравствуйте. Лесли Олбрайт?

– Да.

– Это доктор Марк Деннинг. Вы разговаривали с моей женой пару дней назад.

Лесли поспешно отодвинула прочие бумаги в сторону и быстро перелистала блокнот в поисках чистой страницы, при этом приветливо говоря:

– О да, доктор Деннинг, огромное спасибо за звонок. Мне очень понравилась Барбара.

– Вы ей тоже.

– Как дела в Сакраменто?

– Отлично. Я получил работу, так что мы переезжаем.

– Потрясающе.

– Значит... насколько я понял, вы знакомы с Брюверами?

– Да. Мы с Джоном Барретом сотрудничали с ними, пытаясь установить истинную причину смерти их дочери.

– Хорошо, позвольте рассказать вам, что я могу...

Джон занимался редактированием сценария пятичасового выпуска и мучился с историей про водителя, который пытался скрыться с места происшествия, удирая от полицейских после того, как сбил женщину с хозяйственными сумками... История звучала еще не вполне осмысленно... когда кто-то подошел к его столу. Лесли. У нее был довольный – возможно, даже торжествующий – вид, и она держала в руке какие-то записи.

Лесли тихо проговорила:

– Джон, впредь я буду молиться чаще. Мне только что позвонил доктор Марк Деннинг.

Джон откинулся на спинку кресла и посмотрел на нее расширенными от нетерпения глазами.

– Рассказывай.

– Он только что вернулся из Сакраменто. Ему удалось получить там работу, поэтому он пребывал в весьма добром расположении духа. – Лесли взглянула в свои записи. – Он хранит у себя в архиве копию заключения о вскрытии тела Энни и готов предоставить документ нам.

– Слава Богу! – тихо воскликнул Джон. Он поймал себя на том, что начинает возвращаться к своим пятидесятническим корням в моменты радости, но ничего не имел против. – Но...это заключение?..

Лесли улыбнулась и кивнула.

– Да. Оно подтверждает, что смерть наступила в результате инфекционного аборта. – Она подняла палец.

– Но подожди, нам необходимо проработать кое-какие детали. Деннинг поставил те же условия, о которых говорила его жена: он отдаст заключение только Брюверам – и желательно по предъявлении какого-либо юридического документа, дающего ему право сделать это. Я спросила, устроит ли его запрос на медицинские документы, аналогичный тому, с которым мы обращались в Женский медицинский центр, и он сказал, что это идеальный вариант. – Она хихикнула. По словам Деннинга, запрос ему не особо нужен, но он просто хочет обеспечить себе наилучшую возможную защиту на случай, если впоследствии возникнут какие-нибудь вопросы.

– Что ж, давай позвоним Аарону Харту.

– Уже. Он сказал, что его клиентом являюсь не я, а Дин Брювер. Она должна позвонить ему с просьбой составить письмо.

– А она позвонит?

Лесли с нескрываемой радостью доложила:

– Дин готова. Она просто ждала, когда мы сообщим ей о нашем следующем шаге.

– А Макс?

– Ну... он немного поостыл. Дин говорит, что на самом деле он не отрекся от нас и по-прежнему уважает память твоего отца. Он просто пытается разобраться в случившемся.

– Заключение о вскрытии станет прекрасной умилостивительной жертвой, так ведь?

– Полагаю, да. Оно явится первой за все это время реальной уликой, которая окажется в руках у Брюверов. Наверное, Макс боится возможной неудачи, поэтому и не высовывается. Но он говорит, что если Дин хочет лелеять надежды, он не станет мешать ей.

– И когда все это произойдет?

– Аарон Харт подготовит письмо с запросом к завтрашнему дню, а я договорилась о встрече с Деннингом, и мы с Дин отправимся к нему завтра вечером.

Джон тихо присвистнул.

– Думаю, дело пошло на лад, как говорится. События развиваются быстро.

– Чем быстрее, тем лучше... пока не возникли какие-нибудь осложнения.

