— Ну, он весь такой, ксивой так небрежно махнул, и глянул так, будто я — лушпайка от семечки. У меня и дух захватило тормозить его и ксиву переспрашивать, — стал жалобно оправдываться в трубку Юрин. — Он еще, весь такой, пригоршню имен сыпанул, и Аристарха Вадимовича, между прочим. Как мне его не пускать было?

Старший администратор снизил обороты, если гость знаком с настоящим, но никогда не светившимся здесь хозяином «Гефеста», это меняло дело. Ведь сам Эльдар Иванович всего-навсего был наемным сотрудником. Но договорить с Юриным старший администратор не успел. Потому что в его кабинет, тяжело дыша и брызгая соплями, ввалился личной персоной обычно весьма надутый господин Железнов.

— Посчитайте, сколько я вам должен, — с порога истерично завизжал господин Железнов. — Мы немедленно съезжаем!

Эльдар Иванович находчиво возразил в том смысле, что спешить — людей смешить, и в крайнем случае есть помещение напротив, и бизнес-центр готов подвинуться на существенную скидку, и даже ремонт за выходные дни пятьдесят на пятьдесят можно устроить… Господин Железнов остался визглив и непреклонен, он упорно мечтал съехать сию же минуту. И даже когда в тыкву обнаглевший Эльдар Иванович вякнул про неустойку, господин Железнов только простонал:

— Ставьте в счет. Все ставьте в счет! — и убежал паковать вещи.

Эльдар Иванович некоторое время посидел, поставив локти на стол и массируя указательными пальцами виски. Затем выудил из сейфа початую бутылочку «Праздничного», булькнул в стопочку и занес стопочку над…

— Ну ладно, хата меня устраивает, — процедил неведомо как и до жути бесшумно очутившийся в кабинете странный гость. Вынул из левой, ставшей вдруг окончательно безвольной, руки старшего администратора откупоренную бутылку, приценил этикетку, — Ну и гадость ты лакаешь. Ладно, сегодня можно. За знакомство! — Гость не погнушался винтануть из горла, вернул ополовиненный пузырь в руку. Властно кивнул, дескать, а ты чего с полной рюмкой меня на вытяжку глазами ешь? Не боись, не укушу. — Звать меня Федором.

— А как по батюшке-то? — остановил рюмашку буквально в миллиметре ото рта старший администратор.

— Пока достаточно знать, что я — Федор. — Странный гость для пущей убедительности метнул на стол несколько мятых, позеленевших от обязанностей, американских президентов. — Ты, давай, подшустри там с приговорами, чтоб все путем. Будет мало гринов, доложишься.

— А как ваша фирма-то называется? — успел спросить спину вальяжно удаляющегося, прикинутого в бесподобный оливковый костюм клиента Эльдар Иванович.

— Как называется? — хмыкнул гость. — «Кактусовый Джек»[10] называется.

И старшему администратору хватило ума и опыта просечь, что название родилось в голове клиента с кондачка.

— «Кактусовый Джек и K°»?

— Кактусовый Джек всегда все делает сам.

Далее Терминатор поднялся в кабинет с лживой табличкой «Железнов и K°», брезгливо посторонился, когда два штриха, канцелярские крысы, мимо него потолкали к выходу сейф. Заперся и стал вплотную к окну. Из этого кабинета нужное окно дома напротив было как на ладони.

Терминатор сегодня не назвался Сергеем Ожеговым не из милосердия, сегодня Пепел был лишним. Если обстрелять окна напротив, даже никого не задев, обитающий там Шафаревич — один из восьмерки — решит, что война таки началась. Из глубокого кармана пиджака Терминатор достал ствол с глушаком, открыл окно через носовой платок и трижды выстрелил.

Послышался звон стекла. Через носовой платок открыв дверь, Терминатор навсегда покинул только что арендованный офис.

Город оброс кандидатами, как пень опёнками. Сергей не переставал удивляться находчивости фаворитов. Берешь газету-агитку очередного мандатника — а там упоминаний о фаворите больше, чем о виновнике торжества. И люди все какие-то лопоухие, безденежные… Честно отрабатывают свой кусок Египта черные пиарщики из предвыборных штабов.

Анастасия Павлова с ее лозунгом «очистим город» тоже в фаворитах не числилась. Но продвигала регионального лидера «Люди России» гораздо умнее конкурентов и, между прочим, обещала бороться за права женщин — основную часть голосующих.

