— Скажи спасибо, что не по левой, — бросил Пепел, оценив желтенький блестящий «Роллекс» на смуглом запястье китайца, и скосив взгляд чуть правее, на жутковатое приспособление — ручную гильотину для резки металла. Эх, да ведь обвинят в расовой ненависти…

Зажав лицо рукавом, Пепел вернулся в каменный мешок, где при свете найти оброненный «Магнум» не составило труда. Пока поднимался ступенями, в дело пошла свежая обойма. Оставленный в неприметном закутке мощный арсенал из магазина поливаемых оружейным маслом клубней сейчас окажется в самый раз, но дорога туда полна сюрпризов.

Все, хватит, наигрались. Ожогов толкнул деревянную дверь, оказался в маленькой комнатушке с рядом зеленых фанерных шкафчиков и большой кроватью, заваленной засаленными фуфайками. План на стене пояснял, что это — раздевалка. Дверь из нее вывела на небольшую смотровую площадку. Зал внизу контролировался тремя людьми и уцелевшим доберманом — последним из труппы собачьего вальса. Сменщики куда-то схиляли.

Не тратя времени попусту, Сергей открыл огонь. Одного недруга завалил сразу, второй только успел поднять пушку, третий изловчился дать очередь, но уже мимо — таки настал звездец казенному телевизору, а пуля, выпущенная из «Магнума», вмяла грудину до копчика. Псина бесполезно прыгала и лаяла, потом, когда Сергей обратил на нее внимание, уже только скулила, скулила, скулила — секунд пять. В «Магнум» нырнула третья обойма.

Пепел знал, что когда тебе уже на все наплевать, фортуна вспоминает о долге. Он слетел по решетчатой лестнице, вскочил на стоявший у окна стол, выпрыгнул наружу, оказался в закутке. В трех шагах за углом открывался двор, и Пепел бросился туда, к заброшенному дому, где изначально у него был оформлен наблюдательный пункт. Но во дворе его встретили:

— Не стрелять! — Голос был уже знаком. Обладатель голоса из форсу приснял даже солнцезащитные очки.

Легко въехать, зачем Терминатору приспичило останавливать своих людей — как не перекинуться с близнецом парой слов на прощанье? Сергей влетел в дверной проем дома. И почти следом за ним там появился двойник, Ожогов даже ствол задрать не успел. С пару синхронных ударов сердца они глядели друг на друга. Сероглазый блондин — вот его главные отличия от Пепла, у двойника нет стального отлива иридиевой оболочки и родной цвет волос светлее — докуривал сигарету.

— Что, Серега, — первым подал голос Терминатор, — воображаешь себя Шварценеггером? — Ствол незнакомой модели целил Ожогову точнехонько меж глаз.

— Мне больше по душе Джеки Чан, — криво ухмыльнулся Пепел, держа «Магнум» зрачком в бетонный пол.

— Экзотика? — улыбнулся двойник, — Ты симпатизируешь китайцам?

— Типа того, — пожал плечами Сергей, делая пару шагов к стене, назад по диагонали. — Только Гонконг — это почти не Китай.

Терминатор тонко улыбнулся такому быстрому отступлению.

— Был не Китай, а ведь он беднее Сибири. — он вернул непроглядные очки на нос. — Ладно, к черту подробности, обещаю, что экзотических впечатлений ты не избежишь. Через пять минут будешь в раю. — Чеслав прикинул, что, даже если Пепел и не расколется, какая из сил оказала урке поддержку, холера ясная с ним. Операция успешно завершится и так, и пан бывший поляк с чемоданом долларов отчалит из негостеприимной России куда-нибудь в Эмираты, его давно уже приглашают.

— За пять минут до начала матча ставки не принимаются.

В помещение вошли еще несколько человек. Среди них — надоевший, как рыбный день в СССР, шофер с вокзала. Терминатор усмехнулся, вынул изо рта сигарету и с ногтя стрельнул ей в сторону Пепла.