– Но знаешь что? Когда мы достанем заключение, удостовергющее истинную причину смерти Энни... пожалуй, у нас появится куда больше шансов разговорить Шэннон.

– А если мы попросим Дин позвонить ей...Эти слова пролились в душу Джона теплым целительным бальзамом.

– Дин? – Он посмотрел на Лесли с новым, глубоким уважением. – Конечно. Практически они переживают одни те же чувства – одну и ту же боль.

– Из всех людей, которые могут поговорить с Шэннон, Дин сделает это наилучшим образом.

Сердце Джона возбужденно застучало.

– И тогда мы подойдем ближе к тому, чтобы связать эти две смерти, наступившие в одной клинике.

– Возможно, – осторожно сказала Лесли.

– Посмотрим. Но... остался еще один вопрос.

– Что?

Джон ткнул пальцем в монитор компьютера.

– Эта женщина с хозяйственными сумками – она стояла перед зданием «Кредит юнион», когда машина влетела в витрину, или она была тем, другим пешеходом?

– Да брось ты! Неужели непонятно?

– Послушай, здесь стоит твое имя. Объясни мне все по порядку.

Они занялись правкой текста.

Водитель большого городского автобуса нажал на тормоза, и машина остановилась посреди зоны перехода так резко, что пассажиры едва не попадали с сидений. Теперь они возмущенно набросились на водителя, а пешеход, чудом не попавший под колеса и отпрыгнувший обратно на тротуар, адресовал водителю непристойный жест.

– Смотри, куда идешь! – крикнул водитель сквозь ветровое стекло.

– Смотри, куда едешь, идиот! – заорал пешеход вслед тронувшемуся с места автобусу. – Чертов кретин, ему только дай задавить кого-нибудь... Чертов автобус!

Яркий постер на борту автобуса с изображением Джона Баррета и Эли Даунс напомнил пешеходу о том, что ровно в пять они выходят в эфир с часовой программой новостей.

Мужчина выругался.

– Да, весьма символично!

Был поздний вечер – наилучшее время для встреч, которые вы хотели бы сохранить в тайне, а у Мартина Дэвина была назначена встреча.

Он нырнул в заведение Клэнси – шумное ночное заведение с комнатой отдыха, танцзалом и бильярдной, расположенное в нескольких кварталах от порта, в районе, где вам не хотелось бы быть замеченным – и не волнуйтесь, не будете, поскольку никто из ваших знакомых даже и близко не подойдет к такому месту, чтобы застукать вас там.

Дэвин с усилием потянул на себя тяжелую, отделанную медью дверь, и теплый, пропахший пивом воздух омыл его лицо, когда он ступил внутрь. На улице было шумно, но здесь еще более шумно. Музыкальный автомат принуждал вас слушать хиты пятидесятых независимо от вашего желания. Неоновые рекламы пива на стенах настойчиво советовали вам выпить. Меню настойчиво советовало вам отведать жирной пищи. Голубая дымка, висевшая в воздухе, настойчиво советовала вам закурить. Девушки, украшавшие своими телами кресла, табуреты у стойки и диванчики в кабинках, – настойчиво советовали вам познакомиться с ними поближе и получить море удовольствия.

Но с Мартином Дэвином они не познакомятся – по крайней мере, сегодня и под его настоящим именем. Он был в старой куртке, потрепанных рабочих джинсах, бейсбольной кепке с рекламой пива над козырьком и старался выглядеть простым работягой, любителем пива, эдаким рубахой парнем. Он даже вышагивал, расправив плечи, той же развязной походочкой, какой когда-то расхаживал по школе, запугивая младшеклассников. Но несмотря на свой вид, он все же старался не встречаться ни с кем взглядом. Это был мир, к которому он не желал иметь отношения, по крайней мере, непосредственного. В этом мире происходили разные дела, вызывающие законное отвращение у человека его положения. Дела, которых он не хотел касаться, которые не должны были касаться его и от которых он, конечно же, хотел держаться подальше.