— Все войны в двадцатом веке макаронники просирали, — угрюмо отчеканил генерал.

— Это как посмотреть, — поморщился хозяин, поскольку итальянцы в двадцатом веке все войны „просирали“ в союзничестве с Фатерляндом. И поторопился сменить тему, — Может быть вы заговорите иначе, когда я вам покажу изобретенную в Ватикане снайперскую винтовку, не убивающую офицера, а понижающую в звании. К сожалению действует только на католиков. Зато представляете, какой деморализующий эффект для личного состава?

Генерал открыл рот.

Ларингофон развалившегося в кресле отекшего немца испустил трель, словно зачирикала крымская цикада июньской ночью, и только на десятой секунде не прерывающейся трели стало ясно, что это смех. Хозяин коллекции смеялся, массы жира под свитером ходили ходуном, сиреневые губы тряслись и не могли сдержать наливающиеся в уголках радужные пузыри слюны.

Управляемое нетвердой рукой кресло прокатилось по ногам одного из телохранителей, но тот даже не пикнул.

— Успокойтесь, — наконец через силу выжал хозяин, хотя Евахнов и так был спокоен как соляной столп, — Это всего лишь еще одна моя шутка, — хозяин положения смахнул слезу, отер платком заслюнявленный рот и проглотил маленькую белую пилюлю, — Я люблю добрый немецкий солдатский юмор. И чтоб вы на меня не обижались, я вам покажу кое-что действительно захватывающее. Битте! — и хотя Мартин внешне был в приподнятом настроении, внутренне ему было не до смеха.

Одни люди Мартина весь день провисели на хвосте русского пройдохи, другие спешно перерыли в поисках схожей рожи скопленные досье. И, ужас! Выяснилось, что это собственной персоной командир российского сверхсекретного, якобы напрочь уничтоженного объекта У-18-Б. Как этот русский генерал оказался в Бразилии? Зачем этот русский, досье которого Мартин уже успел вызубрить, оказался в Бразилии? И зачем этот русский генерал выдает себя за цивильного господина Лопушанского?

Кресло подрулило к промежутку в цепочке стеллажей, и немец, с трудом вытянув руку, дернул на стене рубильник над старинным патефоном, очевидно, тоже экземпляром коллекции. Вроде как агитационное оружие.

Сначала не произошло ничего, только где то под полом загудели невидимые моторы, и вибрация через подошвы передалась пяткам Евахнова. Затем большой участок пола отъехал в сторону. Вдруг сам собой заиграл патефон. И генерал оторопело узнал музыку:

— шипела патефонная игла.

А из провала медленно и беззвучно, победно и величественно поднималась стальная сваренная из рельс платформа. И на этой платформе громоздился огромный, как мамонт, и, как мамонт, нелепый среди пистолетов, карабинов и пулеметов танк. И хотя техническая мысль давно умчалась вперед, бронированный монстр внушал уважение и даже мистический страх. Потому, что это был самый тяжелый, самый мощный и самый непобедимый танк тридцатых годов „Климент Ворошилов“.

Генерал вытянул вперед шею, как новобранец на плацу тянет носок сапога в упражнении по строевой подготовке. Но Мартину опять испортил удовольствие телефонный звонок.

— Я?

— Данке шон. Это опять начальник личной охраны. У нас проблемы на юге Италии. Сицилианцы что-то пронюхали и приглашают на встречу. По агентурным данным они намерены сделать предложение, от которого нельзя отказаться.

— Купите тонну сырых карпов и за ночь разбросайте по почтовым ящикам. Адреса сицилианских капо получите в аналитическом отделе. И завтра им уже будет не до нас. Отбой, — вернувшись из эфира, Мартин первым делом проверил, какое впечатление произвел на гостя гусеничный экспонат. С чувством глубокого удовлетворения отметив, что у генерала отпала челюсть, хозяин невинно полюбопытствовал, — Ну как?

— Откуда он у вас?!

— А ведь это тот самый экземпляр, который в тридцать девятом году пытался угнать один горячий финский парень прямо с территории Кировского завода.[43] Финну не повезло, зато повезло мне, — у Мартина заметно улучшилось настроение. Сейчас русский генерал себя выдаст…

— Но как?.. Но откуда..?

