Во время путешествия де Вриз и Маккалум не раз видели мающихся возле горшков обезьян, ни за что не желавших расстаться с орехом. Так они и сидели, пока их не грузили на лодки. Тех же, за кем не являлись, ожидала голодная смерть.

— Американец вцепился в добычу и, как жадная обезьяна, уже не отпустит ее, чем бы ему это ни грозило.

— Вы думаете? — спросил Маккалум. — А я все прикидываю, не грохнет ли он горшок оземь и не сбежит ли с трофеем?

— Нет причин для волнений, — уверенно заявил де Вриз. — Эта маленькая мартышка никуда не денется.

Позднее в тот же день

Аэропорт Бен Гурион, Тель-Авив

— Сначала несколько необходимых вещей. Отдай мне свой сотовый, — потребовала Сабби.

— Зачем? Он же не работает за пределами Штатов.

— Ты так к нему привязан?

— В нем все номера телефонов, — заупрямился Гил.

— Переживешь.

— Надеюсь, — съязвил он.

Он с трудом поспевал за ней.

— Послушай, на деле было бы лучше, если бы ты хоть на секунду притормозила и объяснила свои странные действия.

Сабби вздохнула, закатила глаза и пошла медленней.

— Ты, может, и не сумеешь воспользоваться здесь своим сотовым, но в нем есть глобальный определитель твоего местоположения, верно?

— И что?

— Тебе когда-нибудь приходило в голову, что это работает в двух направлениях? — спросила она. — Это все равно что иметь в мозгах маленький имплантированный чип. Каждый, у кого достаточно денег, может в любое время узнать, где ты есть.

— Кому какое до этого дело?

Она протянула свободную руку.

— Дай мне свою кредитку.

— Зачем?

— У тебя и впрямь проблемы с доверием? — спросила она.

— Да, когда я несусь черт знает куда, оказывая содействие вооруженной красотке, которая отобрала у меня мой сотовый, заставила меня устроить переполох во всемирно известном музее, а теперь требует мою кредитку… да, полагаю, у меня есть проблемы.

Она остановилась и уставилась на него.

— Послушай, я скажу тебе это еще один раз, и, надеюсь, последний. Это не шутки. Теперь мы играем с большими мальчиками, и ставки в этой игре гораздо выше, чем ты можешь вообразить. Речь тут не просто о поисках свитка, парного манускрипту третьей пещеры. Похоже, мы вышли на что-то много более ценное, чем чей-то отчет о жизни и смерти Иисуса.

Сказанного уже было достаточно, чтобы нагнать на него страху, а ее каменный взгляд мог вообще сшибить с ног.

— Эти люди уже убили троих… нет, четверых, если считать супругу Ладлоу Сару, еще даже толком не зная, о чем идет речь в дневнике. Можешь себе представить, на что они пойдут, если пронюхают, что теперь нам известно.

Если бы Гил не отдавал себе отчета, как легко она возбудима, он, возможно, и вправду перепугался бы. Она была невероятно красива и весьма убедительна, но также еще являлась и параноиком. Заподозрила связь между смертями двух музейных сотрудников (суицид и уличный криминал), имевшими место за несколько месяцев до трагической гибели Ладлоу, которую она тоже к ним приплела. Не важно, что полиция ничего такого не усмотрела. Полицейские ведь, по ее словам, слепы, их ничто не интересует, кроме политики.

Она сочла (вероятно, по вскользь брошенному профессором отзыву) Натана Маккалума каким-то монстром, опасным, всесильным, в то время как Гил не мог не заметить, что это имя большими округлыми буквами начертано в фойе на стене — рядом с именами других благотворителей, поддерживающих музей. Очевидно, музейная администрация вовсе не считала его человеком, представляющим хоть какую-нибудь угрозу.

Ее теорию заговора уже подпитывал целый список подозреваемых, который все пополнялся. Господи помилуй, она заподозрила даже Джорджа!

«Почему бы не внести в этот список и того маленького странного человечка, который сейчас выносит мусор? Раз уж мы охвачены всепоглощающей паранойей, то нам следует быть последовательными».

