Элизабет Купер настояла, чтобы Гарден надела семейную фату Трэддов, а это значит, что платье должно быть простым. Княгиня прислала Гарден прелестную жемчужную диадемку, ее одевают поверх фаты. Княгиня была в Европе, когда Скайлер ее разыскал, – по международному проводу, заметьте. Она, естественно, взволнована. Будь она хоть сто раз княгиней, она все равно понимает, что значит для ее сына взять в жены девушку из старой чарлстонской семьи. В сущности, из двух семей – Гарденов и Трэддов. Эти две фамилии кое-что значат даже в Европе.

Скайлер это тоже понимает. По его словам, он счастливейший человек в мире. Они будут часто наезжать в Чарлстон. Конечно, в их распоряжении Барони, но оно принадлежит его матери. Скайлер считает, что там они не смогут чувствовать себя как дома, в такое место им нужно. Поэтому он купил дом Гарденов, тот, что принадлежал моей семье, и сказал, что просит меня привести его в порядок и вполне на меня полагается. Они не будут здесь находиться постоянно и не смогут за всем следить, а я буду рада это для них сделать. Он купил дом на мое имя.

– Янки дорого заплатил за крошку Трэдд, – сказал какой-то джентльмен в баре яхт-клуба. Мэн Уилсон дал ему в челюсть, и те, кто был поблизости, на всякий случай схватились за свои бокалы. Даже в Чарлстоне, даже в яхт-клубе бывали перебои с хорошим виски.

Принчипесса поручила Эндрю Энсону организовать предсвадебный обед и позаботиться о размещении многочисленных гостей, которые должны были приехать из Нью-Йорка. В Барони могло остановиться только четырнадцать человек. Эндрю Энсон немедленно перепоручил всю работу по подготовке торжества своей жене.

– Эдит, и вы его не убили? Это же огромный труд!

– Нет, мне это нравится. Я всегда мечтала покупать все, что мне вздумается, и не спрашивать, сколько это стоит. Конечно, я бы предпочла, чтобы этот декоратор из Нью-Йорка перестал бить себя кулаком по лбу и орать: «Боже, избавь меня от провинциалов», но в остальном я очень мило провожу время. И я позаботилась о том, чтобы все мои подруги сдали комнаты гостям и заломили такую цену, что волосы на голове встают дыбом. Нора Лесли сможет за эти деньги покрасить дом и перекрыть крышу.

– А где будет этот предсвадебный прием?

– Обед, дорогая, не прием, а обед. Янки же едят ночью. Я сняла всю виллу «Маргарита». Скайлер и его шафера остановятся там в комнатах для гостей, обед будет подан в парадных комнатах.

Вилла «Маргарита» была городской достопримечательностью. Она строилась как частный дом, причем в стиле, нетипичном ни для Чарлстона, ни для итальянских вилл, но ее очень украшали высокие коринфские колонны и террасы с балюстрадами, она всем нравилась, и к ней привыкли. В центре ее главного зала с белыми мраморными колоннами был бассейн, тоже мраморный, в котором все отражалось, как в зеркале. В зал выходили четыре огромные комнаты. Декоратор княгини сказал, что его это помещение устраивает.

В пятницу вечером вилла «Маргарита» превратилась в дворец из «Тысячи и одной ночи». Потолок зала с бассейном был затянут полосатым шелком. Полосы были алые, розовые, золотые, зеленые, темно-синие, пурпурные. Драпри из того же шелка свисали с потолка до пола, подхваченные у дверей золотыми шнурами с кистями.

Небольшой шелковый навес, тоже полосатый, был натянут в одной из комнат над эстрадой, сооруженной для струнного оркестра.

Во всех комнатах, прилегавших к залу, были расставлены столы на шесть персон, разноцветные скатерти на них доходили до пола. Стулья были позолоченные, в стиле Людовика XV, с сиденьями, обтянутыми тем же полосатым шелком. На белых с золотыми ободками тарелках красовались салфетки, сложенные в виде цветков, – тоже пурпурные, золотистые, зеленые, синие. Из их сжатых льняных лепестков выглядывали карточки с золотым обрезом, на которых были указаны имена гостей. Бокалы были из золотистого хрусталя с радужным отливом. Прямоугольные столы для новобрачных, их родственников, шаферов и подружек невесты выглядели иначе. Покрытые изумрудно-зелеными бархатными скатертями, они стояли по четырем сторонам квадратного бассейна. Тарелки и бокалы на этих столах были золотыми.