Нет, не выдал. Кремень. У Мартина стало безнадежно портиться настроение:

— Мои люди из СССР вывозили машину по частям. Иногда под видом сувениров, иногда под видом запчастей для собственных авто, а иногда и в желудке. Если бы вы знали, во сколько это обошлось… — не без кокетства завершил немец.

И тут у него снова затрезвонил мобильник.

— Алло… Неужели с этим вопросом не потерпеть до ужина?.. Ну, положим, Си-Эн-Эн я не обещал никому… Что значит, хочешь вместо „Тойоты“ „Сейку“?.. Лорд, вы затрагиваете интересы других партнеров… Зер гут, вы берете себе „Сейку“, издательский дом „Коммерсантъ“, прибрежную нефтедобычу Норвегии, но отказываетесь от притязаний на сеть отелей „Шератон“ и венгерскую фармацевтику… Черт с ним, с „Шератоном“, но фармацевтику я вам не уступлю!.. А это мы обсудим после нашей победы.

Зло отключив телефон, хозяин косо посмотрел на генерала. Но постепенно вернулась улыбка:

— На этом осмотр коллекции можно считать завершенным. Что бы вам еще хотелось увидеть, мой друг? — загадочный русский осточертел Мартину хуже кислой капусты. Но хозяин боялся отпустить гостя в одиночку бродить по коридорам. Мало того, что русский выведает какие-нибудь секреты. Так ведь азиат может встретиться воспитаннице Герде. А это — шлехт. Плохо. Девчонка выросла маньячкой. До бессмысленных убийств сама не своя. А оставлять за спиной неразгаданную тайну все равно, что не вылечить подхваченный в прифронтовом борделе триппер.

— Вы обещали показать псарню.

Зачем при слове „псарня“ русский удовлетворенно потер руки? Уже разведал, что хотел, и надеется сбежать? Или у него на псарне встреча со связником?

— Ну, собачек, так собачек, — фальшиво милостиво согласился ларингофон, и коляска развернулась к выходу, — Как все-таки гут, что вы не знаете иностранных языков. Иначе вам бы пришлось услышать столько мерзостей…

Мысль так и осталась незакончена, поскольку у хозяина вновь проснулся мобильник:

— Я? Это ты, Женевьев?. — сразу стал вялым и посерел лицом немец, — С мальчишками покончено?.. В страшных муках?.. — лицо фрица чуть посветлело, но вновь по нему побежала тень, — Какой процент с исландской сельди? Может быть еще и чилийский китобойный промысел!?… А что я скажу желтопузому?.. Если я ему отдам взамен „Двадцатый век Фокс“, то что я скажу Паплфайеру?.. Ну хочешь Эльзас и Лотарингию? От сердца отрываю… — услышав ответ, немец посуровел, — А это мы обсудим после нашей победы! — и отключил трубу, и подозрительно покосился на Евахнова. Как хорошо, что эта дубина не смыслит по иноземному. Или смыслит? Нет, нельзя верить даже родной матери, но досье не врут.

Генерал же, закрыв глаза, тряс головой. Опять ему померещился Зыкин. Будто живой. Или не померещилось, будто за оконным стеклом живой Зыкин под ручку со спортивной девчонкой прошествовал к парадной лестнице дворца?

Мартин от бессилия чуть не заскрипел вставной челюстью. Русский зажмурился и трясет головой. Зачем??? Может, у него в ухе приемник, и те, кто заслал сюда русского, вышли на связь, чтоб передать последние инструкции? А вдруг российская разведка уже все знает??? Не может быть!!!

— А ведь я ради пополнения своей коллекции могу отыскать любое оружие на земном шаре, — круто развернул кресло лицом к русскому экскурсовод.

— И даже пистолет Стечкина с номером 87113522764? — прошептал вслух потаенную мечту Евахнов.

— И даже пистолет Стечкина под этим номером! — и вдруг хозяин палаццо обратился к Евахнову с совсем другой интонацией. Это говорил уже окончательно не радушный хозяин, развлекающий гостя, а прошедший огонь и воду интриган. — И все-таки, генерал Евахнов, зачем на самом деле вас заслали в Бразилию? — это говорил уже совершенно другой человек. Человек с глазами не прозрачней пуговиц на мундире. Человек — раздутая водяная мумия.