Франческа не спеша одевалась, позволяя теплому бризу высушить соленую влагу на коже. Где-то поблизости крикнула чайка – значит, возвращаются с лова рыбаки и ей пора домой. Она быстро кончила одеваться и, подойдя к прибрежным скалам, бросила прощальный взгляд на свое убежище. Теперь оно уже не казалось таким манящим. Мысль о доме отравляла даже самое лучшее в ее жизни. Застегнув сандалии, она повесила сумку на шею и стала подыматься по каменистой тропе на дорогу.
С тяжелым сердцем одолев подъем, Франческа оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что ничей взгляд не проник в ее тайну, и побрела в сторону селения навстречу еще одному тяжелому и тоскливому дню.
И только Энцо Монделло провожал ее глазами.
2
Стоя над берегом, Винченцо Монделло мог охватить взглядом обширные земли, принадлежащие его семейству.
Склон горы, на которой разместилась Митанова, прорезала узкая полоса дороги, а по обеим сторонам ее вилась виноградная лоза, достояние клана Монделло. Укрытые утесом от холодных ветров с Адриатики, теснились белые лачуги, а выше по склону опять росли виноградники. Ему нравилось бродить глазами по этим просторам, сознавать, что эта земля принадлежит ему, и мечтать о том, чтобы стать ее полновластным хозяином.
Но, подымаясь по извилистой тропе, ведущей к дому, он с тоской вспомнил о предстоящем дне, полном утомительного труда под немилосердными лучами солнца, грубые шутки и гогот поденщиков. Он вспомнил острый запах пота, смешанный с тяжелым запахом земли, оскомину от кислого винограда, вспомнил про непроходящую боль в спине, про изрезанные ладони.
В жизни все было не так, как в мечтах. Ничего тут ему не принадлежало. Он был средним братом и в свои двадцать два года не владел ничем.
Подходя к дому, он увидел во дворе старшего брата Джованни. Он запивал чашку кофе стаканом вина и громко хрустел сухарем.
– А, Энцо! Где это ты пропадал? – издали закричал ему брат, смахивая со стола крошки. – Вместо того, чтобы шляться невесть где, давно бы уж был на винограднике!
Энцо передернул плечами от отвращения: от брата разило перегаром, он не просыхал со вчерашнего вечера.
– И ночью тебя не видать было! – Джованни больно шлепнул Энцо по спине. – Ступай скорехонько переоденься и за дело. Повкалываешь маленько, у тебя снизу зуд-то и оттянет! – Он загоготал и выплеснул остатки вина на землю.
– Моча, а не вино. – Он сплюнул в красную лужицу у ног. – Моча и есть. А Вадала думает, хорошей лозой разжился. Ха-ха! – Джованни опять вспомнил про брата. – Чего стоишь столбом, Энцо! Сказано – ступай работай!
Он отвернулся, крикнул в дом, чтобы ему принесли еще кофе, и, не дожидаясь, сам пошел на кухню.
Энцо постоял, глядя, как братец исчезает в полумраке дома, послушал его пьяную ругань, и лицо его перекосилось от ненависти.
– Свинья! – сплюнул он и пошел переодеваться.
День уже приближался к полудню, было не по-весеннему жарко. Когда позвали обедать, Энцо успел насквозь промокнуть от пота, кожа на его мускулистых руках потемнела от загара. Кончики пальцев кровоточили, и он высасывал кровь из порезов, чтобы не получить заражение.
Взяв куртку, Энцо подошел к старшему и сказал ему несколько слов. Из-за жары обеденный перерыв должен был затянуться надолго, и ему хотелось провести это время у себя в комнате, где никто не помешает думать о Франческе.
Дорога была не из приятных. Зной донимал все сильнее, и запах собственного пота сделался Энцо нестерпимым. Во дворе младший брат Джузеппе, сидя на крыльце, мыл к обеду виноград.
– Энцо, гляди, что я достал в деревне! – Беппе протянул ему кисточку винограда и засмеялся.
Энцо рассеянно улыбнулся. Голова его была занята мыслями о Франческе.
– Молодец, Беппе, – бросил он на ходу. – Вымой как следует, ладно?
Беппе в ответ рассмеялся еще звонче.
– Уже вымыл, Энцо, посмотри!
