Элизабет Купер улыбнулась Гарден, сделала знак, чтобы та вошла в комнату, и представила ее гостям.

– Садитесь сюда, мисс Трэдд, – сказал один из мужчин, указывая на место рядом с собой.

Преисполненная благоговения, Гарден послушно села. Она узнала этого человека. Он рассказывал девушкам в Эшли-холл о деятельности местного поэтического общества, о журнале, который это общество выпускает, и еще читал им свои стихи. Его звали Дю Боз Хейворд.

Горничная в форменном платье подавала гостям крохотные сандвичи и печенье. Гарден с удовольствием угощалась и маленькими глоточками прихлебывала чай.

Слушая, как взрослые непринужденно и с явным удовольствием беседуют, она не переставала удивляться тому, что они так легко и свободно чувствуют себя в обществе Хейворда, настоящего поэта, которого мисс Мак-Би представила у них в школе как «выдающегося писателя».

Позже тетушка Элизабет сказала ей:

– Дю Боз очень приятный молодой человек, и я верю, что он хороший поэт. Я не очень-то разбираюсь в поэзии, так что судить об этом не стану. Зато я разбираюсь в людях и знаю, что этот молодой человек никогда не фальшивит. Тебе надо научиться, Гарден, не придавать значения тем ярлыкам, которые навешивают на человека другие люди. Важно, что представляет собой сам человек, а не то, насколько знаменитым или влиятельным его считают в обществе.

– Да, мэм, – согласилась Гарден. Но все равно встреча с выдающимся писателем произвела на нее сильное впечатление. А еще большее впечатление произвело то, что ее двоюродная бабушка с ним так коротко знакома.

Поэтому Гарден побаивалась задать вопрос, нельзя ли ей в следующий раз прийти с подругой. Однако она обещала спросить, и нужно было сдержать слово. Кроме того, она была очень привязана к Уэнтворт. Элизабет сейчас же согласилась.

– Разумеется. Я буду рада познакомиться с твоей лучшей подругой. – Она усмехнулась: – Есть такая Уэнтворт Рэгг, из-за которой Ребекка отчаянно дразнит своего брата. Надеюсь, не о ней идет речь?

Гарден призналась, что Мэн очень нравится Уэнтворт.

– Видит Бог, – ответила Элизабет, – мальчик и без того порядком избалован вниманием, и если Уэнтворт хочет присоединиться к толпе его поклонниц, я ее понимаю. Мне трудно судить о своем внуке, но я-то считаю Мэна самым привлекательным мужчиной в Чарлстоне. Ты его знаешь, Гарден?

– Нас представили друг другу на балу, вот и все.

– Думаю, он тебе понравится. Я скажу, чтоб он пришел на следующей неделе. Впрочем, не могу обещать, что он будет; пусть изредка, но все же он работает.

По пути домой Гарден зашла к Уэнтворт рассказать об успехе своей миссии.

Уэнтворт, завизжав от восторга, бросилась ей на шею.

– Ой, я этого не переживу, я не смогу прождать целую неделю! – Она волчком закружилась по комнате, а потом рухнула на диван, изображая обморок. – Вот подожди, ты сама увидишь, Гарден. Он прекраснее всех мужчин на свете.

15 февраля 1922 года Мэну Уилсону исполнилось двадцать четыре. Он не был слишком обрадован, когда в день его рождения бабушка объявила, что ему нужно будет в следующую среду прийти к ней на чай и оказать внимание двум девушкам, которые еще даже не начали выезжать в свет. Однако Элизабет только что подарила ему чек на очень приличную сумму и перламутровые запонки; к тому же он, в сущности, искренне любил свою бабушку и восхищался ею. В среду он явился ровно в три.

Гарден и Уэнтворт пришли на несколько минут позже. Джошуа принял их визитные карточки с торжественностью, от которой у Гарден сразу поднялось настроение.

Но когда их привели в гостиную, вся ее радость быстро улетучилась. Уэнтворт, ее подруга Уэнтворт, хохотушка и болтушка, которая всегда так охотно кокетничала, в присутствии своего кумира совершенно растерялась и словно онемела, так что Гарден пришлось самой поддерживать разговор. Разумеется, она не могла общаться только со своей тетушкой и не замечать Мэна. Гарден пришлось делать то, что было для нее труднее всего на свете, если не считать танцев. Ей пришлось беседовать с мужчиной.

