Но нет. Когда закончилась сумятица приветствий, Скай жестом попросил гостей расступиться.
– Дайте вздохнуть, иначе праздник превратится в поминки по молодым супругам Харрис, умершим от удушья. – Он обнял Гарден. – Давай, милая, сними шляпу и посиди немного. Сейчас я найду тебе стул.
Он усадил ее в углу дивана, сам сел рядом, закинув руку за спинку и слегка касаясь ее плеча. Гарден положила сумочку на ближайший столик и сверху на нее – перчатки. Затем сняла шляпу и положила туда же.
– Ну вот! – раздался женский голос. – Я же вам говорила! Она наполовину рыжая. – Гарден узнала Мицци, гостью Ская в Барони. Она огляделась, нашла Марка, потом Банни, и от того, что она хоть кого-то знает, ей стало легче. Но упоминание о волосах ее огорчило. Она знала, что ее рыжие пряди безобразны: мать твердила ей об этом годами. И они были отлично видны: горничная на яхте, куда менее умелая, чем мистер Анджело, утром просто заплела Гарден косы и уложила их короной вокруг головы.
Гарден неуверенно улыбнулась Мицци.
– Да, господа, у Гарден дикарские волосы, и она танцует необузданные дикарские танцы. Спляши нам по-чарлстонски, Гарден. – Это заговорил Марк.
– Да, да, Гарден, давай. Я тоже хочу научиться, – добавила Банни.
– Нет, нет, что вы, я не могу.
– Еще как можешь. Давай, Гарден. Кто-нибудь, поставьте музыку, – распорядился Марк. – Что-нибудь зажигательное.
Присоединились и другие голоса, настаивая, упрашивая. Гарден посмотрела на Ская: они его друзья, пусть он их остановит.
Он улыбался, и в глазах его читались гордость и удовольствие.
– Станцуй, дорогая, поставь янки на место.
– Скай, я не могу. Я не знаю этих людей.
– Это все друзья, мой ангел, наши друзья. К тому же мне приятно похвастать своей молодой женой.
Гарден встала, у нее дрожали колени. Все зааплодировали, а она бросила отчаянный взгляд на Ская. Он кивнул, стараясь ее подбодрить:
– Ну, умница, девочка моя. Я буду тобой гордиться.
В углу взревел граммофон – джазовый оркестр наяривал «Скандал на Двадцатой улице». Гарден шевельнула одной ногой, другой, затем раскинула руки и начала танцевать. Но она не могла отдаться завораживающему ритму музыки, движения у нее оставались скованными: Гарден боялась, что выглядит глупо и над ней будут смеяться. Но с места встал какой-то мужчина, затем девушка, затем еще один и еще – все они пытались ей подражать. Они не насмехались, а действительно пытались научиться. Им в самом деле нравится, подумала Гарден, улыбнулась гостям и начала утрировать движения ног и рук, чтобы их было легче воспроизвести.
– Здорово… отлично… шикарно… сногсшибательно… и я тоже… дайте-ка и я попробую…
Вскоре безучастных почти не было, большинство людей в комнате пытались плясать, как Гарден.
Когда пластинка кончилась, раздались крики: «Поставьте ее снова!», «Скатайте этот чертов ковер!», «Научи меня», «Давай еще раз, Гарден!». «Я им нравлюсь», – подумала она, и вся ее нервозность исчезла. Все хорошо, она в центре внимания, Скай может ею гордиться. Гарден поискала его глазами. Оказывается, он тоже встал с места.
– Первый урок дается мне, – сказал он. – Я как-никак муж учительницы.
Гарден танцевала, пока у нее не онемели ноги. Когда все освоили основной шаг на четыре счета, она показала, как делать повороты и вскидывать ноги. Пластинку заводили снова и снова, общее воодушевление и восхищение не утихало. Гарден расслабилась, ее опасливая, застенчивая сдержанность исчезла, и она вся отдалась музыке, танцу и радостному возбуждению, порожденному ритмичными движениями ее гибкого тела…
– Довольно! – крикнул Скай.
Гарден остановилась. Она почувствовала, как у нее колотится сердце. Она коснулась своих пламенеющих щек, влажных висков. Косы ее упали на плечи и начали расплетаться.
– Боже мой, – проговорила она задыхаясь, – в каком я виде!
– Нет, нет, станцуйте еще, – раздался рядом с ней голос какой-то девушки, чьи туфельки по-прежнему отбивали такт.
