Последний компьютер скис, и, прежде чем получить очередное губительное послание, Гил отправился туда, где в рабочее время обыкновенно находился толстяк, то есть в его так называемый офис.

Некоторое время спустя

Верхний этаж «Кибернет форенсикс» содрогался от рыка двух телевизоров и одного радиоприемника. Под разудалую музыку кантри телеведущие наперебой талдычили о последних несчастьях.

С того момента, как Джордж появился на сцене, два финансиста, работавшие в соседних с его офисом помещениях, куда-то скоренько перебрались. Еще один взял отпуск за свой счет и игнорировал свои обязанности до тех пор, пока компания не перевела его этажом ниже, а один из бухгалтеров просто уволился.

Управляющий дважды менял месторасположение офиса Джорджа, прежде чем сослать его в дальний конец самого огромного помещения в здании. Джордж не мог на это нарадоваться. Толстяку просто не работалось в тишине. Его не устраивал даже какой-нибудь рутинный гомон. Окружавший его грохот не относился к разряду чудачеств, он был необходимостью, поскольку вливал в Джорджа бодрость.

— Что я могу сказать? — признался он с дьявольской улыбкой, когда последний человек наконец слинял с его этажа. — Теперь я обрел настоящий простор.

Гил приблизился к офису и постарался настроить свои сенсоры на нещадную перегрузку. Несколько минут какофонии они могли еще выдержать, но никак не больше. Он уже давно перестал просить Джорджа выключить хоть что-нибудь. Ибо такая просьба всегда натыкалась на жалобную сентенцию: «Новости, компьютеры и музыка кантри. Это все, что у меня есть, и это все я люблю».

Гил постучал и, не дожидаясь отклика, вошел внутрь, застав Джорджа в знакомой позиции: тот набивал себе рот.

В это утро, как, впрочем, и в любое другое, основу его завтрака составляла весьма и весьма обогащенная клетчаткой еда. Однако сей ежедневный ритуал, по утверждениям толстяка, никоим образом не сказывался на его здоровье, телосложении и даже, как пояснял с излишней откровенностью Джордж, на регулярности его стула.

Гил вошел. Джордж приложил некоторые усилия, чтобы подняться на ноги. У него был такой вид, словно его застали за каким-то непристойным занятием. Смутившись, он переместил свое огромное тело в повернувшемся от его движения кресле и опрокинул пластиковую миску. Остатки жидкой каши и обезжиренного молока выплеснулись на компьютерные распечатки, валявшиеся на столе толстяка вперемешку с какими-то документами, графиками и журналами. Все это превратилось в потенциальную промокашку для быстро расплывающейся жижи. Стараясь уменьшить ущерб, Гил подхватил верхнюю, уже промокшую кипу бумаг и вознамерился швырнуть ее в мусорную корзину. Джордж в попытке остановить его чуть не грохнулся на пол.

Гил покачал головой:

— Зачем тебе это?

— Что, каша? — спросил Джордж, обезоруживающе улыбнулся и бумажной салфеткой принялся неуклюже стирать с бумаг молоко.

— Я серьезно. Это ведь все мусор. У тебя тут, похоже, распечатки двухнедельной давности с сайтов самого идиотского плана.

— Я знаю, но я не успел просмотреть их. Времени… гм… ну, совсем не хватает, но, знаешь, все же какие-то вещи во всем этом могут представлять значительный интерес.

Гил вновь покачал головой.

— Может, тебе будет любопытно узнать, что кое-какие из этих рассылок я приберег специально для тебя! — добавил Джордж.

Порывшись в груде бумаг, Джордж осторожно извлек несколько листов, тоже в молочных разводах.

— Это касается твоей работы с Ладлоу.

— Послушай, что до Ладлоу, то, я думаю, нам сейчас следует…

Джордж вытянул один из листков.

— Где же я это видел? О да, вот. Взгляни-ка. Это распечатка обзора новостей «Рейтер» за какое-то время. Там говорится, что у Ладлоу… ну, не у самого Ладлоу, а у де Вриза… короче, у того малого, с которым он связан в Израиле, уже есть один.

— Что один?