На всех столах стояли золотые канделябры с изумрудными ароматическими свечами. На поверхности бассейна плавали разноцветные свечи в форме кувшинок.

Когда Эдит Энсон рассказала мужу, что делает декоратор, Эндрю отказался идти на обед.

– Я точно знаю, что у меня будет сердечный приступ, – сказал он.

Когда они все же пришли, Эдит устроила мужу экскурсию по комнатам и в последнюю очередь провела в зал. Эндрю долго смотрел на сияющие ряды бокалов.

– Оказывается, излишества – это самое эффектное, – заметил он.

– К сожалению, да, – согласилась Эдит. – Но в начале весны не украсить зал ни единым живым цветком – кому у нас такое могло бы прийти в голову?

Принчипесса была в платье из золотой парчи, ее золотые волосы отливали металлическим блеском, а огромные изумруды в оправах, усыпанных бриллиантами, всех поразили. «Выстраиваться в ряд встречающих – это нудно», – сказала она, и этого не было. Пока гости съезжались, она стояла в углу главного зала, на фоне полосатого шелка, и беседовала с друзьями.

Скай ненадолго затесался в их компанию, по континентальной моде поцеловал мать в обе щеки.

– Вики, ты действительно принцесса, – сказал он. – Ты сделала все возможное и невозможное тоже.

Княгиня повела плечиком:

– Скай, дорогой мой, ты мне ясно дал понять, что для тебя эта женитьба – вопрос решенный. Что мне оставалось? Не могла же я тебя подвести.

– Нет, этого ты никогда не сделаешь. Пойду поищу Гарден. – И легко прошел сквозь окружавшую мать толпу.

Гарден приветствовала гостей, стоя у входа. Скай несколько минут следил, как меняется выражение ее лица. Он любил на нее смотреть. Когда вошла Элизабет Купер, он встал рядом с Гарден. Он восхищался ее теткой, хотя сильно подозревал, что Элизабет его недолюбливает. Когда Гарден привела к ней Ская, чтобы сообщить о помолвке, Элизабет не слишком обрадовалась. Тем не менее фамильную фату Трэддов она предложила. Может быть, он придает слишком много значения мелочам или ему просто показалось.

– Тетушка Элизабет, как я рад, что вы наконец пришли. – И Скай поцеловал в щеку сперва ее, а потом Гарден. – Вы когда-нибудь видели такую красивую невесту?

– Никогда, – ответила та, и Гарден просто засияла от радости. – Желаю вам быть самой счастливой на свете парой.

– А мы такие и есть, тетя Элизабет. – И Гарден крепко обняла свою тетушку. – Это прекрасно, правда ведь?

– Конечно, дорогая. – Элизабет улыбнулась и, давая дорогу другим гостям, направилась в комнату.

Немного отойдя, она обернулась и снова посмотрела на Ская с невестой. На лице у него была написана такая любовь, что Элизабет успокоилась: кажется, она зря тревожилась из-за этой свадьбы.

«Боже правый, – подумала она, – ну и вкус у этих янки, как они любят все кричащее. С ними никакого цирка не надо». Разглядывая убранство помещения и одежду гостей из Нью-Йорка, Элизабет получила истинное удовольствие. Эдит Энсон пообещала им всем бесплатный спектакль и была права. Элизабет, здороваясь и отвечая на приветствия многочисленных знакомых, обошла парадные помещения, ее зоркие глаза подмечали каждую мелочь в нарядах и украшениях приезжих дам. «Да, по сравнению с ними мы одеты довольно убого», – жизнерадостно призналась она себе.

– Извините. – На нее чуть не налетела женщина, стремительно вышедшая из зала.

Чтобы та не потеряла равновесия, Элизабет пришлось поддержать ее за локоть.

– Это вы извините, – машинально ответила Элизабет. – Я напрасно стояла в проходе. – И вдруг крепче сжала ей руку. – Постойте. – И внимательно вгляделась в повернутое к ней в профиль лицо.

Женщина наконец подняла на нее глаза и сказала:

– Господи!

– Глазам своим не верю. Я не ошиблась? Вы – дочка Джо? Виктория Симмонс?

Было трудно поверить, что эта женщина, нарумяненная и вся сверкающая, была когда-то той самой плачущей и совершенно потерянной девушкой, которая отчаянно цеплялась за Элизабет, когда та усаживала ее в поезд после похорон отца. Но подбородок, нос, уши были как у Виктории. Элизабет не могла не спросить.