– Дайте Гарден перевести дух, – сказал Скай, причем в голосе его послышались почти гневные ноты. – Садись, дорогая, я принесу тебе что-нибудь прохладительное. – Он подвел Гарден к дивану, она благодарно улыбнулась ему и с наслаждением утонула в мягких подушках. Только сейчас она почувствовала, как сильно устала.
– Спасибо, Скай.
– Вот, возьми. – Он подал ей носовой платок и горсть шпилек, которые подобрал с пола. – Что ты хочешь? Шампанского? Или молока?
– Молока, пожалуйста. Скай поцеловал ее в макушку.
– Сейчас будет.
Он сам сбежал вниз по лестнице, чтобы принести молоко для Гарден, ему хотелось уйти от шума и толчеи в гостиной. Когда Гарден танцевала, с ним произошло нечто странное. Он гордился ею, был доволен тем, какое впечатление она произвела на его друзей, был рад и счастлив, что все видят, на какой потрясающей девушке он женился.
Но только пока у нее не начали расплетаться косы. И тогда он почувствовал себя так, будто все присутствующие вторглись в самый интимный уголок его жизни, в его брак, в его любовь к Гарден. Ни один мужчина, кроме него, не должен был видеть ее распущенных, длинных, огненно-золотых дикарских волос. Перед тем как заняться любовью, Гарден расплетала косы или распускала тяжелый узел на затылке, и от одного вида разноцветных прядей, стекающих по бледной, матовой, светящейся изнутри коже, у него перехватывало дыхание. Та потаенная Гарден принадлежала только ему одному, и он не желал не то что с кем-то ее делить, даже кому-то ее показывать.
Он прибежал обратно со стаканом молока, а толпа его друзей уже собралась вокруг нового центра притяжения: пока Скай бегал на кухню, успела появиться Вики.
– Дорогие мои, – говорила она, – Египет просто великолепен. Гостиницы кишат мрачными смуглыми бородатыми мужчинами в белых одеждах, они прячутся за пальмами в кадках и громким шепотом окликают вас оттуда. Все они уверяют, что у них есть похищенные из могил украшения и что они готовы продать их по смехотворно низкой цене, так как у каждого умирает бабушка. Или верблюд.
– Вы купили что-нибудь, княгиня?
– Боже избави! Все это были кошмарные подделки. Нет, впервые в жизни я не поддалась искушению. По крайней мере, в вестибюле гостиницы. Я попросила посла представить меня надежному антиквару, разумеется, тот тоже оказался грабителем, но по крайней мере, вещи у него были подлинные.
Вики стала рыться в привезенной из поездки сумке – такие сумки приторачивают в Египте к седлу верблюда.
– А, вот они. Дорогие мои, это скарабеи. – Она развязала кожаный мешочек и высыпала на стол разноцветную кучку редких камней. – Навозные жуки. Ну разве не прелесть? На самом деле, конечно, они из кварца, фаянса и разных кабошонов. Но могу дать гарантию, что все они древние и священные. Думаю, из них выйдут чудесные летние украшения. – Она снова стала шарить в египетской сумке. – Мне попалась единственная действительно красивая вещь, вот она. Я купила ее для своей новой дочери. Скайлер, надень-ка ее на Гарден.
Это было широкое и длинное ожерелье из золотых и лазуритовых бусин, нанизанных на тонкие золотые нити.
– Как красиво, – сказала Гарден. – Не знаю, как вас благодарить… Вики.
– Дорогая, брось, какие благодарности? Я была уверена, что твои глаза точь-в-точь цвета лазурита, и так оно и есть. Обожаю, когда оказываюсь права. Так приятно, что у меня наконец появилась дочка. Можешь представить себе Ская в таком ожерелье?
Скай под хохот и свист покорно его примерил.
Вики пригласила гостей остаться на коктейль и обед, и человек двадцать остались. Засиделись допоздна; Гарден присматривалась, прислушивалась и многое узнавала.
Дом этот, оказывается, целиком принадлежал Вики. И не только этот, еще и другие – в Лондоне, Париже, на Палм-Бич и в Саутхемптоне. И разумеется, ей принадлежало Эшли Барони.
Скай приглашал своих друзей во все эти дома, все они были там своими людьми и, кажется, знали друг друга целую вечность. Гарден же все время мучилась вопросом, запомнит ли когда-нибудь, кого здесь как зовут, кто состоит в браке, а кто нет и кто кому приходится мужем или женой.
