– Это что, юмор? – выразила удивление писательница.

Странные, однако, у нее представления о смешном.

– Отнюдь, – сказал я. – Все очень серьезно, мадам.

Наконец-то хозяйка вспомнила, в каком жанре работает.

– Вы хотите обчистить квартиру? – угрожающе спросила она.

Выдать себя за вора и было бы проще простого – тем более, что, согласно решению Савеловского межмуниципального суда, я и был ворюгой. Но маленький графчик Монте-Кристо внутри меня забил лапками, энергично воспротивясь такому исходу. Он не желал прятаться. Он требовал сатисфакции. Еще в Бутырке меня посетила очевидная мысль: авторам книг порою так недостает встреч с их героями! Сколько бы нового о себе узнал тот же Дюма-отец от Миледи! А Конан-Дойл – от профессора Мориарти? А Чуковский – от Бармалея или Тараканища? Словом, было бы нечестным отнимать исторический шанс у Таисии Тавро.

– Вовсе нет, – ответил я. – Что за банальность! Я хочу передать вам привет от Сержа Рылеева. Помните, был у вас такой?

Даже на бронтозавров находят вдруг озарения.

– Каховский? – среагировала мадам ТТ. – Вы Сергей Каховский? Это что, по правде вы?

Между санузлом и кухней было маленькое прямоугольное окошечко. Вылезти через него было нельзя, зато я смог, встав на табурет, просунуть свою голову без кепки. И заодно продемонстрировать хозяйке гранату.

– Это по правде я, – объявил я. – А это по правде «лимонка». Точно такой вы убили бедного Сержика Рылеева. Сейчас я подвешу ее к двери из ванной. Попытаетесь выбраться – пеняйте на себя.

Я вернулся к двери и пару раз провел ребристым гранатным боком по металлической дверной защелке. Звук получился громкий. Авось у Таисии Тавро хватит ума не проверять, блефую я или нет.

– Что вы от меня хотите? – из-за двери занервничала хозяйка.

– Да уж не автографа, – ехидно ответил я, а мой личный Монте-Кристо с пафосом добавил: – Справедливости хочу! Я сидел, теперь ваш черед. Испытайте на себе, весело ли, когда вас держат под замком.

Подлинный мотив ее заключения я, разумеется, утаил. Авторша книги про олигарха не должна узнать, кто меня подослал к ней. Иначе ведущему «Угадайки» не поздоровится. А уж ему, в отличие от меня, есть что терять.

– Но мне надо на телевидение! Откройте! – Таисия застучалась в дверь. – Меня ждут в «Останкино»! Сегодня вечером! У меня…

– Ничего, обойдутся без вас, – бесцеремонно прервал я ее. – И потом: давно ли вы в зеркало на себя глядели? Такая, как вы, не поместится ни в один телевизор.

– Негодяй! – воскликнула мадам ТТ после небольшой паузы. В зеркало она смотрелась, что ли? – Хам! Плебей! Как вам не стыдно оскорблять женщину?!

– В вашем романе, – заметил я, – мой тезка каждые три страницы оскорбляет какую-нибудь женщину. А одну даже топит в стиральной машине. Почему мне нельзя? Будьте же последовательны.

Секунд двадцать Таисия Тавро пробезмолвствовала. Возможно, измеряла, уместится ли она сама в своем стиральном агрегате. А сообразив, что точно нет, слегка успокоилась. И оттого впала в учительское занудство.

– Послушайте, – сказала она, – вы не должны на меня обижаться. Серж Рылеев, разумеется, не Сергей Каховский. Писатель не копирует жизнь. Он ее преображает, укрупняет, чтобы читателю было интереснее. Я как скульптор – просто леплю не из глины, а из человеческого материала. Работа у меня такая.

– Лепить – это у вас с братом фамильное, – согласился я. – Это вы умеете оба, ценю. Он кое-что укрупнил в моем деле, для пущего интереса. Вы кое-что преобразили. Семейный подряд.

– Да поймите вы, Каховский! – Училка напоролась на особо тупого ученика и стала злиться. – В обычном виде вы никому не любопытны. Ну что вы из себя такое? Мальчик-комсомолец, потом кооператор, потом капиталист, потом олигарх. Накатанная дорожка, трафарет. Вас посадили в тюрьму? Но из одного этого путного сюжета не выкроишь. Разве я виновата, что вы так скучно, так пресно, так неромантично сидели? Ни разу не пробовали бежать. Ни разу не объявили голодовки. Ни одной попытки самоубийства. Вы даже струсили, когда вам предложили возглавить оппозицию!..

