Здравый смысл подсказывал, что последний вариант самый благоразумный, но что-то мешало Серафиме вот так просто покинуть побережье. Возможно, дурацкое любопытство, которое не раз играло с ней злую шутку.

Поднимаясь по лестнице, она замешкалась на втором этаже, заглянула в прохладный коридор, надеясь хоть краем глаза увидеть Ника. Желательно, чтобы при нем была красавица блондинка, а еще лучше две блондинки. Не то чтобы Серафима жаждала нарыть побольше компромата, просто ей требовалось постоянно поддерживать в себе чувство холодной, решительной ярости, которая не давала разнюниться и окончательно засыпать голову пеплом, проклиная собственную невезучесть.

Но коридор был пуст, а дверь номера, в котором жил Ник, оказалась закрытой. Интересно, где он? Спит? Проводит время на пляже? Или по-прежнему пытается отыскать алмаз?

Она было повернула обратно к лестнице, но обратила внимание на приоткрытую дверь в конце коридора. Кажется, именно в этом номере жила Агата. Серафима быстро пробежала по ковровой дорожке, огляделась по сторонам, не увидела ни единой живой души и затормозила перед приоткрытой дверью.

– Агата? Вы здесь?

Никто не ответил, и Серафима рискнула открыть дверь пошире. Из номера не доносилось никаких звуков, свидетельствующих о том, что там кто-то есть. Ни звука льющейся в ванной комнате воды, ни телевизионной болтовни, ни шагов. Журналистка скользнула внутрь и осмотрелась. Двухкомнатный люкс, цветы в вазах, кондиционированная прохлада, кремовый ковер с высоким ворсом и изысканная мебель. На секунду журналистка вспомнила свою крошечную комнатушку, вторую секунду она проникалась жалостью к себе, а на третьей приступила к делу.

Почему бы не воспользоваться случаем и не осмотреть номер подозрительной дамы? Ведет она себя странно, следит за «блестящими» девицами, живо интересуется убийствами… Впрочем, интерес – это еще не преступление, а вот ее маневры заставляли призадуматься.

В номере было чисто, но вещи хозяйки были небрежно разбросаны по углам, образуя живописный беспорядок. Стараясь оставлять как можно меньше следов, Серафима обошла комнаты. На столе бросалась в глаза внушительная кипа детективов, батарея флакончиков, пузырьков и баночек с косметикой. Со спинки кресла свешивался шелковый шарф и свободный цветастый балахон. В углу комнаты стояла пара запыленных кроссовок.

Пока ничего подозрительного.

Серафима встала на колени и заглянула под кровать. Пусто. Чемодана там не было, а ей хотелось заглянуть именно туда – вряд ли какой нормальный человек станет хранить улики или компромат на самого себя у всех на виду.

Изящный клетчатый чемодан и кожаная дорожная сумка нашлись в шкафу. Серафима плюхнулась на пол и раскрыла «молнию» на сумке. Ничего интересного: белье, купальник, несколько белых футболок, лекарства, косметичка. В чемодане оказались куда более интересные вещи: три разных парика – платиновый, черный и светло-русый. Серафима вспомнила, что черный гладкий парик-каре был на Агате, когда они с Ником заметили ее в ресторане.

Там же лежал смятый брючный костюм, на рукаве жакета зияла дыра с рваными краями. Серафима вспомнила о кусочке льна, который теперь хранился у нее в кошельке, и усмехнулась. Улика, конечно, но совершенно бесполезная. Кроме того, она обнаружила три разноцветные банданы вполне молодежного вида, бейсболку, трикотажную кофту с капюшоном, целый набор темных очков и два длинных платья из марлевки.

Все это барахло было явно предназначено для маскировки, чтобы жертва слежки не заметила или не узнала своего преследователя.

Подняв голову, Серафима обнаружила на верхней полке шкафа три шляпы: одна – с широкими полями и лентами, вторая – соломенная, формой напоминающая абажур торшера, третья – крошечная, кремового цвета, с тончайшей вуалью.

Припомнив о рыжем парике и балахоне в крупный цветок, Серафима только хмыкнула. Агата явно неплохо подготовилась и заблаговременно запаслась всем необходимым для того, чтобы менять внешность.