В тот момент, как Энцо нагнулся, чтобы взглянуть на виноград, сзади подошел Джованни и с силой пнул брата ногой в спину. Виноградная гроздь выпала из его рук. Беппе кинулся собирать рассыпавшиеся в пыли виноградины.
Энцо поднялся на ноги.
– Джованни… – начал было он и сразу осекся. Джованни уже не было во дворе. Его раздражало общество младшего брата: у восемнадцатилетнего Беппе, красивого, хотя щупловатого юноши, был разум шестилетнего ребенка.
Беппе положил виноград в миску с водой и закрыл лицо руками. Энцо успокаивающе потрепал брата по голове. В ответ послышались сдавленные рыдания. Энцо покачал головой и повел Беппе в дом.
Окна в доме были закрыты ставнями, и в комнатах стоял прохладный полумрак. Стол уже накрыли к обеду. Энцо взял только кусок хлеба и пошел наверх к себе в комнату. Ему хотелось остаться наедине со своими мыслями о Франческе.
– Эй, Энцо!
Энцо остановился на площадке лестницы и посмотрел на Джованни.
– Ну-ка, давай сюда! – крикнул тот. – Больно много внимания уделяешь своей особе. Обед на столе.
Энцо пришлось спуститься в столовую. Джованни уже сидел за столом. Он налил себе стакан вина, расплескав его на белоснежную скатерть.
– Присаживайся, браток, – сказал он с неприятной усмешкой.
Энцо сел.
– У меня кое-какие делишки в деревне, так что оставайся дома и присмотри тут за хозяйством вместо меня. Идет?
Энцо согласно кивнул. Джованни встал, подошел к двери и крикнул:
– Беппе! Обедать!
Вернувшись на место, он сел, развернул салфетку и приладил ее к рубахе. Но такой салфеточкой его пузо не прикроешь. Джованни взял кусок хлеба, положил на него соленый огурец и стал жевать, не закрывая рта.
– Тебе, наверно, интересно, что у меня за дела, Энцо. – Изо рта его летели брызги слюны и крошки. – Ты мне все уши прожужжал, чтобы я женился. – Заметив удивление брата, он засмеялся. – Ну вот, я же говорил, что тебе интересно будет!
Энцо равнодушно отвернулся.
– Скажу по совести, Джованни, – сухо сказал он, – что мне ровным счетом наплевать, на ком ты женишься.
– Неужто? – С губ Джованни не сходила усмешка.
– Истинная правда.
Джованни отложил вилку и уперся глазами в брата. Обычное для Энцо равнодушие, конечно, его раздражало, но на сей раз он знал, что сможет досадить ему как следует.
– Что-то я сомневаюсь, браток, – сказал он со смешком и потянулся к бутылке. – Сдается мне, что на эту штучку тебе не наплевать!
Джованни расхохотался прямо в лицо Энцо, продолжавшего сидеть с каменным лицом. В комнату вошла экономка, следом за ней Беппе.
– Чтой-то у вас тут весело, как на похоронах, – сказала женщина, ставя на стол блюдо с дымящейся пастой и усаживая рядом с собой Беппе. Ей никто не ответил, но она не обратила внимания – привыкла к грубому обращению – и стала спокойно раскладывать еду по тарелкам. Обед закончился в неприязненном молчании.
После обеда Джованни поднялся к себе. Он любил вздремнуть в это время в прохладной комнате, но сегодня у него намечалось важное дело. Ему предстояло нанести один визит.
Он сменил вонявший потом комбинезон на воскресный костюм, с трудом застегнув на животе пуговицы рубашки и едва справившись с брючной «молнией». С трудом нагнувшись, влез в сандалеты из искусственной кожи. Галстук повязывать не стал – воротник рубашки и так не сходился на шее, да и не умел он возиться с узлами.
Посмотрев на себя в зеркало, Джованни плюнул на ладони и пригладил волосы. Потом поковырял в зубах зубочисткой и вышел из дому.
Энцо, сидевший за конторскими книгами, услышал со двора гул «мерседеса». Любопытство заставило его встать и посмотреть в щель между ставнями. Джованни сидел в машине.
Он пытался вывести старый драндулет из тесного деревянного сарая. Когда это ему наконец удалось, Джованни махнул на прощание рукой, и Энцо заметил, что брат был в воскресном костюме. Энцо удивился. Джованни вырулил на дорогу. Энцо отвернулся от окна, сам не понимая, почему вдруг заинтересовался делами брата.