Пепел, не доверяя детонирующим свойствам чинарика, отбросил туда же тяжелый «Магнум» и отступил в бок на мгновенье раньше двойника. Треснуло, вспыхнуло, и стена яростно выплюнула охапку кирпичей. Не зря Ожогов корячился ночь напролет — диперикись ацетона охотно сдетонировала то ли от брошенного Терминатором бычка, то ли от довеска.[22] Пока пыль застила глаза уцелевшим псам-рыцарям, Пепел шустрой рыбкой скользнул в образовавшуюся дыру. Конечно он сожалел о брошенном арсенале, конечно, и «Магнума» было жаль, а что делать?

— Шеф! Он уйдет! — возбужденно закричал вокзальный шофер.

— Ну и чего ты ждешь? — холодно отозвался Терминатор.

Щель показалась бугаю негабаритной. Шофер браво подгреб к стене, поднял кирпич, и вмазал его в стену: проем не мешало бы расширить. По разрушающей мощи бабахнуло значительно слабее первого взрыва, но осколков обоженной глины хватило, чтобы искромсать на лохмотья липового водилу.

Терминатор не торопился. Переступив через бывшего подручного, дохлой жабой валявшегося с осколками кирпичей в животе и груди, он осторожно, стараясь не задеть кладку, шагнул в любезно расширенную дыру. Оказался на площади. Горожане, как ни в чем не бывало, топали своей дорогой. Толпились иностранцы, изучая диковинный быт северной столицы. Злобно порочила родную речь и призывала силы правопорядка кучка людей в футболках с логотипом очередной новой партии. Их агитационная тачка, с матюгальником на крыше, расписанная лозунгами «Ваш голос решающий!» и «Мы его слышим!», уносилась, подрагивая на булыжной мостовой, в сторону Невского. Терминатор неподвижно смотрел ей в след.

И вдруг громкоговоритель на тачке ожил. Похрипев для порядка, он финальным аккордом гаркнул на весь квартал знаменитую, издевательскую фразу:

— I`ll be back.

Теперь по собачим делам, не зарядившись граммами двумястами, Игнатик даже не рыпался. Когда пребывавший в очень деятельном расположении духа младший лейтенант Игнатик добрался до питомника на проспекте Славы, охранник, рослый детина лет двадцати восьми, уперся рогом и категорически отказался пускать его на территорию. Отмахнувшись от летехи и, казалось, раз и навсегда отвернувшись, боец ласково ворковал в телефонную трубку:

— Ничем не напоминает драку псов во дворе, когда стоит лай и гнусавый визг. Собаки искренне борются, обычно молча, не лают и не скулят, лишь иногда подстегивают себя грозным рычанием. Для них соперник — не враг, а, скорее, компаньон в азартной игре…

Игнатик малость удивился, что в бывшем типовом НИИ «Азбест» на вахте парится не матерая вохровка в годах и диоптриях, а этакое мускулисто-велеречивое диво. Еще младшему лейтенанту не понравилось, что стены фойе благородной бедностью не блещут. Здесь явно обитали богатенькие шустрики, которых не возьмешь на арапа.

— Что это за сервис! А если я клиент?!

— Какой ты, ешкин кот, клиент? — соизволив полуобернуться, белозубо оскалился охранник, — видел бы ты наших клиентов! — И продолжил охмурять неизвестно кого. — Если пара подобрана правильно и собаки имеют примерно равную квалификацию, то обе они получают от боя несравненное удовольствие. В предвкушении схватки они даже виляют хвостами. А как трогательно бывает, когда молодые собаки, устав, облизывают и подбадривают друг друга…

— Ладно, — с угрозой набычил шею лейтенант Игнатик, — а если я из милиции?

Охранник, поколебавшись, опять повернулся с выражением, будто к нему пристает продавец иллюстрированных энциклопедий:

— Ордер гони… — и по связи, — а, между прочим, бесстрастная статистика говорит о том, что число людей, покусанных коккер-спаниелями, во много раз превосходит пострадавших от бойцовых собак…

— Какой тебе, ешкин медведь, ордер? — обиженно решил брать на горло Михаил Игнатик и предъявил не успевшее зачухаться удостоверение, — до ордера дойдет, если не пустишь!

Детина засомневался, пообещал неизвестно кому: «Я перезвоню». Попробовал по местному сообщить о наглом визите куда следует, но оказалось непробиваемо занято, белозубый поскреб ногтями в больших сомнениях подбородок и, наконец, тяжело вздохнул: