– Привет!

Карл улыбнулся ему.

– Эй, Джон! – Это был Роджер, Папин брат. Глазами и лбом он очень походил на отца, да и линия седеющих волос была, несомненно, та же. – Можешь уделить мне минутку?

– Конечно... – Они все еще стояли неподалеку от группы в дверном проеме. Они двинулись в центр гостиной, окруженные со всех сторон кузенами, кузинами и детьми – через нескольких малышей им даже пришлось перешагнуть.

Роджер придвинулся поближе и сказал тихим голосом, более никому в комнате неслышным:

– Гм-гм. Папа был человек основательный. Он любил порядок во всем. Насколько я понял, ты займешься всеми имущественными делами и проследишь за тем, чтобы о Лил позаботились.

Джон улыбнулся:

– Да. Мы с Мамой уже встречались с адвокатом, все бумаги в порядке, и Мама прекрасно во всем разобралась. Ей нужно будет перевести на свое имя некоторые счета, но это не сложно. А Папа все так устроил, что теперь ей хватит денег до конца жизни. Кроме того, она всегда может рассчитывать на меня.

– Это замечательно, Джон. Но послушай, если я чем-нибудь смогу помочь тебе, дай мне знать.

– Можно сейчас?

– Валяй.

– Папин магазин перешел к Маме, но нам нужен человек, который вел бы дела, исполнял бы обязанности управляющего вместо Папы.

Роджер кивнул:

– Хорошо. Я наведу справки.

– Бадди и Джимми стоят за прилавком, магазин работает. Но вот в офисе полный застой, нужно наверстывать упущенное.

– М-м. Есть у меня один славный человек, работающий пенсионер. Он сможет временно занять должность управляющего, пока вы подыщете постоянного работника. Я позвоню ему в понедельник.

– Отлично. И потом свяжись со мной. – Джон посмотрел в угол гостиной. Карл по-прежнему сидел там.

– И еще одно, – сказал Роджер.

– Да?

– У тебя нет никаких мыслей по поводу вскрытия? Тебе не кажется... э-э-э...

Джон недоуменно покачал головой:

– Не знаю, Роджер. Этому можно найти сколько угодно объяснений.

– Но... если какие-то телесные повреждения Джон получил не в результате несчастного случая, значит...

– Действительно, медицинский эксперт сказал, что некоторые телесные повреждения, полученные Папой, не похожи наследствия несчастного случая. Но это еще неточно, и он не пришел к окончательным выводам. Полиция пока тоже молчит.

– М-м-м... Я просто хочу знать, вот и все. Джон кивнул:

– Я понимаю. Я просто надеюсь, что все понимаю правильно. Вся эта история, Папина смерть, настолько уму непостижима, настолько... бессмысленна. Боюсь, мы пытаемся найти какое-то объяснение просто для того, чтобы иметь его.

Роджер тихо, грустно усмехнулся.

– Да. Возможно, и так. – Он повернулся к группе в дверном проеме. – Клэй, до меня дошли слухи о твоем повышении.

Джон освободился. Карл по-прежнему сидел в углу. Джон уступил дорогу нескольким детям, гнавшимся за резиновым мячиком под строгие восклицания мам: «Не бегайте в доме!» – а потом быстро прошел к складному креслу рядом с Карлом.

– Занято?

– Нет.

Джон сел и осторожно поставил бумажную тарелку на колено, а чашку с кофе на подоконник.

– Ну и как дела?

– Нормально.

– Мама уже ушла?

– Нет. Она и не приходила.

– О...

– Она торопилась на самолет в Лос-Анджелес, так что высадила меня здесь. Все мои вещи там, на веранде.

Джон не собирался делать недоуменное лицо, но все это показалось ему довольно странным.

– Хм-м... Жаль, что мне не удалось встретиться с ней. Мы и парой слов не успели перекинуться в церкви.

Карл не ответил – просто перевел взгляд в середину комнаты. Наступило молчание. Тяжелое, давящее молчание. Теле ведущий в Джоне занервничал.

«Скажи же что-нибудь, Джон. Все равно что».

– Я... – одновременно начали Карл и Джон. Пауза. Джон ободряюще сказал: Продолжай.

– Я буду в городе некоторое время.

Джон чрезвычайно обрадовался. Хорошие новости.

– О!.. Серьезно? У тебя... э-э... здесь друзья? Или какие-то дела? Что?

Казалось, Карл несколько замялся с ответом.

– Ну... пожалуй, и то и другое. Получил заказ на картину, которую хотел написать... так... чепуха.

Их разговор начинал походить на телевизионное интервью. Джон спрашивает, Карл отвечает, часы тикают.

– Как дела у твоей матери?

– Замечательно.

– Она по-прежнему работает у Уэмбли и Майерсона?

– Получила повышение. Теперь она начальник отдела. У нее все в порядке.

– Что ж, здорово. А ты как? Ты скоро собираешься возвращаться в школу?

– Пока нет. Мне нужно отвлечься от учебы, выяснить для себя кое-какие вопросы.

– М-м... Конечно. – Они оба перевели взгляд в середину комнаты, и Джон воспользовался случаем откусить кусок индейки и глотнуть кофе.

– Знаешь, – наконец сказал Джон, – я рад снова видеть тебя.

– И я рад снова видеть тебя, – эхом повторил Карл. Похоже, на этом разговор можно было закончить, но Джон не хотел этого. Ему в голову пришла идея.

– М-м.. Слушай, если ты собираешься на некоторое время остаться здесь... почему бы тебе как-нибудь не заглянуть ко мне на телестудию? Я бы там тебе все показал, ты увидел бы, где работает твой старик, а потом мы пошли бы куда-нибудь пообедать.

Лицо Карла заметно просветлело.

– Да... Хорошо.

– Ты занят в понедельник?

– Нет, свободен.

– Отлично. Подходи на студию часам, скажем... к пяти, идет? Я устрою тебе небольшую экскурсию, а потом ты посмотришь, как я веду программу новостей. Ты знаешь, как туда добраться?

– Я возьму такси.

– 0'кей. Я обо всем договорюсь на проходной, а потом позвоню тебе сообщить детали. Где ты остановился?

– О... у друзей.

– Тебе туда можно позвонить? Карл замялся.

– Э-э-э... я еще не знаю номер телефона.

– Ладно. – Джон вынул из кармана бумажник и достал из него визитную карточку. – Вот мой домашний и служебный телефоны. Позвони мне в понедельник утром, и я скажу тебе, что делать, где остановить машину и тому подобное.

– 0'кей.

Снова гнетущее молчание. Шум в гостиной стоял изрядный. Бесконечные разговоры, детские крики, беготня. Но пытаться поддерживать разговор с сыном здесь совершенно немыслимо! Возможно, в понедельник, во время обеда. Тогда они будут одни. И оба постараются.

– Что ж, значит, договорились, – сказал Джон, поднимаясь с кресла. – До понедельника.

– До понедельника, – сказал Карл, показывая большой палец.

Этот простой жест ободрил Джона. Кажется, лед начал потихоньку таять.

Раздался щелчок. Две голые электрические лампочки загорелись под потолком, и Карл Баррет на мгновение зачарованно застыл на пороге, почти страшась зайти внутрь. – Мастерская твоего дедушки, – сказала Мама Баррет, все еще одетая в пастельно-голубое платье. Был вечер субботы. Заупокойная служба и семейная встреча остались позади. Мама и Карл приехали в дом Барретов.

– Когда он не работал в магазине, он практически все время проводил здесь. Он и твой отец.

Карл – по-прежнему во всем черном, по-прежнему с цепочкой, тянувшейся через щеку, – переступил порог и медленно пошел между электроинструментами, аккуратно расставленными на полу наподобие взвода серых стальных солдат: ленточная пила, круглая пила, электрорубанок, сверлильный станок, ленточно-шлифовальный станок. В помещении пахло древесными опилками, машинным маслом, деревом и металлом, краской и лаком, но было на удивление чисто. Полы тщательно подметены, и хотя на стропилах, на подоконниках и на верхних плоскостях инструментов был заметен слабый налет древесной пыли, это помещение нельзя было назвать обычной мастерской плотника.

– Здесь не всегда было так чисто, – сказала Мама. – Может, близко к этому, но Папа потратил много времени на то, чтобы навести здесь полный порядок, как и во всех остальных делах, которыми он занимался последние несколько дней. Он обо всем позаботился, все оставил в лучшем виде.

Карл опустил глаза и посмотрел на свои ноги, ступающие по вытертым доскам. «Здесь ходил дедушка, – подумал он. – Здесь он работал. – Карл положил ладонь на ручку сверлильного станка, никелированная поверхность которой потускнела и вытерлась от частого использования. – Это твоя рука, дедушка. – Он легко повернул рычаг и проследил за тем, как выдвинулся вниз зажимной патрон сверла. Карл представил себе, как громко гудит станок и разлетаются в стороны опилки. – Мой отец тоже работал с этим инструментом, – подумал он. – Это часть его мира».