— Один медный свиток, придурок. Тут говорится, что у них уже есть один медный свиток. Таким образом, Ладлоу, работающий на всех академиков и так далее, не просто намерен найти в своем дневнике данные, которые приведут его к еще более древнему свитку, нет, он ищет то, что поможет ему в работе с уже имеющимся материалом, — заключил Джордж. И характерно потер друг о друга большой и указательный пальцы. — А из того, о чем говорится в статье, я могу сделать вывод, что полный комплект принесет им весьма приличный барыш.

Гил неопределенно пожал плечами. Ему было абсолютно неясно, о чем говорит сейчас Джордж. Он осторожно взял липкий лист за уголки и скользнул по нему взглядом.

— Это означает, что ты сдерешь с Ладлоу побольше? Ответ Джорджа был необычно серьезным:

— Вполне вероятно, но я не о том. Выигрыш может быть в сто раз больше, если ты хоть раз в жизни попробуешь вести себя как профессионал.

Очевидно, дух Ладлоу витал где-то рядом. Тогда лучше не врать. И Гил честно сообщил Джорджу обо всех неприятных моментах их встречи за ужином в пятницу, бормоча извинения и выражая надежду, что это дело лучше продвинет какой-нибудь другой консультант.

— К сожалению, нет, дружок. Несколько минут назад я получил послание от Ладлоу. Он и его переводчица, как там ее…

— Сабби, — мрачно произнес Гил.

— Да, Сабби. Похоже, они до сих пор хотят лишь тебя, хотя не могу представить себе почему. Счастье, что ты им приглянулся, несмотря на твою внешность и выверты. Они говорят, ты единственный, кто годится для этой работы.

— Проклятье, Джордж! Тут что-то не вяжется. Ведь эта Сабби окрысилась на меня, потом убежала и утащила Ладлоу.

Джордж, глядя на него, заморгал.

«Неужели Ладлоу не сообщил ему о том, что произошло? Как-то все это странно…»

— Послушай, Джордж, дай мне завершить проект, над которым я сейчас работаю. Это займет всего пару дней, а пара дней мало что значит…

— Сегодня, — перебил Гила Джордж, — ты можешь попасть на ночной рейс и в полдень уже будешь в Тель-Авиве. Чтобы из аэропорта отправиться прямиком в Иерусалим, в музей.

Гил внимательно посмотрел на него, чтобы убедиться, что он не шутит. Он и впрямь не шутил.

— Ты, часом, не сбрендил? Отложишь проект — упустишь момент, потом начинай все сначала. Пять месяцев кропотливой работы пойдут псу под хвост!

— Уймись! Тебе же лучше. Сегодня не то, что вчера, завтра не то, что сегодня. Считай это приключением.

Джордж взял распечатку, которую отложил в сторону Гил, и снова ткнул ею ему в лицо.

— Это должно заставить тебя переменить свое мнение. Прочти-ка.

— Послушай, нет смысла… — упорствовал Гил.

— Прочти, — продолжал настаивать Джордж. — После все скажешь.

«СОКРЫТЫЙ КЛАД: ОБРЕТЕНИЕ И ПОТЕРЯ

Арнольд Ларин, Ассошиэйтед Пресс, Иерусалим.

“В Хоребе, что в долине Агур, под ступенями, 40 локтей на восток, — серебряный сундук, содержащий 17 талантов. В склепе под третьим пролетом лестницы — 100 золотых слитков. В большой купели, что во дворе маленького перистиля, на дне, в укромном месте, покрытом аллювиальными отложениями, напротив верхнего проема — 900 талантов…”

Вот что можно прочесть в каждом из шестидесяти четырех разделов 3Q15 — свитка, обычно называемого медным свитком третьей пещеры Кумрана. Сей свиток заключает в себе одну из самых притягательных мировых тайн, и небеспричинно. Долина Агур, упомянутая в нем, действительно существует, хотя современные историки никак не могут договориться о точном месте ее нахождения. Многие исследователи убеждены, что сокровища, о каких говорит свиток, тоже не миф. Одни видят в них неисчислимые богатства Второго Храма, спасенные прежде, чем он был разрушен более двух тысячелетий тому назад. Другие ученые полагают, что таинственное богатство принадлежало древней секте, члены которой отреклись от него, придерживаясь строгого обета пребывать в нищете.

Так это или не так, однако есть мнение, что где-то в земле полеживают примерно 200 тонн золота и серебра. И сегодня, по прошествии более полусотни лет с момента обнаружения свитка, сей отменно отреставрированный манускрипт продолжает хранить свою тайну.