Что верно, то верно, загрустил я. Был такой грех. Большой шутник Береза решил из-за кордона приколоться: еще до приговора он в «Times» обозвал меня «Чернышевским сегодня» и «русским Нельсоном Манделой». Я подсчитал, сколько лет просидели оба, вместе взятые, и через своих адвокатов послал юмориста по матушке. «Свободная газета» немедля объявила меня предателем демдвижения – в котором я, строго говоря, никогда не состоял.

– …В чем же изюминка? Где моторчик сюжета? – Мадам ТТ все никак не могла остановиться. – Отняли деньги? Это штамп. Отсудили компанию? То ли вы украли, то ли у вас украли. Господи, ну какой нормальный человек въедет в эти финансовые тонкости? А вот я сделала из вас настоящую конфетку: герой экшна, практически Робин Гуд, Овод, Бонни и Клайд! Стрельба по-македонски, женщины, брильянты, скачки, рауты, вояжи… И в финале – красивая гибель всерьез. Я подарила вам насыщенную, богатую, полную приключений жизнь. Разве плохой сюжет получился?

Приключений мне теперь и без вас хватает, вздохнул я про себя. А вот насчет богатства – увы. Иногда меня так и подмывает выбрать скуку, но только чтобы с прежними деньгами.

– Сюжет неплох, – согласился я, – особенно в смысле гибели. Тут вы обскакали родного брата. Он-то просил для меня десять лет.

– Но суд-то проявил к вам гуманность, – поспешила напомнить хозяйка. – И отсидели вы, как видим, намного меньше срока.

– А вы отсидите тут еще меньше, – успокоил я ее. – Через денек-другой вас наверняка освободят… Ну ладно, все, мне пора.

– Вы меня так и оставите? – ужаснулась мадам ТТ. – Но это бесчеловечно! Это же средневековье! Я здесь вымру с голоду!

У меня на языке вертелся ее же совет объявить голодовку, но я, конечно же, смолчал. И полез в холодильник. Откуда вытащил и передал через окошечко пленнице колбасу, рыбу, сыр, масло, ветчину, полбанки огурцов – все, что под руку подвернулось.

– Я буду кричать, имейте в виду, – предупредила писательница и для поддержания сил тут же оттяпала зубами от колбасного батона кус побольше. – У меня громкий голос.

– Кричать можете, – разрешил я. – Звукоизоляция у вас в доме отличная, я проверил. Так что бессмысленно напрягать горло. А чтобы вам было, чем заняться… Вот! – К еде я присовокупил найденные на холодильнике чистый блокнот и карандаш. – Мой вам совет: начните новую книгу. Большой стресс – источник большого вдохновения. Радуйтесь, все это во благо мировой литературы…

– Мерзавец! – послышалось из недр ванной комнаты. Таисия Тавро решила больше не миндальничать со мной и напоследок поорать. Хотя бы для одного слушателя. – Дегенерат! Скотина! Уголовник!

Некоторое время я постоял у двери, слушая, кто я такой. И оставил пост лишь после того, как вопли утихли. Возможно, мадам ТТ вернулась к колбасе. Либо в самом деле принялась за писанину.

А ведь интересно, думал я уходя, какая фамилия будет у нового главного злодея – Бестужев или Волконский? Назвать его просто Ивановым мадам Тавро в жизни не догадается. Фантазии не хватит.

«С утра я рад, чего-то жду. Ура-ура: я в цирк иду… С утра я рад, чего-то жду. Ура-ура… С утра я трам, тирьям-пам-пам…» Тьфу! Привязалась, проклятая!

Глупая детская песенка крутилась в мозгу, никак не желая пропадать. Точь-в-точь подлая липучая ириска «Золотой ключик», которая, однажды угодив в рот ребенка, потом долго-долго отказывается умирать насовсем и, в конце концов, соглашается покинуть этот мир только в обнимку с молочным зубом сладкоежки – на манер прямо-таки арабского террориста-смертника.

«С утра я рад…» Ох, достала! С утра я, конечно же, был совсем не рад. На то были две причины. Первая – серебряная змейка Сусанна Звягинцева, выпущенная на волю нашими добренькими, когда не надо, органами. Вторая и гораздо более веская причина – это мой культпоход, час которого приближался неумолимо с каждым оборотом секундной стрелки. Темпус фугит, как говорили латиняне. Время скачет. Тут уж не «ура-ура!», а сплошное «ой-ей-ей!».