— Где?

— Вы узнаете первой, когда я уверюсь, что к эксцессам не причастны чины из вашего ведомства.

Теперь она прищурилась.

— Анастасия Леонидовна, — мученически донеслось из-за двери…

— Сейчас! — бросила она нетерпеливо.

— Ну, так как, Анастасия Леонидовна, я могу рассчитывать?.. — галантнейше осведомился Пепел.

— Если меня устроит ваш план действий. С чего вы собираетесь начать разработку?

— С приглашения вас в ресторан.

Все так же одурительно воняло ромашкой и тысячелистником.

— Тридцать процентов — это не серьезно! — искренне захохотал Зураб, и массивный перстень на его правой руке хищно блеснул. — тебе самому полагается всего тридцать процентов, у тебя семья маленькая, а у меня — большая, да? Кормить надо, да? Верно я говорю, да? — стал, дурачась, косить под дерево гость, хотя считать его тупорылым чуреком было бы смертельной ошибкой.

Модный не смотрел в глаза Зурабу, а все внимание сосредоточил на руках завернувшего в цех на эксклюзивные переговоры коллеги — оба ненавидели Баева, и ненависть могла сцементировать союз. Это официальная версия, которой придерживались обе стороны.

Истинной же причиной встречи послужила робкая надежда выведать что-нибудь насчет манящего заводика у противоположной стороны. И никто не надеялся, что противоположная сторона поделится знаниями добровольно. Руки Зураба нервно теребили самшитовые четки, и Модный имел основания предполагать, что сигналы своим телохранителям Зураб подает именно через такую — пальцовую — азбуку Морзе.

— Можно и поторговаться, — пожал плечами Модный, хотя тянуть беспонтовый разговор не имело смысла, и даже усиливало риск: оба телаша Зураба тоже глазенок не сводят с рук командира, а значит, сигнал вот-вот будет подан.

— Можно и поторговаться, — хихикнул Зураб, чувствуя себя хозяином положения. Сейчас он узнает, сколько ему готов уступить Рукшин, далее сунет четки в карман, и по этой команде его бойцы положат двоих гоблинов Модного. Потом Зураб еще немного потолкует с Модным и утопит гаденыша в одном из этих вонючих чанов. — Какую долю будущего нашего заводика тебе не жалко уступить лучшему другу? Не жадничай, лучше представь, как ты намазываешь Баева медом и привязываешь на пасеке. Красивая смерть, да?

— Сколько? — чуть повысил голос Рукшин. «Сколько» — было кодовым словом для его телашей — Чукальского и Касьянова.

Чукальский, статный блондин с вечно заспанным лицом, вроде бы от скуки тронул болтающийся на толстом проводе пульт кран-балки. Под потолком зажужжало. Спрятанный под мятым жестяным кожухом мотор кран-балки, ворча барсуком, пополз по рельсу. Стальной крюк, проснувшись, завораживающе закачался в пропитанном травными ароматами воздухе. Охранники Зураба — Геза и Давид — растерянно открыли рты, да и у самого Зураба четки в руках притормозились.

Пуф, пуф! Два хлопка почти затерялись в рокоте ротора подпотолочного механизма. Сделав мокрое дело, Касьянов не стал прятать ствол с глушаком обратно под пиджак, в живых еще оставался смертельно опасный Зураб. Чукальский отпустил пульт и мотор заткнулся.

— Семьдесят процентов, я знаю адрес завода! — снова оживил четки в пальцах веселый Зураб, оглянулся и только сейчас заметил, что Давид с Гезой по бортикам чанов сползают на засыпанный опилками кафель, пуская сквозь зубы кровавые пузыри.

А к Зурабу сбоку, чтоб не оказаться на линии огня уже подступал равнодушный словно выключенный утюг Чукальский, пытаясь ногтем отковырнуть край ленты у скотчевого рулона. Русая челка лезла на глаза, а не отмахнуться, руки заняты.

— Эй, не по понятиям! — взвизгнул Зураб и получил для успокоения короткий тычок по губам. Четки упали под ноги.

Боль Зураба бы не остановила, но быстро пропитывающиеся кровью галстуки распластанных кунаков надавили на воображение. А секунд через десять рыпаться стало поздно, скотч надежно зафиксировал в запястьях руки за спиной. Потом последовал краткий шмон.

