Чтобы вырваться из трясины шоу-бизнеса Евахнов подписал загадочную бумагу и даже вручил мачехе пятилетней девочки аванс. А вот что делать дальше, хоть убей, не смог изобрести. Куда было податься сбежавшему от воротил бедному Евахнову тоскливым бразильским вечером? И начатое в парке случайное знакомство вспомнилось как нельзя кстати.
Евахнов почему-то представлял, что его, мягко сказать, тучный собеседник прописан в одно-, максимум, двухкомнатной квартире. Оказывается, генерал крепко ошибался.
Хозяин дворца Мартин только что завершил телефонную беседу. По иноземному генерал Евахнов нихт ферштейн, но расшифровал то и дело мелькавшие в разговоре популярные названия компаний: „Орифлейм, Абсолют, Азербайджан Алюминеум…“. Телефонный собеседник явно взбесил фрица. И отключивший телефонную трубку ганс с трудом соблюдал законы гостеприимства:
— Кому, как не вам, знать, сколь ценно хорошее оружие? — зловеще прохрюкал ларингофон, и немец откинул затылок на мягкий подголовник. А эхо подхватило безжизненный голос и растасовало по нишам.
В гости Евахнов явился в личине и с документами Лопушанского. И теперь генералу послышался намек, настолько недвусмысленный, что под мышками засвербело.
— А с чего это вы, уважаемый, взяли, будто я должен об этом знать? — отринув дипломатические выкрутасы, рубанул генерал и попытался поймать взгляд хозяина дворца.
Не тут-то было. Веки расплывшегося по стилизованному под пожарную машину креслу немца смежились. Показалось даже, что фриц от немощности задремал. И даже ближайший телохранитель движением фокусника невесть откуда обрел пухлую подушку, чтобы подложить герру. Но подушка не понадобилась.
— Какой же руссишен не любит меткой стрельбы? — нет, не заснул хозяин. Не поднимая век, отекшей ладонью он ткнул мимо застекленного стенда с выборкой российского стрелкового оружия командного состава за 1945–2000 года.
Оказалось, инвалид Мартин прописан в ветшающем, но еще вполне помпезном двухэтажном палаццо с мрачными витражами, мертвыми фонтанами, ротой замерших смирно телохранителей в тирольских шляпах, кожаных шортиках и гетрах. И даже, едрить его в холку, просто мистическое совпадение какое-то, нескромным частным оружейным музеем в целое крыло дворца.
Запах оружейного масла привычно ершил носоглотку, хотя старинное и самое современное оружие красовалось в пыленепроницаемых настенных стеллажах. Холодный неоновый свет подчеркивал равнодушную готовность орудий убийства. Здесь хранились и рейтарские через ствол заряжающиеся пистоли, и ганзейские аркебузы, и дамские браунинги с перламутровыми рукоятками эпохи освоения Дикого Запада. И конечно же здесь присутствовали все последние новинки безжалостной стрелковой мысли.
Экскурсия двинулась в сторону лесенки вывешенных модификаций М-16.
— Если вы русский, то как без оружия защищаетесь от забредающих на околицу ваших городов медведей-шатунов? Успокойтесь, дорогой друг, вы, русские, такие доверчивые, а я всего лишь шутил. Но поверьте, стоит почитать то, что в газетах пишут о России… Для рядового бразильца Россия — это страна, где много диких медведей, — мотор кресла навязчиво залопотал, и экскурсовод покатил дальше от стенда к стенду, от экспоната к экспонату, теряя на узорный гранит сочащуюся дорожку пилюль из какого-то тайника в кресле.
Генерала подмывало внимательней „порассмотреть“ именно российские пистолеты, именно командного состава, именно выпуска до 2000 года. Ведь как раз за таким пистолетом, правда, с конкретным номером, он и отправился на край света. Но пришлось покорно следовать за хозяином.
У инвалида опять зазвонил телефон.
— Я?
— Герр Мартин, — доложил начальник личной охраны, — Нам удалось похитить секретаршу Бруно. Она может что-нибудь знать.
— Передайте камердинеру, чтоб к ужину приготовил мне черный костюм и траурную повязку, — распорядился немец и отключился.
Стены упирались в гнетуще нависающий шершавый потолок. И генералу мерещилось, что все вороненые экспонаты лишь притворяются спящими. А на самом деле только и ждут, когда гость потеряет бдительность, чтоб тут же плюнуть в затылок свинцовым грузилом. И еще казалось, что толстый шваб чуть ли не есть тот самый злодей, который наслал чернокосых валькирий на У-18-Б дабы похитить табельный пистолет в коллекцию. А теперь злодей измывается и умышленно водит вокруг да около, не давая шанс рассмотреть российский стенд.
— Здесь у меня, — хвастливо гнусавил ларингофон, — собрано все неординарное, что рождал пытливый инженерный разум в двадцатом веке. Слыхали о ракетном пулемете, избирательно поражающем противника по рассовому фактору? По цвету глаз? По составу пота в подмышечных впадинах?[39] — словно умышленно отвлекая товарища Евахнова от собрания советского оружия, вещал хозяин коллекции.
— Лженаука какая-то. Или опять ваши шуточки? — недоверчиво хмыкнул генерал, а сам вперился глазами в уходящий под потолок черный ряд М-16.[40] Неужели правда, неужели америкосы так далеко шагнули?!
Липовый господин Лопушанский смотрел и узнавал. Это — М-16 с ходом нарезки 305 мм. Это — приметный по необычному пламегасителю укороченный карабин для мотопехоты, десантников и спецназа на базе М-16. Это — М-16А2 под стандартизированный в рамках НАТО в начале 80-х патрон М855. Ракетного пулемета наметанный глаз пока не находил.
— Лженаука? А если я вам сообщу, что разработка данных моделей велась японцами в 1942–1943 годах. И модели не были внедрены только потому, что климатические особенности войны в джунглях и меж лагунами — не позволили. Кассетная ракета ржавела в три дня и намертво клинила. А как вы помните, японцы всерьез не воспринимали угрозу с Севера. Они полагали, что совладают с русскими столь же легко, как и в 1905-ом. Когда же микадо опомнился, было поздно. — Кресло шустро развернулось на месте, и жирная рука указала на противоположную стену.
Генерал успел идентифицировать автоматический пистолет системы Намбу „94-го года мэ и-дзы“;[41] револьвер системы Хино — своеобразная переделка на самурайский вкус Смита и Вессона; одну из модификаций карабина Арисака… Взгляд генерала так и не успел вычленить загадочный ракетный пулемет, потому что кресло опять проворно укатило вперед, и пришлось догонять.
Он меня провоцирует, решил генерал. Еще бы понять, на что он меня провоцирует?
— Коллекционирование якобы фантастических идей оружестроения сослужило мне добрую службу, — хвастался немец, — Кстати, коль уж мы у японских стендов, задам вам щекотливый вопрос. На кой хрен, спрашивается, американцы провели атомную бомбардировку Японии, хотя победа была у них в кармане? Скажете, чтоб все остальные сюзерены поняли, кто теперь в мире хозяин? Ошибаетесь, чуть погодя группа Филби[42] доложила ответственному тогда за ядерный проект русских Берии, что американцы израсходовали весь ядерный боезапас.
Евахнов-Лопушанский пожал плечами. Какое ему дело до Берии?
— А доводилось вам слыхать о стрелковом СТРАТЕГИЧЕСКОМ оружии? Опять скажете „лженаука“? — от Мартина не ускользнуло, что гость не рад покидать стенд с советским оружием. Почему он хотел там задержаться? Может быть, в договоренное время гость должен из ближайшего окна подать сигнал сообщникам? Или в обслуживающий персонал затесался изменник и где-то рядом с советским стендом оборудовал тайник с шифровкой для гостя?
— Я лучше воздержусь от комментариев.
Отказывается от комментариев. Боится себя скомпрометировать. Боится выдать свои подлинные намерения? Почему он только что утер лоб платком? И хозяин коллекции продолжал бахвалиться:
— А вот еще один из раритетов. Итальянская винтовка системы Скотти со спецпатроном. И главное здесь не то, что пуля самонаводится на звук работы механизма российских командирских часов. Главное — вопрос. Зачем такой патрон с такой пулей разработали итальянцы?