Судя по тому немногому, что помнил Гил из учебника психиатрии, все это являлось классическим примером посттравматического синдрома. Наверняка порожденного изнасилованием. С другой стороны, с ней единственной тут было не скучно, и если он не хочет якшаться с де Вризом (а он по ряду причин этого не хотел), то лучше пусть все идет как идет. В конце концов ее теория заговора развалится, и она воочию убедится, как глупы были сами мысли о ней. По крайней мере, он крепко на это надеялся.

Они приближались к конторке вылетов в США. Он вручил Сабби свою кредитку, и она заказала два билета до Нью-Йорка. Первым классом.

— Разве мы летим не в Уэймут? — спросил он, визируя отъем чуть ли не половины того, что было у него на карточке.

Она наступила ему на ногу. Сильно, но молча, так что обслуга ничего не заметила.

— Да, дорогой. Но думаю, нам лучше провести несколько дней на Манхэттене, прежде чем двинуться к милому нам Уэймуту в Массачусетсе.

Сабби улыбнулась агенту и подтолкнула заковылявшего к ограждению Гила.

— Тебе повезло, что в Штатах есть город с таким же названием. С этого момента позволь мне вести все переговоры, — сказала она.

После чего вручила ему квитанции на билеты.

— Постарайся сохранить их. Они понадобятся тебе, когда ты захочешь вернуть свои денежки, — сказала она, после чего выбросила его сотовый в корзину для мусора.

Гил ожидал чего-то подобного, но на этот раз не стал интересоваться причинами. Просто спросил:

— Разве они не могут вычислить мой телефон среди этого хлама?

— Еще бы! Я уверена в этом, — сказала она.

Оставалось всего сорок минут до прекращения посадки, и они заторопились. Они направились к конторке британских авиалиний, где продавались билеты на рейсы в Европу. Передвигаясь в очереди, Сабби что-то трогательно лепетала о своей умирающей свекрови. Чтобы внести лепту в спектакль и добавить ему достоверности, Гил решил принять подавленный вид.

— Дай мне еще раз твою кредитку, — шепнула она.

Даже не пытаясь протестовать, Гил вручил ей свою кредитку (American Express, между прочим) и принялся с изумлением наблюдать, как она извлекает из кармана шариковую ручку и проводит кончиком колпачка по магнитной ленточке на ее обороте.

— Теперь смотри и учись, — сказала она, когда они подошли к конторке.

Агент по продаже авиабилетов, так и не сумевший прочесть карту, рассыпался в многочисленных извинениях.

— Простите. Поскольку кредитную карточку не принимают, нам запрещено засорять систему лишними операциями. Это для вашей же безопасности, — добавил агент. — У вас нет другой карточки?

Сабби нахмурилась и покачала головой.

— Но она же работала пять минут назад! — воскликнула она. — Не понимаю, что вы с ней сделали. И как же вы нам теперь прикажете быть?

Агент робко спросил, нет ли у Сабби или у Гила необходимого количества наличных для покупки билетов первого класса. Сабби объяснила, что у них есть дорожные чеки, дающие право оплаты менее комфортабельных условий полета, но… И затараторила, что прихватила эти чеки с собой на всякий случай, а сейчас весьма недовольна тем, что их кредитка забарахлила. Она пять раз назвала агента по имени, пять раз повторила, что крайне возмущена, и пять минут спустя они отошли от конторки с билетами первого класса на лондонский рейс, которые им любезно предоставили взамен билетов в эконом-класс.

— Первый класс пришел мне на ум уже по ходу дела, — объяснила Сабби. — Я решила, что нам стоит выспаться, пока это возможно. Главное было воспользоваться чеками, но заставить всех считать, что мы этого не хотели. Когда дело касается авиабилетов, оплата по чекам в день вылета словно красная тряпка, то есть всегда вызывает повышенный интерес. А поскольку у нас имелась кредитка, то они не могут нас в чем-либо заподозрить.

— Но у нас на руках теперь билеты в две страны и на два различных рейса, — упорствовал Гил. — Я знаю, как это сработает. Когда выяснится, что мы дважды приобретали билеты, то компьютер может аннулировать оба наших заказа и мы останемся вообще на бобах.