Мэн постарался облегчить ей задачу.

– Как это ужасно, – сказал он, – что я до сих пор не был знаком со своими кузинами. У тебя ведь есть сестра, Гарден, верно? Я бы хотел познакомиться и с ней тоже. Где она сейчас?

У Гарден загорелись глаза:

– Скоро я смогу вас ей представить. Я сегодня получила письмо, Пегги приедет домой всего через несколько недель. Ее муж служит в инженерных войсках, и его переводят в Техас. А перед Техасом ему дают месячный отпуск.

Мэн, отчасти с помощью бабушки, задавал именно те вопросы, которые следовало: о Пегги и ее жизни во Франции. Гарден оставалось лишь повторять то, что писала ей сестра. Письма Пегги, как и сама она, были пропитаны самоуверенностью и искренностью, и Гарден рассказывала действительно интересные вещи. Прежде чем она осознала, что происходит, оказалось, что все, кроме Уэнтворт, участвуют в очень оживленной беседе.

Впрочем, Гарден не забывала поглядывать на часы и не задержалась у тетки дольше положенных двадцати минут (именно столько времени по чарлстонским правилам приличия должен был длиться визит). Гарден заставила Уэнтворт встать и попрощаться, а затем отвела ее домой и оставалась с подругой, пока та рыдала и осыпала себя упреками.

– Гарден, ну почему, почему я сидела как истукан? Я хотела быть очаровательной и прелестной, а тут просто оцепенела. Для меня это было так важно, что я перепугалась до смерти.

Гарден погладила ее поникшие плечи:

– Я понимаю. Я прекрасно понимаю, что ты чувствовала. Со мной тоже всегда так бывает.

Но в глубине души она задавала себе вопрос – что все-таки Уэнтворт нашла в Мэне? Да, у него приятная внешность, но совершенно непонятно, почему Уэнтворт считает, что он похож на Рудольфо Валентино и Дугласа Фербенкса, разве что у всех троих карие глаза и каштановые волосы.

– Мэн, иногда ты бываешь просто образцовым внуком, – сказала Элизабет, когда девушки ушли. – Если хочешь, графинчик в твоем распоряжении.

Мэн усмехнулся и налил себе шерри.

– В сущности, я получил большое удовольствие. Подумать только, моя кузина участвует в демонстрации в защиту Сакко и Ванцетти. Как ты думаешь, эта Пегги и впрямь несла плакат?

– Судя по тому, что о ней рассказывает Гарден, и сомневаться не приходится. По-моему, Пегги весьма необычная молодая женщина. Мне очень хотелось бы с ней познакомиться. – Элизабет взглядом показала на графин, Мэн налил ей шерри. – А теперь я хочу поговорить с тобой о Гарден. Я принимаю в ней участие. Я порасспросила людей и узнала, что эта кошмарная особа – ее мать – очень давит на нее и девочка от этого так нервничает, что постоянно терпит провалы в обществе.

– Да что ты, бабушка! Не может быть, с ее-то лицом, она же красавица из красавиц.

– И слава Богу, об этом не знает. Но не это главное. Главное то, что обычно она такая же скованная, какой сегодня была эта малышка Рэгг. По-моему, ты сегодня услышал от Гарден больше слов, чем все ее предыдущие собеседники мужского пола, вместе взятые. Я хочу, Мэн, чтобы ты ей помог.

– Ой, нет, я не собираюсь работать воспитателем детского сада. К тому же она не в моем вкусе, есть девушки, которые нравятся мне гораздо больше.

– Вроде этой твоей знойной Кармен с табачной фабрики?

У Мэна отвисла челюсть. Элизабет улыбнулась.

– До меня доходят кое-какие слухи, мой мальчик; о том, что делается на свете, старушки всегда знают больше всех. Но эта старушка не болтлива, поэтому хватит тебе ловить ворон. Закрой рот и выслушай, что я тебе скажу. Я не прошу тебя ухаживать за твоей молоденькой кузиной. Просто приглядывай за ней. Ее отец и брат умерли; из мужчин ты ее самый близкий родственник. Она начнет выезжать в следующем сезоне, то есть через десять месяцев, и боюсь, не успеет достаточно повзрослеть, прежде чем ее бросят на растерзание львам.

Мэн свирепо зарычал, однако Элизабет не улыбнулась.