В народный «Пункт поддержки Анастасии Павловой» Пепла впустили без вопросов. Персонал здесь носил до того честные лица, что так и подзуживало исправить их ручной пластической хирургией. А вот допускать до самой кандидатши его не поторопились. И только когда Сергей, мрачно глянув в лучезарные очи парнишки-секретаря, незаметно вытащил нечто из-за пазухи — лицо корнета изменилось, и «полковника ФСБ Виктора Дымкова» под белы рученьки усадили в черничного цвета «Опель», прикативший аккурат к альтернативному штабу. Пепел был доволен: хорошо, что не опустился в свое время до липовых корок, продающихся в метро по червонцу, а справил почти настоящую ксиву. Вот вам и финская полиграфия. Как народ доверчив…

— Садитесь, — подчеркнуто вежливо, но со скрытой издевкой пригласила капитан Павлова, сама восседавшая в большом черном кресле.

— Эк вы, Анастасия Леонидовна, приветствуете двусмысленно, — отшутился Пепел, разглядывая претенциозно овальный кабинет с голыми стенами и строгой компьютерной мебелью.

— Как же, Сергей, простите, не помню отчества… может, и не долго осталось. Смотрю, вы желаете быть первым в списках тех, от кого очистили славный Питер?

Павлова разглядывала визитера радушно, но настороженно, кофе не предлагала.

— А Вы, Анастасия Леонидовна, без живота гораздо симпатичней, — перевел тему Сергей, отвесив сомнительный комплимент. — Хотя у Юлиана Семенова в «Семнадцати мгновеньях», помнится, есть пассаж про особую красоту беременных женщин.

— А ведь операция тогда удалась, оцените, — сдержанно похвасталась она.

Сергей не ответил. Павлова склонила голову. Собственно, она была очень даже ничего — лет тридцати пяти, может, чуть больше, приятно полная, рыжеволосая, с тонкими, аристократичными чертами лица.

— Ну, так зачем пожаловали, Сергей? В детишках краденых сознаваться?

Пепел пожал плечами:

— Украду — сознаюсь.

— Да ладно, я давно догадалась, что это не ваших рук дело.

Сергей не понял, шутит она или говорит всерьез. Она будто прочитала его мысли:

— Я серьезно.

— Коли так, то и разговор у нас пойдет не о пирожных. — Пепел вскользь оценил обстановку.

Бутылка «Флагмана», пластиковые стаканчики и обертки «Сникерсов» в мусорном ведре. На столе почти порядок, только ксероксы статей из «МК в Питере» портят впечатление, на подоконнике горка значков «Голосуй за..!» в непрезентабельной картонной коробке. Тяжелая дубовая дверь кабинета приоткрылась:

— Анастасия Леонидовна, — занудил некто, — съемка…

— Ждите, — бросила хозяйка.

Дверь закрылась так же незаметно.

— Хотелось бы предложить вам, Анастасия Леонидовна, интересный бартер.

Анастасия сцепила пальцы, наклонилась вперед, и чисто следачным взглядом вперилась в посетителя. Пепел понял, что не прогадал: баба схватывает на лету и предпочитает ананасы в шампанском мелкому сиюминутному навару, значит, союзник она идеальный.

— А именно, — медленно начал Пепел, — предлагаю сотрудничество. В раскрытии дела, которое мне крутят. Итоги расследования — на откуп мне.

В глазах собеседника телетекстом проплыла фраза «А где здесь моя выгода?».

— Ваша выгода в другом, — начал Пепел импровизировать лечилово, — Вы же получаете галочку за само раскрытие. Лавры — вам. Некислая предвыборная кампания. Лишний процент от наших неактивных избирателей, а то и два.

— Это я поняла. А как вы собираетесь действовать? — Она стала похожа на преуспевающую бизнес-леди. Даже любой другой на месте Ожогова смекнул бы, что «процесс пошел».

— Это нам и предстоит выяснить, — просто ответил Пепел.

— Вам что, ничего неизвестно? — округлила глаза капитан.

— Известны исполнители, имел удовольствие от личной, но скоротечной, как чахотка, встречи: еле спас от лютой смерти разыскиваемого органами правопорядка пропавшего Павла Лунгина и его отца Валерия Константиновича, коих спрятал в надежном месте.