Леди Маргарет потушила сигарету в пепельнице.

– Ты уже дал ответ?

– А вот это во многом зависит от тебя.

Впервые за всю встречу леди Маргарет позволила себе улыбнуться.

– Ричард, – сказала она, – я тебя недооценивала.

Она взяла бокал и сделала глоток.

– Будешь держать меня в курсе?

Что бы он ей ни сказал, все пойдет в дело. Информация – это власть, думала она.

– Обо всем, что смогу узнать.

– Естественно.

Она забросила ногу на ногу, и пальто ее распахнулось. Он увидел обнаженную ногу над чулком.

– Ну что, допьем и пойдем?

Он подал знак официанту.

– Зачем же спешить и комкать удовольствие. Пускай принесут бутылку наверх.

Он встал и подал ей руку.

– Идем. Услуга за услугу. Не так ли?

Она, вставая, улыбнулась в ответ.

– Истинно так.

В течение всего месяца работа в студии Дэвида Йейтса кипела, не прекращаясь почти целыми сутками. Все были втянуты в подготовку новой коллекции, вся старая команда и новая девушка, которую Джон нанял на место Франчески. Новую серию называли «коллекцией Кэмерон – Йейтса». Она была динамичной, будоражащей, просто великолепной. И все были в этом уверены. По мере того, как она приобретала конкретные черты, каждый член небольшой группы все глубже уходил в дело на своем участке. Подгоняемые Джоном, который обеспечивал всем бесперебойную работу, все так увлеклись, что совсем забыли о наступающем Рождестве, приближение которого ощущалось в сверкании магазинных витрин и толпах народу на Набережной, спешащих закончить по возможности дела до праздника. Конец декабря был тем сроком, за которым время словно останавливало свой бег.

После того, как Франческа закончила свои образцы тканевой росписи, они были отправлены на фабрику в Сандерленд, чтобы промышленным способом перенести рисунки на итальянские шелка самого высокого качества. Десять образцов, выполненных Франческой, уже находились в работе, а еще два она собиралась закончить к середине декабря.

Она была загружена работой сверх головы. Сначала делались опытные образцы на набоечной доске, потом пробовались разные сочетания цветов и оттенков, пока результат уже не вызывал сомнений. Дейв не уставал поражаться ее терпению и выдержке.

Каждый раз, когда ему казалось, что образец нуждается в улучшении, он не колеблясь заявлял об этом, а Франческа безропотно возвращалась к своему столу, набрасывала новый эскиз, учитывая его пожелания, и шла делать набивку. Любой другой дизайнер на ее месте наверняка стал бы спорить, но она душой понимала, чего он в конечном итоге добивается, и старалась попасть ему в тон.

Всегда, возвращаясь с переделанным образцом, она видела по его глазам, что теперь он получил то, что хотел. Ее отзывчивость вдохновляла и самого Дейва, и под ее влиянием он работал все успешнее.

Дейв чувствовал, что модели, которые он сейчас разрабатывает, лучшие в его творчестве. Возможно, это происходило благодаря Франческе, возможно, благодаря тому, что от результатов его усилий зависела сейчас судьба фирмы и людей; как бы то ни было, у него не было времени анализировать ситуацию, он просто работал в поте лица, день и ночь, вкладывая в свой труд всю душу, все свои способности.

Из Шотландии в огромных количествах поступала прекрасная шерсть самых удивительных цветов, и он руководил ее раскроем с вдохновением и приятным чувством уверенности в том, что он все делает правильно. Такого он не испытывал уже давно, с тех времен, когда работал над своей самой первой коллекцией. Он отлично чувствовал линию, форму и то, что на языке моды называется «лук» – вид, он был уверен, что на первой примерке все сойдется и образует чудо. И это чудо будет благоухать не потом, оно будет благоухать любовью.

К началу третьей недели декабря, когда до Рождества оставались считанные дни, коллекция уже была почти готова к первому показу. Все сотрудники студии пребывали в особенном возбужденном состоянии, в воздухе царила атмосфера праздничного ожидания, ощущение возвышенной радости, как будто дело было заранее обречено на успех.