В ванной комнате она нашла два тюбика с автозагаром, целый ворох разнообразной декоративной косметики и окончательно убедилась, что первоначальная догадка была верной. Там был даже театральный грим, который в обычной жизни не используется!

Серафима взглянула на часы и поняла, что находится в комнате уже почти десять минут. Не стоит увлекаться, ведь хозяйка может прийти в любую секунду! Она уже собралась покинуть комнату, как вдруг ее взгляд упал на простой белый конверт, лежащий на столе. Мимо такого она пройти не смогла и рысцой направилась к столу.

Конверт был чистым – ни марки, ни надписей. Внутри лежали фотографии, три самые обыкновенные глянцевые фотографии размером десять на пятнадцать. Серафима невольно затаила дыхание.

На всех снимках был изображен один и тот же человек – симпатичный парень лет двадцати шести – двадцати семи, с ясными глазами и доброй улыбкой. «Хорош», – признала Серафима, глядя на него. Лицо парня показалось ей смутно знакомым, но она так и не вспомнила, где могла его видеть.

На первой фотографии он стоял на заснеженном склоне с лыжными палками в руках, на второй сидел в кресле, а на коленях у него устроился щенок добермана. На третьем снимке парень обнимал за талию девушку, которая прильнула к нему и положила голову на плечо. Присмотревшись, совершенно обалдевшая Серафима узнала в девушке одну из тех двоих, в блестящих платьях, которые склеили кавказцев в ресторане и за которыми следила Агата.

Надо было убираться, пока ее не застукали на месте преступления, но уйти Серафима снова не смогла. На кровати возле подушки валялся цифровой фотоаппарат Агаты, и упустить такой шанс было бы просто глупо!

Трясущимися от волнения руками она включила фотоаппарат и лихорадочно пролистала снимки, хранившиеся в памяти. Помнится, Агата говорила, что осматривает достопримечательности, например крепость, и делает множество фотографий. Но пейзажей и живописных видов там почти не было. Серафиме хватило и минуты, чтобы убедиться: больше всего Агату интересовали «блестящие» девицы. Вот они на пляже, вот в каком-то уютном ресторанчике, обедают и оживленно болтают, вот они в баре, за стойкой, потягивают коктейли. На половине фотографий присутствовали разнообразные мужчины, с которыми девицы, похоже, весело проводили время. Были там и те самые кавказцы, и Серафима узнала на снимке интерьер ресторанчика, в котором они с Ником заметили Агату. Вот и та самая икебана, которая послужила лишь поводом подобраться поближе к объекту съемки.

Становилось все интереснее и интереснее. Кто тот молодой человек? Кто эти девицы и почему Агата следит за ними? А в том, что она следила, Серафима нисколько не сомневалась. Оставалось лишь догадываться, какую цель преследовала элегантная пожилая дама и не связана ли она, эта цель, с алмазом покойного ювелира?

Потом она вспомнила о двух убийствах и засомневалась: а способна ли старушка убить кого-нибудь? Тем более если учесть пол, рост и довольно-таки развитую мускулатуру обеих жертв. Рощин так вообще был здоровяком, а Крысеныш – хоть и худощавым, но довольно-таки жилистым.

Впрочем, для того чтобы нажать на курок, больших усилий прикладывать не нужно, с этим даже ребенок справится…

Тут Серафима вспомнила, где находится, и решила, что предаваться дедукции в чужом номере – довольно неразумно и даже опасно, и поторопилась поскорее покинуть вражескую территорию.

В ту самую секунду, когда она выскользнула в коридор и прикрыла дверь, из-за поворота вышла горничная, таща за собой пылесос. Та самая болтушка, которая сегодня так активно пересказывала телефонному собеседнику подробности убийства Крысеныша.

Серафиму мгновенно бросило в жар, потом в холод, и она замерла на месте, смутно подозревая, что вот-вот хлопнется в обморок. Горничная остановилась, подозрительно глядя на Серафиму, перевела взгляд на ее пальцы, которые продолжали сжимать дверную ручку, и сделала несколько шагов вперед. Пылесос с грохотом покатился следом.

– Вы что-то хотели? – спросила горничная, поравнявшись с Серафимой и бросая подозрительные взгляды на красноречиво приоткрытую дверь.