— Мы дербанили навар, много ртов, а он так мал. Эта пайка для меня, — в карманы Чукальского перекочевал десятипатроновый американский «Ругер». — Эта доля — для меня, — Чукальский присвоил, предварительно отключив, мобилу. — Вот котлета для него. — Портмоне утонуло в кармане Модного, тот не стал отвлекаться на исследование содержимого. — Ну а крысам — ничего!

— Чур, гайка моя, — лениво сказал Чукальский Касьянову, имея в виду хищно поблескивающий перстень, но пока сдирать золото с мелко дрожащего пальца не стал.

— Твою ты с Флерова на прошлой неделе снял, теперь моя очередь. Вон, можешь себе на память четки оставить. Да?

Скотч многократно обвил ноги Зураба в лодыжках. Теперь Касьянов соизволил подобрать две гильзы, пусть и собственная территория, аккуратность в работе превыше всего.

— Ладно, уговорили. Готов пятьдесят процентов на пятьдесят! — проплямкал раскровянеными губами Зураб. Его глаза метались, будто шарики ртути из разбитого градусника.

Предложение не заинтересовало. Пульт кран-балки оказался в руках Рукшина. Рычащий мотор переехал в точку над головой Зураба, стальной крюк медленно опустился прямо в руки Чукальского, и тот подцепил пленника сзади за брючный ремень.

— Согласен на тридцать процентов, — сдался Зураб, кода кран-балка перенесла его через зал и опустила по колени в чан со зверобоем.

— Где наш прибор? — Модный любовался холеными ногтями. Он понимал, что еще не сломал смертельно опасного гостя, тот еще на что-то надеется. Иначе уже сулил бы подписать дарственную на свой бизнес: поставки латексных и виниловых презервативов, диафрагм и спермицидов. Модный вскользь пожалел, что этот жирный кусок оторвать не удастся, иначе придется воевать со всей восточной диаспорой скопом.

— Минуточку, — Чукальский отодвинул из-под умывальника дворницкую лопату и поднес к чану хитроумный прибор.

— Ты знаешь, что это? — впервые улыбнулся с начала встречи Федор Рукшин, — Это новая модель подавителя диктофонов «РаМЗес II» c улучшенными характеристиками.[11] Принцип действия основан на воздействии электромагнитным излучением на элементы электрической схемы диктофона. При прослушивании записи вы услышите только шум. Ты уже слышал только шум с записи позавчерашней стрелки? Благодари эту штуковину, я за нее две штуки баксов отдал, но для тебя не пожалею. Не скажешь адрес завода, где Лунгин таблетки штампует, приборчик плюхнется в настой, и тебе настанет электрический кирдык.

Не сильный в технике Зураб только теперь сообразил, почему его макают именно в зверобой — розетка располагалась рядом с чаном. Значит, не только пугают.

— Федя, не надо, про адрес я врал, — покаялся Зураб, кровь замарала недобритую щетину вокруг губ, и теперь щетина топорщилась газоном. — Согласен на десять процентов. — Он все дрыгал стреноженными ногами в нелепой надежде освободиться от скотча, и к бортам чана красиво расходились круги.

— Адрес?

— Федя, прекрати. Хочешь, классную тему уступлю. Можно коктейли с бальзамом Биттнера разливать в алюминиевые банки! Мы проверяли спрос — цифры офигенные!

— Адрес? — Модный кивнул Касьянову.

— Федя, еще козырная тема! — Заизвивался связанный и подвешенный, со страхом наблюдая, как Касьянов приближается к чану, — можно гнать целебное пиво и продавать в аптеках — с боярышником, шиповником, тархуном! Отбоя не будет!!!

Зверобойные волны плескались в хромированные борта чана, с подбородка пленника капала кровь и мгновенно рассасывалась в цвете хаки. Бессловесный приказ Рукшина имел только одно значение. Касьянов подошел поближе к блесной подвешенному пленнику, чтоб не промазать, и из своей дуры прицелился в колено. Пуф! Дикая боль ширнула Зураба с головы до пят, со дна чана всколыхнулась волокнистая муть.

Но жертва нашла силы говорить даже сквозь боль:

— Ладно! Я тебе свой канал по наркоте отдам, только больше не стреляй. Федя-Федечка-Федюнчик! Обойдемся без заводика, на эти миллионы мы Баева из-под ногтей, у кого хочешь, выкопаем! Во вторник курьер прибывает с полутора килограммами героина! Ну не знаю я адрес завода!!!