На этот раз к первому показу готовились очень тщательно, стараясь предусмотреть каждую деталь. Манекенщицы были приглашены вовремя, и Джон настоял, чтобы сам показ проходил в просторном помещении отеля «Суоллоу» в центре города. Он приложил много усилий к тому, чтобы договориться с администрацией отеля, пообещав им, что заключительный фотоснимок для журналов будет сделан именно у них. В результате они бесплатно предоставили им зал. Ему хотелось быть уверенным в том, что в студии все останется на своих местах, что туда не войдет никто чужой, а кроме того, коллекция, по его мнению, нуждалась в соответствующем обрамлении.

Он договорился с администрацией о том, чтобы в зале позволили установить подиум и кабинки для переодевания. Он аргументировал свою просьбу тем, что в таком случае все будет выглядеть практически так, как на Неделе моды в Лондоне, и даже музыка будет подобрана специально, в том же духе, что и на главном смотре.

Времени было в обрез, поэтому надо было сразу учитывать все аспекты показа коллекции. Но, кроме всего этого, у Джона была еще одна причина организовать демонстрацию именно в отеле. Во время нее там будет присутствовать вся команда, и ему хотелось каждого отблагодарить за самоотверженный труд.

Он заказал обед в китайском ресторане, лангустов, жареных цыплят и многое другое, а также несколько бутылок саке, палочки для еды и маленькие фарфоровые чашечки. Все это должны были доставить из ресторана «Золотой гусь». Джон заказал огромную норвежскую ель, которую надлежало украсить белыми свечами и серпантином. И, наконец, каждому члену группы предназначалась корзина с подарками, увитая красной лентой.

Джон знал, что моральный дух команды Йейтса был чрезвычайно высок, но хотел заручиться гарантией, что, если ему придется попросить этих ребят поработать в рождественские каникулы, все они согласятся, все, включая Элейн, самую нерадивую из всех сотрудников. Они согласятся, потому что будут знать, как высоко оценивается их энтузиазм.

Наступила среда – канун первого показа. Франческа проснулась очень рано и, сидя в постели, просматривала последние присланные фабрикой образцы ткани. Их прислали только вчера вечером. Впервые за несколько недель она выкроила часок, чтобы одной, без чужих глаз, проверить цвета и рисунки, убедиться, что все соблюдено абсолютно точно. Ей хотелось заодно насладиться мгновениями покоя и одиночества.

Франческе было слышно, как ходит внизу Джон, готовясь к встрече с банкиром студии. Судя по его шагам, он нервничал. На какую-то долю минуты она призадумалась, с чего бы Джону нервничать, но ее внимание тут же переключилось на что-то другое. Она вылезла из постели и вышла на площадку.

– Джон! – позвала она. – Ты в порядке? Хочешь, я сварю тебе кофе и приготовлю что-нибудь?

Он улыбнулся ей в ответ, глядя снизу вверх.

– Да нет, занимайся своими делами.

Он не хотел преждевременно сеять панику. Надо сперва увидеться с банкиром. В конце концов, это его проблема, ведь ему поручено управление делами студии.

– Я сейчас поеду в студию, надо взять кое-какие документы. Увидимся позже.

Она кивнула, запахивая на груди халат. Было холодно. Ударили морозы, маленький домик промерзал.

– Пока! – крикнула она и вернулась в спальню, чтобы одеться. Постель, к сожалению, уже выстыла, и ложиться в нее не тянуло.

Теперь надо было подумать, что надеть. Франческа перепробовала несколько вариантов, прежде чем остановилась на том, который ее устроил. Она надела короткую клетчатую юбку яркой сине-зелено-черной расцветки, черные колготки и шелковую блузку от Дэвида Йейтса. Сверху она надела джемпер с высоким воротом и узкой проймой, который подчеркивал ее стройность. Потом примерила туфли на высоком каблуке, тоже черные, но побоялась, что станет чересчур высокой, и выбрала пару замшевых лодочек с узким носом и золотыми пряжками – новейшую модель, только что присланную Фризом.